чреваты конфликтом с конституцией и демократическим консенсусом. Свобода мнений – важнейшее благо демократии, и ее, к счастью, не так просто подвигнуть к самоликвидации. Проблему реализации оставляют правым террористам. Тройка террористов из «национал-социалистического подполья» записала свою программу, свои проекты и акции на DVD, которые рассылались в виде угроз мусульманским гражданам и известным общественным деятелям. На одном видео есть текст со следующей характеристикой: «Сеть боевиков-соратников руководствуются принципом: „Дела вместо слов!“ Акции будут продолжены, пока не произойдут кардинальные перемены в политике, в прессе и со свободой мнений». Как видно, дискурсивный протест способен обернуться прямым террором.
Эмпатия между различием и сходством
4 ноября 2012 года, спустя год после раскрытия серии убийств, в тридцати немецких городах состоялись манифестации против расизма. Был создан общественный Союз против замалчивания, который занимается «проблемой структурного расизма» и требует от компетентных государственных органов решительно разобраться с тем, как осуществляется их работа. Речь идет не только о персональных ошибках, которые можно исправить отставками, а о проблеме, касающейся общества в целом. Какой же урок следует извлечь из случившегося в свете сознательной и самокритичной мемориальной политики?
Первый вывод: гражданское общество не является чем-то таким, что достигнуто раз и навсегда. Гражданское общество должно вновь и вновь, проходя испытания, подтверждать свою состоятельность, в том числе аргументативно. Основой гражданского общества, как подчеркивает Фолькхард Книгге, служит стабилизация базовой солидарности между его членами. Базовая солидарность ставится под вопрос как расистскими выходками, так и индивидуальным эгоизмом и общественной индифферентностью, усиливающимися во времена финансового кризиса. Десятилетие праворадикального террора стало для немецкого общества экзаменом, принесшим шокирующие результаты. Столь важные свидетельства солидарности с пострадавшими были слишком запоздалыми и редкими. Если последнюю жертву убийц – членов НСП, сотрудницу полиции Мишель Кизеветтер хоронили в апреле 2007 года с почестями и при большом стечении народа (на прощание пришло более тысячи человек), то другие убитые или раненые почти не удостоились общественного внимания. В декабре 2011 года в Касселе траурное шествие завершилось митингом, который устроили родственники пострадавших. Одна из участниц, оглянувшись на прохожих, которые деловито спешили за рождественскими покупками, с горечью сказала: «Жаль, что к нам пришло так мало немцев!» [188]
Серия убийств, продолжавшаяся годами, обнаружила главное уязвимое место нашего общества: замкнутость на себе и равнодушие по отношению к другим, к тем, кто заранее исключен из разряда равноправных и равноценных «своих». Речь идет о нехватке эмпатии, которая поверх всех культурных и социальных различий откликается на фундаментальную общность людей, нуждающуюся вновь и вновь в своем подтверждении посредством гражданских актов признания и уважения. Эмпатия проявляется в виде социального признания, эмоциональной отзывчивости и политической солидарности. У людей, лишенных признания и доверия, возникает неуверенность, разрушается самоуважение и чувство собственного достоинства, в них поселяется страх, и все это приводит к их самоизоляции.
Эмпатия – не сентиментальная чувствительность; она начинается с гражданского просвещения, информации, достоверного знания. Основу эмпатии составляет конкретика, когда за абстрактной и анонимной статистикой стоят живые люди с их именами, лицами и историями. Бросается в глаза, насколько подробно немецкие СМИ сообщали о преступниках и сообщниках убийц, но какой скудной оставалась информация о жертвах, которая зачастую ограничивалась круглой цифрой – «десяток» убитых. Чем больше известно о конкретном человеке, тем больше окружающие склонны не руководствоваться шаблонными классификациями, а относиться к другому как к похожему на нас. Федеральный президент Йоахим Гаук, принимая 18 февраля 2013 года в своей официальной резиденции родственников пострадавших, сказал: «Все вы пережили ситуацию, когда внезапно, в один день, жизнь изменяется коренным образом. Вы нуждались в утешении и поддержке. А вместо этого столкнулись с подозрениями, унижением и остались одни» [189].
Кинофильмы и книги могут оказать значительное влияние на развитие гражданской сознательности и на повышение эмпатии у наших граждан. Мне хотелось бы отметить арт-проект, инициированный тремя активистками из Касселя: фотографом Хеленой Шекле, социологом Луизой Келлерман и Антонией Хайн. Идея проекта связана с выходцем из Турции – Халитом Йозгабом, последней жертвой в серии убийств, совершенных террористами из НСП. Инсталляция «Закрыв глаза» была показана на кассельской выставке «Dokumenta 13» [190]. Непосредственной темой инсталляции стала не сама жертва, а попытка «сделать зримым повседневный латентный расизм, чтобы заговорить о нем, предоставив слово людям, о которых СМИ сообщают редко или не сообщают вовсе» [191]. В инсталляции монтировались фотографии городских площадей, улиц, дворов как потенциальных мест, где наблюдается бытовой расизм, сопровождавшиеся рассказами пострадавших; соответствующие интервью были собраны и обработаны в виде аудиоколлажа. По замыслу авторов инсталляции в ее центре оказались живые рассказы, ибо «рассказ является для рассказчика формой рефлексии на событие, которая дает слушателю возможность проявить сочувствие и солидарность». Инсталляция ставила перед собой цель не только поведать о людях, подвергшихся дискриминации, но и установить с ними контакт. Из свидетельств пострадавших становится ясно, что глубокое страдание причинило всей турецкой общине не только само физическое насилие, но и символическое превращение жертв в изгоев общества. Недаром было сказано: «Они всегда будут считать Халита Иозгаба турком, а не кассельцем. Мне же от всего сердца хотелось бы, чтобы говорили: убит касселец, а не турок» [192]. В нежелании найти сходство и в акцентировании отличий вновь проявляется «человеконенавистничество по отношению к определенной социальной группе».
Теперь перенесемся из Касселя в Стамбул. Там 19 января 2007 года жертвой убийства по мотивам расовой вражды стал турецко-армянский писатель Грант Динк. В день похорон к траурному шествию присоединились тысячи турок. Они несли плакаты с надписями: «Каждый из нас – Грант Динк!» и «Мы все – армяне!». Здесь люди повели себя совершенно иначе, нежели жители Касселя. Они апеллировали к той фундаментальной общности, которая объединяет друг с другом представителей различных культур и религий.
Спустя три недели после гибели Гранта Динка мне довелось участвовать в конференции, устроенной Фондом имени Белля на тему «От бремени прошлого – к социальному миру и демократии». Динк был одним из организаторов конференции, но уже не мог принят в ней участие. Его отсутствие воспринималось нами с волнением и болью. В своем тогдашнем выступлении я сказала: «Только представьте себе, что во время ноябрьского погрома 1938 года на улицы немецких городов вышли бы тысячи немцев с плакатами „Все мы – евреи!“. После таких манифестаций безумный план Гитлера по „окончательному решению еврейского вопроса“ вряд ли мог бы осуществиться». Вместо этого по всей Германии воцарилось испуганное или смущенное, но, главное, равнодушное молчание. Сегодня подобный акт солидарности уже не требует большого гражданского мужества, но нуждается в эмпатии.
