Случилось это радостное для градоначальника событие 24 ноября 1905 г., и в тот же день Медем, телеграфируя министру внутренних дел П. Н. Дурново об обстановке в Москве, завершил донесение словами:
«…действовать буду решительно и авторитета власти не посрамлю»[47]. Общеизвестно, что накануне Декабрьского вооруженного восстания было арестовано едва ли не все руководство московского революционного подполья. Кроме этого, полицейским вместе с войсками пришлось сражаться с отрядами рабочих-боевиков. У нас нет возможности точно установить, руководил ли градоначальник действиями своих подчиненных в полной мере или он действительно «проболел» все время, пока длилось восстание.
Начало вооруженного восстания в Москве. Толпа на Тверской 9 декабря 1905 г.
Ограничимся констатацией бесспорных фактов. Во время Декабрьского восстания вдруг выяснилось, что в лучшем случае четвертая часть полицейских имела пригодные к стрельбе револьверы (пусть даже устаревшей системы). Срочное вооружение городовых завалявшимися в арсенале берданками было проведено по настоянию генерал-губернатора Дубасова. Однако за подавление вооруженного восстания барон Медем 8 января 1906 г. был произведен в генерал-лейтенанты и переведен на высокую должность в штаб Особого корпуса жандармов.
«Отметили» барона и революционеры. Эсеры вынесли ему смертный приговор вместе с другими руководителями разгрома московского восстания. Только предательство Азефа позволило «охранке» успешно предотвратить покушение на фон Медема. Кстати, будучи градоначальником, он не отменил личные приемы просителей, но поручил их вместо себя проводить полицмейстерам.
Преемником Медема царь назначил генерал-майора А. А. Рейнбота. Так как его деяниям посвящен отдельный очерк, сразу перейдем к следующему по порядку градоначальнику. Сведения о нем находим в воспоминаниях В. Ф. Джунковского:
«16 февраля высочайшим приказом назначен был в Москву градоначальником генерал-майор А. А. Адрианов. Он окончил курс в Павловском военном училище в Петербурге, затем, прослушав курс в Военно-юридической академии, пошел по военно-судебному ведомству. С генерал-губернатором Гершельманом [он] познакомился в бытность свою военным судьей Московского округа в 1906 и 1907 гг., когда и обратил на себя внимание Гершельмана, который и выдвинул его на пост градоначальника. Последнее время он был военным судьей в Петербурге. А. А. Адрианов был резкой противоположностью Рейнботу, это был аккуратный, незаметный работник, не блестящего ума, строгий законник, популярности не искал, работал честно и добросовестно, но так как он был чересчур кабинетный работник, то как градоначальник был слаб и нераспорядителен. Был очень хорошим семьянином.
Жена его, Анастасия Андреевна, была хорошая женщина, гостеприимная, но представляла собой несколько провинциальную барыню с претензиями. На мужа имела большое влияние, не всегда хорошее, благодаря своему тщеславию. За время моего губернаторства у меня все время с Адриановым были отличные отношения, и по служебным делам с ним всегда было приятно иметь дело».
Адрианов А. А.
Другой мемуарист, Н. А. Цуриков, оставил такое свидетельство: «Адрианов не был жестоким и тупым администратором. Ему приписывали шутливую фразу, что в Москве он боится только Льва Толстого и товарища Варвару (гр. Варвару Николаевну Бобринскую[48])».
На тему мягкости характера градоначальника в Москве рассказывали и такую историю. Во время Первой мировой войны из-за введения «сухого закона» спиртное в ресторанах подавали под видом чая. Андрианов, проходя по «Стрельне», взял с обеденного стола чайную чашку и понюхал ее содержимое.
— Чем пахнет? — удивленно спросил генерал.
— Тремя тысячами, — ответил владелец ресторана, имея в виду размер штрафа, установленный градоначальником за тайную продажу крепких напитков.
Андрианов рассмеялся и «на первый раз» простил ресторатора.
Знакомясь со служащими градоначальничества, генерал Адрианов объявил свои требования к подчиненным: соблюдать законность, действовать энергично, проявлять преданность делу охраны общественного порядка. Все это, как он сам пояснил, в рамках напутствий, полученных им от премьер-министра П. А. Столыпина. Преобразования для начала ограничил одной своей резиденцией. Служебные помещения в доме градоначальника переместили с первого этажа на третий. Это было не очень удобно для посетителей, зато создавало злоумышленникам трудности при отступлении.
Как оказалось, генерал Адрианов прекрасно подошел на должность градоначальника в условиях мирного времени. Ему удалось удержаться на посту руководителя Москвы целых семь лет. Он честно тянул служебную лямку, старательно согласовывая каждый свой шаг с вышестоящими инстанциями, но позволяя подчиненным проявлять разумную инициативу. На эту черту характера Адрианова указывал А. Ф. Кошко, возглавлявший в то время сыскную полицию. Одним из примеров может служить успешное искоренение уличного хулиганства.
На это новое для Москвы явление первым обратил внимание генерал Медем и своим приказом под № 236 обязал полицейских пресекать бесчинства «…так именуемых «хулиганов». Однако успешнее городовых с безобразиями на улицах стала бороться сыскная полиция, сотрудники которой наряду с прочими преступниками задерживали дебоширов, драчунов и любителей приставать к женщинам, хулиганов регистрировали в отделе учета, используя специальные анкеты желтого цвета. После их тщательного заполнения нарушителей общественного спокойствия отпускали, предварительно предложив подписать вот такой документ:
«В управление Московской сыскной полиции.
Я, нижеподписавшийся, даю настоящую подписку в том, что мне объявлено, что я занесен на контроль в число лиц, замеченных в непристойном поведении на улице, и что лица, производящие безобразия на улицах, высылаются из столицы в административном порядке. Ввиду сего обязуюсь впредь вести себя чинно, ничем не нарушая течение уличной жизни».
По сообщениям газет, даже столь простая бюрократическая мера оказалась весьма действенной. Оказавшись под угрозой высылки из Москвы, немногие отваживались хулиганить снова.
Не сплоховал генерал Адрианов и в начале Первой мировой войны. «Наша мобилизация прошла образцово и быстро; она была заранее хорошо организована каким-то дельным начальником», — отметил в дневнике москвич Н. М. Щапов. Очень своевременным распоряжением градоначальника оказался запрет на продажу горячительных напитков, поэтому отправка в армию огромной массы людей прошла без обычных пьяных эксцессов. За умелую распорядительность царь наградил А. А. Адрианова орденом Св. Владимира 2-й степени.
В связи с переводом Москвы на положение чрезвычайной охраны Адрианов получил статус главноначальствующего. В этом качестве генерал продолжал планомерно проводить мероприятия, вызванные обстоятельствами военного времени: высылку немцев и австрийцев, организацию госпиталей, прием беженцев.
Болезнь свободы. «Наружное» украшение нашего «свободного гражданина» — уличное хулиганство (кар. из журн. «Будильник». 1906 г.).
В начале мая 1915 г. А. А. Адрианов снова стал градоначальником, так как главноначальствующим над Москвой был назначен князь Ф. Ф. Юсупов, граф Сумароков-Эльстон-старший, а на исходе того же месяца карьера генерала закончилась крахом. Трепеща перед родовитым вельможей, Адрианов беспрекословно исполнял «глупые и несуразные распоряжения Юсупова» (по замечанию Джунковского).
Когда 27 мая по Москве прокатились так называемые «немецкие погромы», полиция, возглавляемая Адриановым, оказалась в роли стороннего наблюдателя. Единственное, на что решился градоначальник, это отдать приказ об удалении с московских фабрик всех немцев. Действия полиции ограничились «взятием под охрану» немцев-предпринимателей — их свозили в тюрьму под защиту крепких стен. Погромщики же получили от него такую характеристику: «… толпа хорошая, веселая, патриотически настроенная». Сами события в городе были оценены генералом Адриановым как «обычное уличное буйство, которое теперь и прекратилось»[49].
Специальной следственной комиссии не удалось выявить конкретных зачинщиков беспорядков. Одно было установлено точно: столь трагические масштабы происшествия были вызваны бездействием московской полиции. Более того, свидетели утверждали, что градоначальник Адрианов иногда шествовал во главе погромщиков. Правда, в отчете следователи обошли вниманием тот факт, что у полицейских фактически оказались связаны руки. По неоднократным распоряжениям МВД местным властям было запрещено применять силу для разгона патриотических демонстраций, а предписывалось действовать уговорами. Князя Ф. Ф. Юсупова и А. А. Адрианова, признав главными виновниками, уволили в отставку.
