Вампука
То эфиопы посланы за мною —
Вон они бегут.
Садятся поспешно на камень, начинают петь.
[Вместе]
За нами погоня,
Бежим, спешим,
Погоня за нами,
Ужасная погоня.
Бежим от них скорее,
Чтобы не могли поймать.
За нами погоня,
Бежим, спешим,
Спешим, бежим,
За нами погоня…
Спе-пе-шим,
Бежим!..
(Удаляются.)
Эфиопы
(вбегая, кидаются к рампе и начинают топтаться на месте.)
Вот они убегают от нас!
Спешите за ними скорее,
Ах, как они убегают!..
Так скорее в погоню за ними,
В погоню за ними скорее,
За ними скорее в погоню…
Часы бегут, не теряйте ни минуты,
Бежим, чтобы настигнуть их!
Занавес.
Действие второе
Та же декорация пустыни. В пустыне поставлено два тронных кресла.
Эфиопы
Строфокамил
Нам очень мил.
Мы ему служим
И не тужим.
Да здравствует Строфокамил!
Появляется Строфокамил, ведя за руку Вампуку.
Они обходят эфиопов. Поклоны.
Вампука
Ах, прежде, в влеченьях вольна,
Одного Лодырэ лишь любила,
А ныне любить я должна
Ненавистного Строфокамила.
Ненавижу его,
Мучителя моего.
Покорил он страну,
Чтоб держать меня в плену!
Строфокамил
Как любил я ее.
Солнце жизни мое —
О, Вампука, прекрасная,
Любовь моя несчастная!..
Все уходят. Выходит паж.
Паж
(поет, сам себе аккомпанируя на флейте)
Ах, скажите вы ей.
Цветы – вы мои-и,
Вас о том я молю-у,
Что ее я люблю-у…
Она же внимания
На все мои страдания
Не обращает,
Как будто не знает,
Что ее я люблю-у.
(Поспешно удаляется.)
Строфокамил, Вампука, свита и эфиопы выходят.
Строфокамил
Итак, продолжим наши игры. Зовите танцоров, певцов. Пусть они споют и протанцуют.
(Садится с Вампукой на тронные кресла.)
Являются танцоры. Пляска.
Хор
Вот танцуют они,
Ах, до истощения сил.
Да здравствует Строфокамил
На многие дни!..
Танцоры, окончив пляску, убегают. Выходят эфиопские миннезингеры. Среди них переодетый Лодырэ с гуслями.
Лодырэ
(садится на вросший в землю березовый пень,
который приносят ему из-за кулис)
Я певец от мира,
От мира грез,
Просит моя лира,
Просит слез…
Ах, любовь святая…
Моя, о любовь,
Вместо счастья рая -
Ад и кровь!
Строфокамил
Я узнал тебя. Ты мой враг заклятый, Лодырэ!
Встает.
Вампука и Лодырэ
(становятся по сторонам суфлерской будки.
Строфокамил между ними. Поют)
О, ужас! Мы открыты,
И узнан Лодырэ
Среди враждебной свиты,
При вражеском дворе.
Строфокамил
Что они говорят,
О чем шепчут они!
Вампука, Лодырэ
Но пусть он угрожает
Нам страшным палачом —
Палач нас повенчает,
И вместе мы умрем!..
Строфокамил
Что они говорят,
О чем шепчут они?
Вампука, Лодырэ
О боже! Что за мука,
Вижу – кровь на топоре.
О Лодырэ, Вампука,
Вампука, Лодырэ!
Строфокамил
Что они говорят,
О чем шепчут они?
Жрец
(подходит из глубины сцены)
Я подслушал их. Изменника вели казнить проворно!..
Строфокамил
Велим!
Палач Велим
Я здесь, о государь!..
Строфокамил
Ты легок на помине. Казнить сейчас мне Лодырэ.
Велим
(весело)
Гей, плаху!
Пажи вносят плаху.
Вампука
Лодырэ, за меня
Ты умрешь в цвете лет,
И топор палача
Обагрит твой колет.
Лодырэ
Пусть топор палача
Обагрит мой колет,
Рад твой друг за тебя
Умереть в цвете лет!..
Меринос
(неожиданно появляется)
Зачем здесь говорить о смерти?
Поверьте
мне лично,
Что младости не смерть прилична,
А радость:
Лишь к ней способна младость!
Строфокамил
Кто ты, одетый папуасом,
Что наш покой посмел нарушить басом?…
Меринос снимает с себя голый костюм и является в европейском платье.
Эфиопы
Меринос
Да, европеец я и вас завоевал!
Эфиопы
Строфокамил
Благодарю – не. ожидал!..
Меринос велит казнить Строфокамила и венчает Лодырэ с Вампукой.
Занавес.
Как видим, в том, что касается оперы, Лев Николаевич Толстой не был одинок и, пожалуй, во многом прав…
Но и драматический театр тяготеет к кривозеркальному отражению. Даже МХАТ. И мы на некоторое время остановимся на том, что связано с Московским Художественным театром, с его смеховым отражением, с его смеховой культурой, если позволено будет так выразиться.
Художественники во главе со Станиславским и Немировичем-Данченко сами в ту пору, когда основали театр, и долгие годы еще потом были людьми совсем не угрюмыми, а веселыми, живыми и чрезвычайно энергичными. Они первыми стали осмеивать свои собственные недостатки, несообразности своей театральной жизни. И, собственно, капустники, та форма, в которой пародия процветает и сегодня, – они родились именно в недрах Художественного театра.
Станиславский в книге «Моя жизнь в искусстве» вспоминает, как родились капустники. На эти вечера приглашалась сперва избранная, а потом все более широкая публика. Все резвились и смеялись, как дети. Театр стал продавать входные билеты на свои шутейные, пародийные вечера. В 1910 году был первый платный капустник.
Вот описание, которое дает в своих мемуарах Станиславский:
Ставили «Прекрасную Елену» – шутливую пародию на постановку знаменитой оперетки, причем в качестве директора выступал Владимир Иванович, Менелая играл Качалов, Елену – Книппер, Париса – Москвин. Одного из Аяксов – Сулержицкий. На этом же капустнике, по требованию публики, Сергей Рахманинов дирижировал «Танцем апашей», который исполняли Коонен и Болеславский.
Устраивали балаган, причем И. М. Москвин изображал слугу – старательного дурака, вроде Рыжего в цирке, который опускал и поднимал занавес (всегда не вовремя). Он прислуживал фокусникам, подавал им те предметы, которые им были нужны, наивно выдавал секрет трюка, ставил в дурацкое положение самого фокусника. <…>
В том же балагане огромный и могучий Ф. И. Шаляпин, в восточном костюме, боролся с маленьким, коротеньким и юрким Л. А. Сулержицким.<…>
Был и такой номер. Выкатывали огромную пушку. Выходил маленький Сулержицкий в какой-то непонятной иностранной форме из кожи и клеенки. Он говорил длинную речь, пародируя английский язык. Переводчик объяснил, что англичанин предпринимает опасное путешествиена Марс. Для этого его положат в пушку и выстрелят.<…>
А вот еще номер, который произвел сенсацию. На сцене есть вращающийся круг. Внешнюю сторону этого круга обнесли низеньким барьером, какой существует в цирке. Вокруг было поставлено несколько рядов стульев для публики, сидевшей на сцене. А дальше была сделана панорама с рисованным цирком, наполненным толпой народа. Против зрителей, как полагается, был выход артистов и цирковой оркестр над ним. На вращающемся круге стояла деревянная лошадь, на спине которой Бурджалов в костюме наездницы танцевал…,
прыгая через обручи и прорывая их. При этом державшие обручи стояли вне круга на неподвижном полу, а якобы бежавшая лошадь двигалась вместе с вращающимся кругом.
Потом шел номер самого директора цирка, которого изображал я. Я появлялся во фраке, с цилиндром, надетым для шика набок, в белых лосинах, в белых перчатках и черных сапогах, с огромным носом, с черными усами, густыми черными бровями и с широкой черной эспаньолкой. Вся прислуга в красных ливреях выстраивалась шпалерами, музыка играла торжественный марш, я выходил, раскланивался с публикой, потом главный шталмейстер вручал мне, как полагается, бич и хлыст, я щелкал (этому искусству я учился в течение всей недели во все свободные от спектакля дни), и на сцену вылетал дрессированный жеребец, которого изображал А. Л. Вишневский, директор театра.
При этом Вишневский (Станиславский этого не пишет) брал препятствия, на которых были написаны названия очередных спектаклей МХАТа. «Гамлет» – Вишневский перепрыгивал. «Он взял эту преграду!» – аплодировала публика.
В качестве конферансье на этих капустниках впервые выступил и блеснул талантом наш артист Никита Балиев.
