В Израиле преобладает даже позиция, согласно которой антисемитизм – это проблема не евреев, а тех наций, которые ею болеют.
Еврейская ситуация очень напоминает ирландскую. Более бедная и недостаточно интегрированная в американское общество часть евреев живет своими еврейскими сообществами, communities, – но более зажиточная и более культурная, собственно американская (если к тому же еще и не в первом поколении) часть беспрепятственно интегрирована в соответствующие социальные прослойки, наиболее надежно – в элиту. Эти люди могут давать пожертвования на еврейские дела и вообще более чувствительны к еврейским проблемам вне Америки, чем другие американцы, – но они остаются стопроцентными американцами. Они не приедут жить в Эрец Исраэль. Можно ли говорить в этих случаях об «измене» американских евреев-ассимиляторов?
Образование еврейского государства не сняло проблему ассимиляции евреев. Так, в конце XX века в мире проживало около 14 млн евреев, в том числе в Израиле – 4,3 миллиона. В Соединенных Штатах евреев значительно больше, чем в Израиле, – 6 миллионов.
Негативное отношение к «ассимиляциям» противоречит либеральным принципам западной цивилизации. Основатели сионистского движения, в частности Макс Нордау, подчеркивали, что принцип равенства евреев с неевреями был провозглашен в XVIII ст. французами, а не евреями, которые никогда не боролись во Франции за свое равноправие: это было нужно французскому либерализму с его liberté, égalité, fraternité, а не евреям. Но национальное равноправие действительно необходимо обществу западного типа для реализации принципов свободы, равенства и братства, хотя бы в смягченном варианте – свободы, справедливости и солидарности. И еврейский выход из европейской истории, если бы он даже был возможен, не может и не должен идти через отрицание основных идей демократии.
Европейское понятие политической нации означает одинаковую и равноправную интеграцию всех этнических групп в политическом процессе, поскольку сувереном государства в демократическом обществе является народ как множество всех его граждан. В том числе евреев «по происхождению». Должны ли мы при этом спрашивать каждого гражданина, кто он «по происхождению»? Как и религия, в демократическом обществе остаются личным делом гражданина (то есть члена политической нации, политического француза, поляка, украинца и тому подобное) мировоззренческие, культурные и политические симпатии и антипатии. Следовательно, французом, поляком и украинцем остается каждый, в том числе еврей, который свободно избрал свое французское, польское или украинское гражданство. Отказ от этих принципов является изменой идеалам свободы, а признание их является тем же «ассимилированием», против которого так решительно протестуют еврейские и нееврейские авторы.
«Ассимилирование» в современных демократиях приобретает еще более утонченный характер, чем это задекларировано в либеральных принципах: политическое национальное сообщество неминуемо поликультурно (в советской традиции это звучит иначе – народ, в том числе украинский народ, многонационален).
Нации европейского культурного круга не заинтересованы ни в гетто, ни в «национальной чистоте и однородности» – они склонны поддерживать систему из разных открытых национальных ячеек внутри своего целого (своей политической нации). Это еще больше поощряет украинского гражданина еврейских культурных ориентаций называть и считать себя «украинцем еврейского происхождения». В определенном понимании это – ускоренный путь полной или частичной ассимиляции; ускоренный, поскольку он не требует отказа от «происхождения» и даже «принадлежности», оставляя человека других культурных корней интегрированным в высшей, элитарно профессиональной сфере доминирующей национальной культуры и сфере государственно-национальных политических интересов.
Как показала практика, особенно практика тех европейских государств, которые лишились еврейского населения в результате Холокоста и более поздних эмиграций в Израиль, национальная монокультурность (национальная однородность народа, в нашей терминологии) создает худшие, более бедные предпосылки для культурного бытия, чем поликультурность. Голландцы и австрийцы жалуются, что после войны исчезли еврейские анекдоты, и жизнь стала пресной.
В конечном итоге, дело с моральной точки зрения достаточно просто. В общении между собой люди могут видеть друг в друге в первую очередь представителей других групп, в частности тех, которых они сами себе не выбирали и к которым принадлежат «по происхождению» (от рода). Между личностями в таком случае стоят перегородки в виде признаков социальных групп (классов, состояний, каст, наций, племен, рас, пола, и тому подобное). Такая система отношений порождает дискриминацию, которую в общем случае называют расовой. В Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации (принята и открыта для подписания и ратификации резолюцией 2106 А (ХХ) Генеральной Ассамблеи ООН от 21 декабря 1965 г.) говорится: «… выражение «расовая дискриминация» означает любое различение, исключение, ограничение или преимущество, основанное на признаках расы, цвета кожи, родового, национального или этнического происхождения, которые имеют целью или следствием уничтожение или приуменьшение признания, использования или осуществления на равных принципах прав человека и свобод, в политической, экономической, социальной, культурной или любой другой областях общественной жизни».[790]
Общество без расовой дискриминации, в «порах» которого живут евреи, должно открывать им все те культурные горизонты, которые открыты и для других групп, не может ограничивать им доступ к ни одной из сфер деятельности и вообще спрашивать, еврей ты или не еврей. В этом благородном понимании слова ассимиляция евреев в цивилизованном обществе неминуема и прогрессивна.
Выход из ситуации дискриминации может быть разным. Можно строить систему равенства составляющих, исходя из компромисса между группами (в числе которых еврейская этническая группа). Можно ликвидировать сам принцип коммуникации через групповые репрезентации и перегородки, исходя из того, что каждый индивид оценивается исключительно по его личным качествам. Можно сначала помирить всех Монтекки со всеми Капулетти как род с родом, и потом это позволит Ромео и Джульетте любить друг друга и жениться. Можно любить, не спрашивая, «по происхождению» ты из Монтекки или же из Капулетти.
Это и является либеральным и европейским принципом.
Реально сказанное значит, что образование еврейского национального государства не решает проблемы «обособление или ассимиляция», а создает новое соотношение – евреи в Израиле и евреи вне Израиля. Повысив социальный вес еврейского сообщества в мире, государство Израиль укрепляет позиции евреев в «порах чужого общества» и облегчает ассимиляцию евреев, которая является желательным процессом с точки зрения европейских демократических обществ и с точки зрения евреев, которые в них проживают.
Отсюда еще один параметр проблемы «обособление или ассимиляция». Израиль, как родина всех евреев, «едут» они туда или нет, должен быть не только политическим, но и культурным центром, по своему уровню выше, чем уровень ассимилируемого или полуассимилируемого еврейства наиболее цивилизованных стран.
Для этого Израилю необходимо иметь такой высокий интеллектуальный уровень, которого достичь можно только на базе чрезвычайно квалифицированной иммиграции.
Если евреи интеллигентных профессий – физики или микробиологи, математики или историки, поэты или инженеры – остаются в своих европейских обществах и профессиональных сообществах, то они должны каким-либо другим способом поддерживать профессиональную связь с Эрец Исра-эль, Страной с большой буквы, как пишут в Израиле.
Трудности здесь легко себе представить. В Израиль ехали гордые патриоты, но также – и все-таки больше всего – люди, которые не могли найти своей судьбы в странах обитания. Вряд ли кто-то осмелится утверждать, что в Израиле живет элита международного еврейства. Полувоенный быт не позволяет создать условия, привлекательные для разного рода концертов, театральных спектаклей, выставок, научных конгрессов и подобных культурных событий. Перед израильским обществом может появиться угроза провинциализации и даже культурной изоляции от евреев вне Израиля, тем более, что иврит пока еще не стал языком большинства в мировой еврейской диаспоре и таким образом отделяет ее от культурной жизни Израиля.
Еврейское государство не может позволить себе превратиться в культурное местечко и вообще законсервировать те черты, что в период голута – диаспоры-изгнания – держали евреев в еврействе. Особенно потому, что среди ассимилируемых или полуассимилируемых евреев цивилизованных стран нередко – цвет наивысшей мировой и местной (национальной) культуры.
