III
У святого источника
Богомольцы о старце Германе. Глеб возвращается из пустыни, причастившись. Узнал о самоубийстве Марка.
IV
В Петербурге осень
Борис и Лия . Он уезжает. Говорит ей, что любит ее. О Глебе. Она его боится. Сот с бритвою. Она для него – диавол.
Борис и Глеб . Глеб предлагает Борису, чтобы Лия уехала с ним. Не хочет им мешать. Судьба его, Глеба, такая
же, как Марка, он тоже хулиган, тоже конченый человек. Если от него уйдет Лия, он будет свободен. Сам уйти от нее он не решается. Борис отвечает, что все это – болезнь, сумасшествие. – "Да, я схожу с ума. И Лия этого хочет. И ты тоже хочешь этого. Вы оба соединились против меня".
Глеб и Лия. Он выспрашивает у нее, любит ли она Бориса, принадлежала ли она ему. Она отвечает ему с презрением. Он кидается на нее с бритвою. Взгляд Бориса и останавливает Глеба.
Борис и Глеб . Борис читает ему письмо старца Германа. Но уже поздно. Ему все равно. Хочет спать. Уходит. Борис остается один. Смотрит, прислушивается. Перерыв.
Борис и Глеб . Во сне видел старца Германа. Пойми все. Уходит вместе с братом от Лии. Вернется с ним в революцию. Лия: "Я боюсь". Она уходит к девочке и к тете Софе. Чудо старца Германа. Все трое обнимаются» (648–650).
Судя по плану драмы, работу над ее текстом Д. Мережковский начал с пятого явления I действия, записанного в тетради первым, а затем, карандашом, дописывал первые четыре явления. В тексте (лл. 12–94-об.) сохранились следы авторской правки чернилами и карандашом. Упоминаний о работе над пьесой не сохранилось. Ее литературный претекст установить не удалось, но при раскрытии источников интертекста становится очевидно, что в пьесе использованы цитаты и реминисценции, отсылающие к творчеству Ф. Достоевского. Д. Мережковский также пытается воспроизвести совокупность его стилистических приемов. Как уже говорилось во второй главе, способом постижения наследия Ф. Достоевского была мифологизация, Д. Мережковский оперировал его образами, идеями, именами героев, названиями произведений как емкими семантическими формулами, за которыми подразумевается целый комплекс значений и возникают определенные ассоциации. Именно такие формулы введены в текст пьесы. Например,
...
« М .<арк>. Не сердитесь. Умирающему все позволено … Если вы когда-нибудь полюбите … позовите меня Я буду вам устраивать свидания, сторожить дверь и в щелку не подсматривать. Буду вашим слугой, Личардой верным, посредником, сводником…
Л .<ия>. Какое презрение!
М .<арк>. Презрение?
Л .<ия>. А то что же? … "крошечный бесенок с насморком". Желаете купить душу мою по дешевой цене» (638).
Требующее пояснения словосочетание «Личарда верный» восходит, конечно, не к сказке о Бове Гвидоновиче, а, если судить по контексту, к роману Ф. Достоевского «Братья Карамазовы». Это выражение Д. Мережковский использовал в книге «Л. Толстой и Достоевский», характеризуя не только Смердякова, но и Петра Верховенского, «Мефистофеля Ставрогина». Реминисценция «крошечный бесенок с насморком», введенная в реплику Лии, восходит к словам Ставрогина из романа «Бесы» («О, какой мой демон! Это просто маленький, гаденький, золотушный бесенок из неудавшихся»), которая восемь раз приводится в пятой главе «Религии» книги «Л. Толстой и Достоевский». К творчеству Ф. Достоевского отсылает еще одна реплика героини:
...
« Л .<ия>. Да, особенно в белые ночи. Вот видите, небо внизу еще чистое, а вверху уже прозрачное, светится огонь за синим стеклом. И как мало звезд. Это к белым ночам. Хорошо тогда, но жутко. Как во сне. Достоевский правду сказал, что весь Петербург точно приснился кому-то точно, вот-вот проснется спящий – и ничего здесь не останется» (643).
Здесь использована реминисценция из романа «Подросток», причем она возникает в тексте книги «Л. Толстой и Достоевский» там, где речь идет о мистицизме Ф. Достоевского. Выражение «народ-богоносец», характерное для публицистики писателя, которой посвящена статья «Пророк русской революции (К юбилею Достоевского)», введено в реплику Бориса. Таким образом, неосуществленный замысел можно рассматривать как вариацию на темы произведений Ф. Достоевского.
Несколько фрагментов пьесы могут быть пояснены в контексте творчества самого Д. Мережковского. Так, в реплику Лии введен пересказ фрагмента и неточная цитата из «Прологов»:
...
Л .<ия>. Есть… легенда, как один мужчина пошел ночью на кладбище, разрыл могилу, потер платок свой трупным гноем и нюхал: "вот чего ты хочешь, насыться!" – пока не угасла в нем похоть» (639),
а комментарий к нему прочитывается в статье «Тургенев» (1909):
...
«В "Прологах" повествуется, как одному юному отшельнику, распаленному блудным помыслом, старец посоветовал пойти на кладбище, разрыть могилу, натереть платок трупным гноем и понюхать, чем пахнет: "Тогда поймешь, чего хочешь". Так аскетизм и оргиазм сливаются в одной кощунственной лжи» (304).
Еще одна реплика —
...
« Л .<ия>. Ну да. Помните притчу… Когда люди спали, пришел враг и посыпал между пшеницами плевелы. Доброе семя – сыны Божьи, а плевелы – сыны лукавого. Несуществующие люди, автоматы, чертовы куклы, пустые маски, за кот.<орыми> нет ничего. Кажется, что они есть, но их вовсе нет. Не душа, а пар… Ну вот и я плевел… Я никогда не могла понять, что это такое… Мне самой иногда кажется, что есть "плевелы" и я.» (640),
содержит реминисценцию библейского стиха (Мф., 13: 36–39):
...
«И приступив к Нему, ученики Его сказали: "Объясни нам притчу о плевелах…" Он же сказал им в ответ: "Сеющий доброе семя есть Сын Человеческий. Поле есть мир; доброе семя – это сыны Царствия (Божия), а плевелы – сыны лукавого. Враг, посеявший их, есть дьявол"»,
который пересказан в реплике Федора в следующей пьесе Д. Мережковского. Между неосуществленным замыслом писателя и пьесой «Будет радость» существуют переклички, которые дают возможность утверждать, что работа над ним предшествовала созданию этой пьесы. В нее перенесены некоторые идеи, обнаруживаются и тематические сближения.
Пьеса «Будет радость» датируется 1914 г. по письму Д. Мережковского к Ф. Батюшкову из Парижа от 27 апреля – 10 мая 1914 г.
...
«Глубокоуважаемый Федор Дмитриевич,
я написал пьесу из современной русской жизни. Она вполне понятна, проста и, кажется, абсолютно цензурна. Мне бы хотелось познакомить с ней Вас, Н.А. Котляревского и В.А. Теляковского. Я возвращаюсь 5 мая в Петербург (выезжаю отсюда из Парижа 3 мая). Надеюсь, что застану Вас в Петербурге? Но застану ли Н.<естора> А.<лександровича> и Вл<адимира> Арк<адьевича>? Если пьеса понравится и будет пропущена, очень хотелось бы включить ее в репертуар будущего года. Сообщите об этом, пожалуйста, Нестору Александровичу, если он еще в Петербурге.
Что пьеса З.Н. Г иппиус? Мы об ней не имеем никаких известий.
Не знаю, хороша ли моя пьеса, но из того, что я ее написал, Вы видите, что я все-таки стараюсь и не забываю Л.<итературно>-Т.<еатральный> К.<омитет>. До скорого свидания.
Искренне преданный Вам Д. Мережковский»
(662–663).
Подтверждение того, что речь идет именно об этой пьесе, содержится в письме к В. Теляковскому от 11 мая 1914 г. из Санкт-Петербурга. В нем Д. Мережковский стремился пояснить своему корреспонденту замысел пьесы
З. Г иппиус «Зеленое кольцо», которая не прошла цензуру, но в начале писал о завершении работы над пьесой «Будет радость», рукопись которой прилагал к своему письму.
...
«В моем письме я сообщал Вам, что написал пьесу из современной жизни ["Будет радость"], которую хотел бы представить на Ваше рассмотрение, а также спрашивал [ Вас ], какова судьба "Зеленого кольца"» (663).
Пьеса «Будет радость» создавалась путем вариации различных литературных элементов. Но в отличие от предшествующих случаев, здесь исходными текстами были не произведения других писателей, а то, что сам Д. Мережковский писал о них. В процессе выявления источников текста оказалось, что ценностный контекст, в котором они находятся в литературной критике писателя, является отправной точкой для создания новой литературной комбинации уже в пьесе. Эта комбинация, в свою очередь, становится семантической конструкцией, готовой к перенесению в новый текст, например, в эссе Д. Мережковского, написанные уже в эмиграции.
Как и в незавершенной пьесе важнейшим, центральным тематическим слоем текста является творчество Ф. Достоевского. Так, в четвертом и пятом явлении I действия в реплики Гриши и Федора вводятся фрагменты цитат и реминисценции из романов «Братья Карамазовы» и «Бесы»:
