к северо-востоку от пещеры. Можно вообразить, как этот неукротимый грандиозный фейерверк поразил и напугал смотревших на него древних людей. Тридцать шесть тысячелетий спустя, 18 июля 64 года н. э., император Нерон любовался с вершины холма видом Рима, охваченного пламенем пожара, который оставил без крова около двух миллионов человек.
Через каких-нибудь пятнадцать лет после этого и менее чем в трехстах тридцати километрах к югу, 24 августа 79 года н. э., изверглась гора Везувий – зрелище было под стать тому, что запечатлено в пещере Шове. Облако дыма и пепла взметнулось в воздух на тридцать километров. Плиний Младший писал, что формой оно напоминало пинию. Близлежащие города были погребены под трехметровым слоем пемзы. Это событие оставило зримый след в европейской культуре. Художники написали сотни картин на этот сюжет, гибель Помпеи легла в основу нескольких немых фильмов, а появление компьютерных 3D-технологий побудило кинематографистов вновь обратиться к этой теме.
Гибель городов, урбанистический апокалипсис всегда будоражили воображение завоевателей. На этой миниатюре из испанского манускрипта XII века изображен ангел, летящий над объятым огнем Вавилоном.
Разрушение Вавилона. Миниатюра из испанского манускрипта XII в. © The University of Manchester Library
Для христиан Вавилон был символом греха, и художник, который иллюстрировал рассуждения богослова Беата Льебанского, жившего в VIII веке, видел в огне наказание и очищение, хотя огонь на миниатюре, кажется, вовсе не вредит прославленному городу. Его башни, купола, черепичные крыши, сады, вазы, подковообразные арки ничуть не пострадали. Художник не мог заставить себя уничтожить город и вместо этого окружил компактный геометризованный образ ореолом из языков пламени.
Теперь перенесемся в другое время: 13 февраля 1258 года цитадель-видеодром была вновь охвачена огнем. Монголы насильничали и грабили на концентрических улицах некогда великого города, разбивая или растаскивая остатки китайского фарфора. Собиравшиеся в течение пяти веков книги Хунайна и других ученых были брошены в Тигр. Чернила окрасили его воды в черный цвет, явив зримый образ скорби по утраченной мудрости. Разрушение твердыни арабского мира не просто принесло удовлетворение его врагам, но и завладело их воображением.
Можно продолжить. Землетрясение и цунами, разрушившие Лиссабон 1 ноября 1755 года, побудили французского философа Жан-Жака Руссо ратовать за возвращение к сельской жизни и «естественному» состоянию, – быть может, все эти люди, жившие так скученно в городских кварталах, сами напросились на неприятности? Через сто двадцать восемь лет после этой катастрофы произошло одно из самых зрелищных событий естественной истории – извержение вулкана Кракатау, расположенного к западу от острова Ява, облако пепла в два раза превосходило размером то, которое погребло под собой Помпеи. Попавший в атмосферу пепел понизил среднегодовую температуру по всему миру и способствовал появлению фантастических закатов и других удивительных небесных явлений. За тысячи километров от Явы, в норвежском Осло, художник Эдвард Мунк, наблюдавший эти чудеса, изобразил их на заднем плане своей картины «Крик», выполненной в тревожных, апокалипсических тонах. А 1 сентября 1923 года, в 11 часов 58 минут, мощное землетрясение в Японии разрушило Иокогаму и стало причиной страшных пожаров – в Токио деревянные дома один за другим вспыхивали как спички. Тогда погибло свыше 100 тысяч человек, сгинули в огне и великие немые киноленты – живая память японского народа.
По сравнению с этими трагедиями число погибших в Манхэттене 11 сентября 2001 года при взрыве башен Всемирного торгового центра относительно невелико, но, поскольку Нью-Йорк, этот новый Вавилон, психологически ближе «белому человеку», чем любой из городов развивающегося мира, все подробности чудовищного злодеяния круглосуточно транслировались по западным новостным каналам, так что приводить фотографии здесь нет необходимости. 9/11 – это Кракатау нового тысячелетия, и картинка с рушащимися небоскребами навсегда отпечаталась в нашем сознании. У этого преступления был состав – ужасная гибель 2996 человек – и был зримый образ. В нашей истории мы еще коснемся смертей, не оставивших видимого следа.
Итак, глава, посвященная зданиям и городам, описала полный круг. Мы начали с листа ревеня, посмотрели, как организовано пространство восьми городов, и закончили катастрофой 9/11. Все построенное человеком обречено на гибель, но, пока этого не произошло, здания и города формируют особый тип видения, складывающийся из наблюдений за рукотворной, рассудочной, тесной, агрессивной, поучительной, хаотичной, футуристической средой обитания городского жителя. Нынешний порядок – прообраз будущего хаоса.
Глава 6
Раздвигая горизонты – от Средних веков и далее: торговля, Крестовые походы, империя, завоевания
По ходу нашей истории мы рассмотрели разные уровни зрительного восприятия. Научились различать цвета, ориентироваться в пространстве, наблюдать за людьми, вглядываться в телесные и душевные движения; мы пытались оценить роль дизайна, абстракции, света; мы осматривали здания и города. Постепенно, с развитием интеллекта и умозрительных способностей, человеческая жизнь все более усложнялась. Люди начали использовать орудия труда, возделывать землю, собираться в группы, обустраивать окружающее пространство, поклоняться разным богам и создавать иерархические сообщества. Когда мы перенеслись в 570 год до н. э. и вошли в ворота Иштар, то попали в особую среду обитания, в огромный лабиринт со своей древней системой визуальных координат. Мы размышляли над тем, каким видится нам ближайшее окружение: люди, вещи, дом. Пришло время осмотреться и попытаться понять, что происходит за пределами нашего тесного мирка. Расширить границы сознания, подняться над индивидуальным опытом. Взглянуть на мир глазами народов, царств, империй, купцов, моряков, воинов. Уже с эпохи Средневековья, но в особенности с XV столетия, европейцы стали осваивать морские пути, открывшие для них новые горизонты. Тем временам и особому центробежному взгляду, который они породили, и посвящена эта глава.
Разумеется, эпоха географических открытий имеет свою предысторию. 23 августа 55 года до н. э. Юлий Цезарь достиг северо-западной границы известного ему мира – вторгся в пределы Британии. После полуночи его корабли отплыли из Галлии. Белые скалы Дувра в свете восходящего за спиной Цезаря солнца были похожи на сияющую завесу, они так близко подступали к воде, что поджидавшие наверху бритты могли метать камни и копья в приближавшиеся к берегам чужеземные суда. Уроженцу Средиземноморья Ла-Манш показался серым и бурным. Высокие волны и энергичный отпор заставили Цезаря изменить планы. Поверхность воды была усеяна обломками кораблей, которые римские солдаты вылавливали из моря, чтобы починить оставшиеся суда и вернуться в Галлию. Цезарю едва удалось бросить взгляд на эту terra incognita. И взгляд был типично мужским – высокомерным, циничным и алчным. Он смотрел на нечто совершенно новое, но смотрел сквозь пелену засевших в его голове мифов и
