«Мы знаем — любовь бывает…»
Мы знаем — любовь бывает,
Мы знаем — счастье есть,
Но только сердце не знает,
Как сердцу подать весть.
В какой-то стране далекой,
Иль рядом с нами тут,
Знаменья, голоса, срока
Также люди ждут…
Но только годами мимо
Идем, не видя их.
И сыпятся сроки незримо
Песком из рук Твоих.
Kreuzberg
1. «Только раз дается в жизни счастье…»
Только раз дается в жизни счастье,
Только раз и только на мгновенье,
И не в нашей слишком слабой власти
Удержать его прикосновенье.
Только память с нами остается,
Точно крест на брошенной могиле,
И тоска о том, что не вернется,
Что из рук мы сами упустили…
2. «Только раз бывают в жизни встречи…»
Только раз бывают в жизни встречи,
Только раз, и этого довольно,
Чтоб навеки оборвались речи,
Чтоб глаза закрылись добровольно.
И уже навеки не поднялись,
Никому вовек не рассказали,
С чем они однажды повстречались,
Что они однажды отражали.
3. «Да еще во сне бывает счастье…»
Да еще во сне бывает счастье,
Да еще во сне, когда
Через крышу высоко над спящим
Ворожит зеленая звезда.
Сердце бьется. Рай ли? наважденье?
Хоть еще мгновение одно.
И за это утром пробужденье
Нам как месть холодная дано.
«Так бывает только по ночам…»
Так бывает только по ночам,
Так бывает только по весне,
Сон легко спускается к очам,
Жизнь прекрасной кажется во сне.
И приходишь незаметно ты
И на плечи руки мне кладешь…
От любви, тоски и теплоты
Веришь в эту ласковую ложь.
Припадая головой к груди,
Забывая о тоске земной…
О, побудь еще, не уходи,
Хоть тебе невесело со мной.
На душе и горько, и тепло,
Медленно оттаяла душа.
Сквозь ночей волшебное стекло
Эта жизнь волшебно хороша.
Счастье с нами только по ночам,
С наступленьем синей темноты
Сон легко спускается к очам
И приходишь незаметно ты.
«Отчего, как стихает речь…»
Отчего, как стихает речь
И на улице, и в дому,
Стоит только скорее лечь
Помолясь, обо всех — Ему,
Стоит только, глаза закрыв,
Позабыть, что с утра вело, —
Чтобы в черный дневной прорыв
Голубое влилось тепло.
И настал тот блаженный час
В позабытом уже краю,
Словно в небе опять нашлась
Та звезда, что вела в раю.
Не бывало еще отца,
У которого гнев — навек…
От шипов Твоего венца
Отдыхает во сне человек.
«Об этом мире слишком много лгут…»
Об этом мире слишком много лгут,
Об этой жизни ходит много басен,
Но все же этот мир — прекрасен,
И этой жизнью все-таки живут…
Пройдут года и, заглушая вздох,
Раздастся вдруг невольное признанье: —
О, этот бедный мир совсем не плох!
О, эта жизнь — совсем не наказанье!
Мы ничего не знаем,
Мы ничего не слышим,
Грезят о чуждом рае
Святые по темным нишам.
Пыль на июльской дороге
Нежит ленивые ноги.
Низкое солнце брезжит
На монастырском пороге.
Пахнет горошком, левкоем,
Долгою сухостью лета.
Мы же воздушные замки
Строим — и платим за это.
Mahrisch Trubau, 1930
На плакучих березах не двинется лист
На земле никого не охватит тревога,
Когда в белой рубашке, покорен и чист,
Я предстану пред взорами Господа Бога.
Не с готовою речью явившись на суд,
Не забыв ни о чем волновавшем на свете,
Я скажу, что я жил — как все люди живут
На дарованной им и печальной планете.
Хорошо и привольно живется в раю,
А внизу на земле так темно и тревожно,
Но мечтаю я снова на землю мою
Опуститься с небес, если только возможно…
И задумавшись, скажет на это Господь:
— Я впервые такому усопшему внемлю.
… Но прощаю его. Дух и бренная плоть,
Возвращайтесь скорее обратно на землю.
Это будет суровый и праведный суд,
Самый праведный суд из бывавших на свете.
Я опять заживу — как все люди живут —
На любимой своей и печальной планете.
1. «От слов пустых устала голова»
От слов пустых устала голова,
Глазам в тумане ничего не видно.
Ах, неужели праздные слова
Произносились не странно и не стыдно?
Ведь, вся земля такой же Божий Дом,
Как небеса, планеты и созвездья, —
Так отчего же, поселившись в нем,
Мы не боимся божьего возмездья?
2. «Пройдет угар ненужной суеты…»
Пройдет угар ненужной суеты,
Что было тайно, снова станет явно.
Виновны все, виновен даже ты,
И без конца виновен я, подавно…
Поля покроет синеватый снег,
Но мы не станем радостней и чище.
Земля, земля! что сделал человек
С тобой, веселое Господнее жилище?
1928
1. «Сильнее ломается лед…»
Сильнее ломается лед,
И солнце весеннее греет,
Но сердце который уж год
Ему доверяться не смеет.
И биться не хочет вольней,
Но властны весенние чары,
И с каждым ударом сильней
Становятся боль — и удары.
2. «От этой прогулки осталась…»
От этой прогулки осталась
Весенняя тяжесть в крови
И нежность — она показалась
Предчувствием новой любви.
Но сердце послушно приказу,
Оно покорилось, и вновь
Из уст не слетало ни разу
Заветное слово — любовь.
«Это только пустые романы…»
Это только пустые романы,
Это только весенняя блажь.
Неужели и ты за туманы
Соловьиное сердце отдашь?
На земле порасставлены клетки,
Для земли хоть себя пожалей.
Не слетай с распустившейся ветки,
Не слетай в западню, соловей.
Это мир бесконечной печали,
Без надежды уже до конца.
Разбиваются в самом начале
О густую решетку сердца.
О, не верь в золотые туманы
И не верь, что бывает любовь.
Не хочу, чтоб из маленькой раны
Полилась соловьиная кровь.
Начитавшись обманчивых сказок,
Ни во сне, ни уже наяву,
К сотне тысяч банальных развязок
Так печально добавить главу…
Sagt der kleine Marquis:
«Ihr seid sehr jung, Herr?»
Rainer Maria Rilke
Все писали стихи
В восемнадцать лет:
В восемнадцать лет
Каждый поэт.
Все мечтали о звездах,
О любви неземной,
О пылающих розах
На доске гробовой.
И пленительной дружбе —
Лучшем даре небес.
В автобусе, на службе
Ожидали чудес…
Все писали стихи
В восемнадцать лет,
Потому что всегда
Каждый мальчик поэт.
И мечтает о звездах,
О любви и стихах,
Пока взрослым не станет
И звезда не рассыплется
В прах.
Париж, 1931
«Мы говорим о розах и стихах…»
