Фаина Османова - Истории простых вещей

Да, сохраненные запахи детства позволяют тоньше прочувствовать запахи взрослой жизни. Например, темные залы кинотеатров в детстве имели совершенно иной запах, чем нынешние. Нет, дело не только в запахе поп-корна, дело в том, что даже мороженое в вафельном стаканчике уже никогда не будет пахнуть так, как в детстве. И не потому, что детство давным-давно кончилось, а потому, что и вафли, и само мороженое совсем иные. А тот, прежний, запах уже впечатался, и след его будет с нами всегда. Тут все как в известном эксперименте, когда только что родившимся давали понюхать тампон, пропитанный запахом матери, и, если малышей отдавали другим мамам, они начинали плакать, но стоило их вернуть родной матери, они, учуяв родной запах, блаженно припадали к материнской груди. Все мы немного младенцы…

Память о «звучании» некоторых запахов оказывается дольше их самих. Так, например, звучат для автора этих строк запахи улочек Старого города в Иерусалиме. И правда, по запаху можно различать города и страны, даже, пожалуй, и континенты. Африка пахнет иначе, нежели Европа, в которой одна страна по запаху отличается от другой. А уж как благоухает Россия, какие ароматы несет с собой пресловутый дым Отечества — знает каждый. Взять хотя бы наши подъезды… Нет, их мы брать не будем, а лучше зажмем нос, побыстрее юркнем в свою квартиру, наполненную любимыми и близкими запахами ее обитателей.

Впрочем, в нашей жизни большую роль играют зачастую те запахи, которые принято называть «неприятными». Они не только нас отвращают, но и, что удивительно, привлекают. Вспомним героя фильма «Запах женщины» в исполнении великого Аль Пачино. Он, ослепший в результате несчастного случая, мог не только оценивать женщин по их запаху, по тому, каким мылом и каким парфюмом они пользуются. При помощи своего обострившегося обоняния герой мог также услышать изменение эмоционального состояния говорящего с ним человека, мог по одному только запаху выявить негодяя и подонка.

Лишенный запаха человек — монстр. Таким был, например, герой романа Патрика Зюскинда «Парфюмер» Жан Батист Гренуй, отвращавший от себя людей тем, что не имел собственного человеческого запаха. Несмотря на то что родился в самом вонючем месте Парижа. Наверное, поэтому-то природа и наградила Гренуя феноменальным обонянием и интуицией непревзойденного парфюмера. Не имея собственного запаха, Гренуй прекрасно различал запахи окружающего его мира.

Да, у негодяев, скорее всего, свое, особенное амбре. Но и просто запах немытого тела далеко не всегда так неприятен, как принято считать. Американские генетики Клаус Ведеркинд и Сандра Фюри предложили своим студентам несколько дней не менять футболки и не пользоваться дезодорантами и духами, а потом, смешав несвежие футболки в одну кучу, попросили выбрать из нее ту, запах которой будет наиболее приятен. Выяснилось, во-первых, что мужчины и женщины неизменно выбирают запах представителей противоположного пола, причем часто оценивают его как привлекательный, а вовсе не как отталкивающий. Во-вторых, самыми притягательными были запахи тех представителей противоположного пола, кто был наиболее далек генетически. Ведеркинд и Фюри предположили, что все дело в лежащем на шестой хромосоме гене MNC, белок которого участвует в определении иммунной системой организма своих и чужих белков. Иными словами, для нас предпочтительнее как бы дважды «чужие» — представители противоположного пола и те, союз с кем в меньшей степени несет «генетическую» угрозу возможному потомству.

Но еще до опыта Ведеркинда и Фюри животноводам было известно, что свиноматок привлекает запах вытяжки из семенных желез хряка. Этим они и пользовались, когда хотели вывести породу свиней с нужными характеристиками. А потом и хитрые парфюмеры, добавляя все ту же вытяжку в отдушку очень дорогих, выпускаемых ограниченными партиями мужских духов и кремов, создавали целые ряды «парфюма-обольстителя». Так что получается, что нас далеко не всегда и не везде привлекает свежий аромат духов, или дезодоранта, или даже чисто вымытого тела.

Так что — нам без запахов никуда. А производителям запахов вообще труба. По ним, по истории известных и не очень марок, можно составить своеобразную картину развития культуры. Время тяжелых цветочных ароматов (вспомним Грушницкого, лившего себе на шейный платок взятые у Печорина духи) сменялось временами, когда модными становились запахи более тонкие, потом «цветы» возвращались вновь. Обонятельная мода менялась, как и мода на одежду. Ведь мир запахов — такая же система знаков, как и любой другой. Даром разве существует выражение «аромат красивой жизни»: запах салона дорогого автомобиля, натурального, без добавления отдушек табака, хорошей ткани, натуральных продуктов. Запах дорогого парфюма прилагается к этому списку для того лишь, чтобы некто был принят как свой. Эти знаки диктуют свои правила, и если сегодня хочется надушиться «Красной Москвой», следует помнить, куда вы направитесь и с кем будете общаться: ведь у многих аромат «Красной Москвы» на глубинном, не поддающемся сознательному анализу уровне ассоциируется с пустыми полками в магазинах, с очередями. В том числе — и за той же «Красной Москвой». Нет, пожалуй, лучше «Шанель № 5»!

Запах ведь нечто большее, чем отдельно взятый аромат. Недаром же хороший нюх, умение держать нос по ветру — это, пожалуй, синонимы успешности, информированности. И — пронырливости. Не зря же существует поговорка «у него хороший нюх». Нюх не только на дорогие духи, но и на запах удачи или запах несчастья. Сама «логика» запахов помогла Греную сделать открытие, что девушки — те же цветы, аромат можно и должно у них отнять, действуя по правилам парфюмерного искусства, и рядом с флакончиками с розовой водой и эссенцией жасмина появилась новая эссенция. Монстр, убийца — и заставляющий забыть обо всем аромат блаженства и любви. В этом вроде бы невозможном союзе коренится вся загадка мира запахов.

Но загадки загадками, а как все-таки прекрасно, проснувшись поутру, почувствовать запах только что сваренного кофе и горячего хлеба. На свете вряд ли что-то может быть блаженнее этих ароматов! И начинаешь понимать, что проснулся не зря…

Поцеловаться на морозе все сложнее. Искусственный лед катка, спуск на горных лыжах с рукотворной, посыпанной синтетическим снегом горы, лыжные стадионы под крышей… Неужели активный зимний отдых уходит в область преданий?

Нет-нет, ничего подобного, активный зимний отдых консервативен (консервативная активность — неплохой оксюморон!) уже потому, что он неотделим от целого комплекса именно зимних ощущений. О них писал еще Петр Вяземский:

Пресловутые ланиты могут быть ущиплены морозом лишь на свежем воздухе, никак не под крышей лыжного, например, стадиона! И только такие ланиты приятно согревать поцелуем, о котором писал друг князя Вяземского Александр Пушкин. И только от натурального мороза стоит спасаться грамотно приготовленным глинтвейном или горячим, крепким и сладким чаем с лимоном. Можно еще отметить, что и чай, и глинтвейн (а кому повезет — и поцелуй) надо заслужить. Как? Все той же пробежкой на лыжах по натуральному снегу, пируэтом на коньках на естественном льду. Да игрой в снежки, в конце концов! И только, так сказать, аутентичному зимнему отдыху может сопутствовать окунание, с уханьем и взвизгами, в прорубь, падение после парилки в сугроб и растапливание оного собственным разгоряченным телом.

Когда появились первые лыжи, ни о каком «отдыхе» и речи не было: главное было выжить. Лыжи помогли сохраниться значительной части человечества — в буквальном смысле этого слова. Ни охота и спасение от злобных хищников, ни миграция древних людей через заснеженные пространства из Евразии в Северную Америку без них были бы невозможны. Правда, 20–30 тысяч лет тому назад это были приспособления не для скольжения, а для ходьбы по снегу. Снегоступы, отдаленно напоминающие большие ракетки для бадминтона, только чуть вытянутые, плели из прутьев, обтягивали шкурами животных, ремнями привязывали к тогдашней, из шкур же, обуви. Появившиеся, судя по археологическим находкам, на Алтае и в районе озера Байкал лыжи-снегоступы были широко распространены до XVI века нашей эры. Но к этому времени уже использовались и лыжи скользящие. Во всяком случае епископ Олаф Великий в своей изданной в 1555 году в Риме книге «История северных народов» так описывал приемы зимней охоты лопарей: «Те из них, кто на лыжах ступает, служат загонщиками, те, кто скользит, бьют дубинами оленей, волков и даже медведей, потому что свободно их догоняют. Звери не могут быстро бежать по глубокому, проваливающемуся снегу и после утомительной и долгой погони делаются жертвой легко бегущего на лыжах человека».