По запросу немецкого суда, лаборатория немецкой криминальной полиции в Висбадене Bundes Kriminal Amt (BKA) провела на специальном оборудовании криминалистическое исследование рукописи, которая в то время состояла из трех блокнотов в твердом переплете и 324 отдельных страниц, переплетенных в четвертый блокнот.
Результаты исследований, выполненных в лаборатории ВКА, показали, что "значительная" часть работы, особенно четвертый том, были написаны с помощью шариковой ручки. Поскольку шариковые ручки не были доступны до 1951 года, BKA пришла к выводу, что эти разделы, скорее всего, были добавлены позже.
Наконец, BKA четко определила, что ни один почерк из дневника не соответствует известным образцам почерка Анны.
Информацию ВКА, по настоятельной просьбе еврейской общины тогда скрыли, но позже она случайно стала доступной для исследователей в Соединенных Штатах. На основании этого отчета, немецкий журнал Der Spiegel опубликовал собственное сенсационное расследование, которое доказывало что некоторые изменения сделанны после 1951 года, не все написано одной той же рукой, также в дневник вставлены другие страницы и изменена их нумерация — следовательно, весь дневник является послевоенной подделкой.
Отто Франк умер в 1980 году. Оригинал дневника своей дочери он официально завещал Государственному институту военных архивов в Амстердаме, который в 1981 году передал дневник Голландской государственной судебной научной лаборатории министерства юстиции, для проверки его аутентичности. Сотрудники лаборатории исследовали материалы: чернила, бумагу, клей и т. п., и почерк, и выпустили доклад на 270 страницах, из которого якобы следует, что обе версии дневника Анны Франк были написаны ею с 1942 по 1944 год, и что, несмотря на исправления и пропуски, дневник Анны Франк [т. е. опубликованная версия дневника] действительно содержит суть записей Анны, и нет причин, по которым термин "подделка" может быть применен к работе редакторов или издателей книги.
У способного думать человека такая интерпретация «доклада» вызывает еще больше вопросов. Что означает "обе версии"? Девочка вела разными почерками два дневника параллельно? И как понимать "несмотря на исправления … нет причин, по которым термин "подделка" может быть применен"? Какой может быть редактор и исправления при издании документального свидетельства? Как эксперты по исследованию клея сделали вывод, что исправления настолько незначительны, что можно не считать дневник подделкой? Какое отношение имеют издатели книги к анализу оригинала? И что означает загадочный вывод "дневник Анны Франк действительно содержит суть записей Анны"? Полностью соответствует или лишь суть содержит? Насколько точно передана суть — и кто ее передавал? Почему игнорируется наличие абсолютно разных почерков в дневнике, один из которых явно не мог принадлежать Анне Франк? В конце концов, почему этот странный документ называется «доклад»? Экспертное заключение — это официальный документ, оно строится по определенным правилам, а мы имеем лишь запутанные трактовки нигде официально не представленного «доклада».
Апофеозом исследований дневника стала трогательная история о том, как исследователи лаборатории министерства юстиции обнаружили среди страниц дневника два листа написанные шариковой ручкой. Текст на этих двух листах был написан почерком отличным от почерка Анны и содержал аннотации к дневнику. В 1987 г. некий г-н Окелманн из Гамбурга сообщил, что его мать — эксперт-графолог г-жа Окелманн — в 1960 г. перед изданием книги якобы выполняла очередную графологическую экспертизу дневника Анны Франк, и при этом написала шариковой ручкой два листа с аннотациями, которые затем случайно оставила среди его страниц (г-н Франк 20 лет их не замечал). Эти листы также были исследованы судебной научной лабораторией министерства юстиции и никоим образом не подвергли сомнению подлинность дневника, но якобы помогли найти ответ, откуда в дневнике взялись страницы, написанные шариковой ручкой и другим почерком. Хотя мы помним, что согласно немецкой экспертизе, шариковой ручкой была написана "значительная" часть дневника и речь шла совсем не о тех страницах и не о том почерке.
Попытка найти «доклад» в интернете закончилась ничем. Присутствуют лишь ссылки на толкователей «доклада», уверяющих, что исследование доказало: дневник таки подлинный! В связи с этим возникает подозрение, что в общем и целом там написано нечто иное, а нам интерпретируют только те места из «доклада», которые можно истолковать в смысле "подлинности дневника".
Думается, что если бы данное исследование не оставляло сомнений в его подлинности — им был бы усыпан весь интернет, равно как и исследованиями немецких и других экспертов, равно как и всеми отсканированными "подлинными" страницами дневника, на которых передана "суть записей Анны". Вместо этого дельцы шоа-бизнеса предлагают нам чьи-то противоречивые трактовки, пересказы, описания и интерпретации.
Яркое свидетельство холокоста
Доктор Фориссон сравнивал различные издания дневника на разных языках, и обратил внимание на странные изменения, вставки и пропуски, часто существенные, показывающие продолжение творчества над произведением уже после смерти Анны. Например, в аннотации к украинскому изданию написано что оно «совершено по наиболее полному немецкоязычному изданию». Видимо, автор этой аннотации не знал, что к написанию дневника привлекли профессионального писателя, поэтому отметил, что это произведение «свидетельствует о писательском таланте» девочки. Кстати, переводчица дневника на немецкий Аннелизе Шютц, с согласия отца Анны методично исключила из произведения все выпады против немцев и чего-либо немецкого.
В «Дневниках» присутствует много логических несоответствий. Когда "взрослый почерк" пишет, что в течение более двух лет в небольшом пространстве прятались 8 евреев, которые даже ночью избегали малейшего шума и кашля, и о том что «открывать окна было слишком рискованно», позже "детский почерк" пишет о "больших и светлых" помещениях и о том что на чердаке в середине дня Петер пилил деревяшки перед открытым окном. В другой раз он вновь столярничает и грохочет молотком. Госпожа Ван Даан использовала пылесос ежедневно в 12:30 — согласно записи от 5 августа 1943 г. 09 ноября 1942 г. Анна сообщает, что когда разорвался 25-и килограммовый мешок с коричневой фасолью, "шума было достаточно, чтобы разбудить мертвых". В этом приспособленном под жилье офисном помещении работает отец, другие евреи выполняют конторские работы, рядом трудятся рабочие склада, а Анна овладевает стенографией на заочных курсах. Во время отдыха евреи смотрят фильмы через проекционный аппарат, слушают радиоприемник.
Запись от 28 сентября 1942 года:
"Всё тяжелее испытывать постоянный страх, что нас обнаружат и расстреляют".
Эта запись сопровождается пометкой издателя "публикуется впервые", но перед тем в «Дневнике» вообще не упоминается о расстрелах — лишь о некоторых запретах для евреев. Так откуда же взялся страх расстрелов, если обитатели "убежища" о расстрелах ничего не слышали, да и не было их в Нидерландах? Скорее всего, настоящий автор решил, что в дневнике явно маловато преступлений нацизма — и нагнал страху расстрелов. Вот так делался "впечатляющий документ о зверствах фашизма".
А это рассказ о дне рождения Анны 13 июня 1944 г. (напомним, в это время шла кровопролитная война):
"Вот и прошел мой день рождения. Мне исполнилось пятнадцать. Я получила довольно много подарков: пять томов истории искусств Шпрингера, комплект белья, два пояса, носовой платок, две баночки йогурта, джем, две маленькие медовые коврижки, ботанический справочник от папы и мамы, браслет от Марго, душистый горошек от Дюсселя, блокнот от Ван Даанов, леденцы от Мип, сладости и тетради от Беп и самое главное — книгу "Мария Терезия" и три ломтика настоящего сыра от Куглера. Петер преподнес чудесный букетик пионов".
При прочтении этого "яркого свидетельства холокоста", постоянно натыкаешься на свидетельства просто-таки роскошного — и не только для условий военного времени — проживания семьи Франк в просторном убежище:
"Хлеб нам поставляет один славный булочник, знакомый Кляймана. Конечно, хлеба мы едим меньше, чем раньше, но вполне достаточно. Продуктовые карточки покупают для нас на черном рынке. Из продуктов длительного хранения у нас кроме сотен консервных банок в запасе еще 135 кг фасоли".
"Мы всемером сидели вокруг стола, чтобы встретить восьмого жильца с кофе и коньяком".
"Мы закупили (на черном рынке, конечно) много мяса, чтобы у нас были запасы на трудные времена".
