Что же касается традиционной учености, которая транслировалась поколениями через упанаяну, то суть дела заключается в том, что это было, собственно, не знание, эзотерическое или неэзотерическое, а обряды и ритуалы. Вся жизнь индийца мыслилась как посвящение и жертва, следовательно, как постоянная чистка. Жертва очищается, переходит в новое состояние – санскра, что значит приблизительно «высокое поведение» (утонченность, совершенство, очистка, украшение и так далее). Таинство, которое включало ритуал, называлось санскара. Производное от санскара – санскрит, сакральный язык. Первоначально санскрит был «высоким» языком, понятным всем, близким к разговорному. Лишь позже живые языки отдалились, и учить приходилось сначала санскрит в ученический период санскара видьярамбха, а затем уже гимны в период санскара упанаяна. Санскара видьярамбха начиналась вместе с обрядом стрижки (в пять лет). В разных кастах санскара упанаяна начиналась в разном возрасте и продолжалась разное время. Шудры, а позже разные низшие касты, которые не относились к «дваждырожденным», не имели права выполнять ведические обряды. Только через упанаяну человек становился «дваждырожденным» и мог жениться на «дваждырожденной». Но полный цикл упанаяны необходим был лишь для брахманов. Можно было вообще не проходить упанаяны – такой юноша становился вратья, что было равноценно низшей касте, шудрам. Можно было, в конечном итоге, вернуться к «двукратнорожденным» через церемонию врата.
Чакра – священное колесо судьбы, колесо закона, знак дхармы – изображена на государственном флаге Индии
В ведической культуре не существовало изображений богов, не было также и храмов. Основным культовым действием было «кормление» богов, яджна, – иногда под открытым небом, иногда на алтарях. Когда появились изображения богов, место кормления занимают церемонии поклонения богам – пуджа. Огромная и разнообразная совокупность пудж и представляет собой в сущности традиционную религию (или традиционные религии) индуизма.
Обряд, таким образом, был главной формой культуры и трансляции культуры. «Культуру Индии… можно назвать культурой преимущественно ритуальной… Но главное, практически любое бытовое действие являет собой также ритуал – рождение сына и наречение имени, принятие гостя и его угощения, беседа царя с брахманами и игра в кости, не говоря уже о свадебных и похоронных церемониях».[762] По ходу истории мифологически-философские представления, которые сопровождали обряды и ритуалы, выветривались из памяти, и оставались лишь голые процедуры.
Основная проблема заключается в том, что должно было бы объединять «единую индийскую нацию» не только обрядово, а также и культурно в полном смысле, по содержанию, и что должно было быть той же Хиндутва «индийскостью»), которая для консерваторов составляет суть Индии, а у прогрессистов вызывает отвращение своей безнадежной обветшалостью. Но поскольку Хиндуства как политическая идеология является лишь непрофессиональной реконструкцией потерянной древности, следы которой в многочисленных пуджах являются лишь бледным отпечатком потерянных смыслов, и поскольку и старая система смыслов даже при самых точных воссозданиях ее не была бы жизнеспособна в новейшем индийском дискурсе, на деле стремление к «индийскости» угрожает породить ужасного кентавра модерна и архаики.
Учитывая чрезвычайную архаичность бытовой (в том числе религиозной) культуры индийского села, можно было бы надеяться, что антиколониалистское движение пойдет под лозунгами консервативно-националистического индуизма. Однако именно Индийский национальный конгресс, организация поначалу едва не коллаборационистская, возглавил движение сопротивления Индии и завоевал почти незыблемый авторитет в самых широких кругах населения. Отчасти это можно объяснить тем, что консерватизм годился для противостояния с исламом, а не с европейской политической властью. Отчасти резкое изменение позиций ИНК в обществе определено было личностью Мохандаса Карамчанда Ганди, который стал фактическим лидером ИНК с 1919 г., когда он приехал из Южной Африки, где возглавлял движение индийского национального меньшинства, и предложил ИНК свою стратегию общественного неповиновения. Поначалу из лидеров ИНК только один Мотилал Неру, отец будущего премьер-министра, поддержал Ганди, но большинство рядовых членов и руководителей ИНК среднего уровня были, по словам Неру-младшего, загипнотизированы Ганди. Отчасти – и это, по-видимому, главное, – «национальная солидарность» индийцев рождена была общим сопротивлением англичанам. Антианглийское политическое движение – это и было Хиндутва, что породила массовую готовность к самопожертвованию во имя «Матери-Индии». И именно поэтому не архаичный национализм Арья Самадж, а симбиоз индийских кругов, с английской администрацией – ИНК – стал центром сопротивления англичанам.
Личное влияние Ганди распространялось не только на узкий круг лидеров ИНК, которые с ним непосредственно общались, но и на многомиллионные массы, что удивительно ввиду того, что тогда никакие средства массовой информации в необразованной Индии доходить до провинциальных глубин не могли. Следовательно, распространялись не политические лозунги и платформы, а слухи, и живой отзыв на походы Ганди через весь континент в знак протеста против соляной монополии англичан, на его голодовки в тюрьме и тому подобное может быть объяснен только особенностью ожиданий гигантской массы населения субконтинента. Для массы, для рядовых индийцев, которые жили традиционными представлениями, Ганди был учителем-брахманом, аскетом, прошедшим все ашрамы (жизненные этапы) вплоть до последнего, в статусе бродячего затворника. Политика ненасильственного сопротивления полностью подходила к условиям Индии, которая не имела государственнических и военных традиций и не могла быть поднята на силовую революционную акцию, – тем более, что английская военная сила всегда была способна придушить сопротивление. С другой стороны, англичане оказывались очень чувствительными к общественному неповиновению, потому что нуждались в сотрудничестве с образованными классами общества. В конечном итоге единственной их опорой остались реакционные феодалы-князья и большие землевладельцы, что и определило поражение метрополии. С 1927 г. ИНК уже требовал государственной независимости, и после войны ослабевшая империя ушла из Индии, рассчитывая лишь на сохранение связей и позиций через Британское содружество наций, из которого Индия не вышла.
Но теперь независимая Индия оказалась в предельно опасной ситуации, потому что чудесное освобождение от английского колониального ига не сопровождалось чудесным же подъемом жизненного уровня. Напротив, в связи с успехами медицины и усилением борьбы цивилизованного мира против пандемий и эпидемий – а жаркая Индия была и является одним из очагов мировых эпидемий, в частности чумы, проказы, холеры, – смертность в Индии в 1960-х годах резко уменьшилась, и национальной проблемой стал демографический взрыв. Индия, страна с традиционно высокой рождаемостью (столетиями – около 40 человек на тысячу населения), на протяжении 1951–1961 гг. увеличила население почти на 80 млн человек. Производство продовольствия катастрофически отстает от потребностей при условиях быстрого роста населения. Подавляющее большинство жителей этой страны всегда голодное или полуголодное.
Индия, страна с наивысшими в Азии показателями рождаемости, имеет могучую традицию выживания рода и преодоления последствий очень высокой смертности исключительно благодаря многодетности семей.
40 % населения составляют дети, а женская смертность превышает мужскую: женщины рожают непрерывно и не доживают до старости. Это – лишь одна из черт общества хронической и запущенной бедности.
С глубокой старины в Индии девочек выдавали замуж в возрасте нагника, то есть до семи лет, когда они еще ходили голенькими. «Брахма-пурана» указывала, что выдавать замуж нужно в возрасте от 4-х до 10 лет. Правительство независимой Индии запретило ранние браки, но, вопреки запрещениям, и до сих пор, как правило, девочки выходят замуж чаще всего в 14 лет.
На Индии можно демонстрировать особенности слаборазвитых цивилизаций. В результате страшной бедности большей части населения внутренний рынок чрезвычайно узок. Характерная черта таких обществ – раздробленность территории на сравнительно изолированные лоскуты с архаичной «глубинкой» и гигантскими городскими центрами, метрополитен-конурбациями. В городах собираются миллионы искателей счастья, нищие околицы их контролируются криминалом, жизнь молодых проходит в микромирах своих кварталов в нехитрых развлечениях за пределами традиционной и новейшей социальности, без хорошей работы и без надежды. Транспортные узлы тяготеют к перенаселенным портовым городам, поскольку главную роль играет внешняя, а не внутренняя торговля. В связи с ориентацией хозяйства на экспорт технические культуры (в Индии – джут) вытесняют продовольственные, что усиливает кризисные явления. «Глубинка» хранит самые архаичные механизмы воссоздания культуры, к которым относится также стремление безгранично увеличивать численность рода и этноса, – стремление, которое раньше ограничивалось лишь войнами и эпидемиями. Поддержание рода, которому приносится в жертву жизнь индивида, вырастает в главное беспокойство. Эти страны оказались неготовыми использовать достижения здравоохранения; однако, невзирая на почти полное отсутствие медицинского обслуживания для большинства населения, стараниями развитых стран резко уменьшается смертность от наиболее опасных для мира эпидемий, ликвидируются очаги пандемий, и наступает резкий демографический взрыв.
