Результаты подобных отношений были пагубны для жертв не только морально, но и физически. Фома Вальсингам, монах из Сен-Альбано,{280} в Англии, рассказывает как факт 1440 года, что одна девушка умерла три дня спустя после того, как осквернил ее дьявол, от страшной болезни, которая раздула ее тело, как бочку, причем разложение сопровождалось нестерпимым зловонием. Другая женщина, описанная Цезарием, поплатилась тем же самым за один дьявольский поцелуй. Суккубы, конечно, были столько же ядовиты. Тот же Цезарий повествует о послушнике, умершем самым жалким образом через три дня после любовного свидания с суккубом, пришедшим к нему в образе монахини. Поддаться суккубу значило погубить себя, отразить его тоже было небезопасно. Одного юношу, целомудренно уклонившегося от ласк навязчивого суккуба, взбешенный дьявол поднял на воздух и ударил об землю с такой силой, что несчастный зачах и год спустя умер.
Однако, по-видимому, против столь злополучных последствий имелись какие-то презервативы, настолько существенные, что во множестве других случаев связь между инкубом и женщиною или между мужчинами и суккубами длилась годами без всяких вредных последствий для смертной половины. Вопреки утверждению теологов, будто развращенной природе демонов чуждо чувство любви, многие дьяволы оказывались весьма страстными любовниками. Гервасий Тильбюрийский, великий знаток всех этих секретов, утверждает, будто некоторые демоны до того падки к женщинам, что нет хитрости и обмана, которых они не пустили бы в ход, чтобы овладеть предметами своей страсти. Но нельзя не признать, что в огромном большинстве таких случаев дьявол встречал со стороны женщины совершенную взаимность. Многие считали втайне величайшим счастьем жизни испытать объятия царя пламени. Превосходно это у Лохвицкой в «Мюргит»:
«Эй, расступись честной народ!» — Расхлынула волна.
Монахи с пением кадят и между них — она.
Идет. Спадает грубый холст с лилейного плеча;
Дымясь, в руках ее горит пудовая свеча.
Доносчик тут же; вслед за ней, как бык, ревет Жако:
«Прости, прости меня, Мюргит, — и будет мне легко, —
Души своей не загубил, — суду про все донес,
А что-то сердцу тяжело и жаль тебя до слез».
Лиловым взором повела красавица Мюргит:
«Отстань, дурак! — ему она сквозь зубы говорит. —
Не время плакать и тужить, когда костер готов.
Хоть до него мне не слыхать твоих дурацких слов».
Но все сильней вопит Жако и воплем говорит:
«Эх, что мне жизнь! Эх, что мне свет, когда в нем нет Мюргит!
Скажу, что ложен мой донос, и вырву из огня.
Я за тебя на смерть пойду — лишь поцелуй меня!»
Блеснула жемчугом зубов красавица Мюргит,
Зарделся маком белый свет нетронутых ланит,
В усмешке гордой, зло скривясь, раздвинулись уста —
И стала страшною ее земная красота.
«Я душу дьяволу предам и вечному огню,
Но мира жалкого рабом себя не оскверню.
И никогда, и никогда, покуда свет стоит,
Не целовать тебе вовек красавицу Мюргит!»
Альвир Пелагий,{281} епископ в Сольве, жалуется в книге своей «О плаче церкви» (около 1332 года), что даже в числе лично ему знакомых монахинь есть такие, которые добровольно предались дьяволу. По словам Делассю, в Париже конца XIX века слагались целые женские клубы, в которых ожидание и, так сказать, приманка к себе дьявола-любовника были главною целью и единственным занятием…
Избавиться от подобного любовника было мною труднее, чем получить его. Артуро Граф нашел в одной из бесчисленных легенд о чудесах Святой Девы историю несчастной женщины, с которою Сатана устроился в совершенно супружеское сожительство, и не помогали ей против этого адского нахала ни крест, ни молитвы, ни мощи, ни святая вода. Наконец однажды, находясь в обычной опасности, она простерла руки к небу, призывая святое имя Марии, — и что же? Адский любезник мгновенно потерял способность вредить своей жертве. Цезарий из Гейстербаха рассказывает, что в городе Бонне дьявол соблазнил дочь священника и жил с нею. Девушка призналась отцу, и священник, чтобы прекратить этот скандал, отправил дочь куда-то за Рейн. Является дьявол. Не найдя любимой девушки, он набросился на отца и с криком: «Злой поп! как ты смел отнять у меня мою жену?» — дал несчастному такого пинка в грудь, что бедняга через два дня умер.
Сопровождалось ли это чудовищное общение оплодотворением? Почти все авторы это утверждают. Правда, демон, не имея ни тела, ни костей, не мог иметь и семени. Но он собирал результаты мужских поллюций либо, во образе суккуба, похищал сперму у особенно крепких мужчин. Затем, сделавшись инкубом, он переносил украденную сперму в матку женщины, которую хотел сделать беременной. Так утверждали Фома Аквинат и Бонавентура (1221–1274). В противность Михаилу Пселлу (ум. 1079), который стоял на том, что дьявол располагает всеми средствами для того, чтобы быть в данном случае самостоятельным агентом. Дети, рожденные от подобных сношений, отличались необычайною, сравнительно с другими, тяжестью, безобразною худобою и способностью высасывать хоть трех кормилиц, нисколько от того не толстея.
Кто был отцом ребенка — демон или мужчина, у которого он украл семя?
По господствующему мнению теологов, отцом был человек. Но, прибавляет Артуро Граф, адский характер всех порождений от инкубов и суккубов свидетельствует, что роль Сатаны в момент зачатия была не чисто передаточная, что он заранее отравлял собою будущий зародыш и, так сказать, делал его одержимым уже в чреве матери. Синистрари д’Амено в XVII веке, видевший в инкубах и суккубах особую породу существ, среднюю между человеком и ангелом, настаивал на том, что они, будучи человекоподобными, снабжены половыми органами и выделяют собственную сперму. Не надо думать, что все эти бредни были рассеяны только просвещающим временем и не имели решительных противников даже в те времена, когда они победоносно свирепствовали. Людовик Добрый в своей комедии «Муж» заставляет монаха Иеронима произнести весьма решительную тираду против тех, кто воображает, будто бестелесное существо может производить потомство, а крещеная женщина зачинать от дьявола. «А некрещеная?» — победоносно возражали казуисты, и народное поверье примыкало к ним, а не к представителям здравого смысла. Так продолжалось целые века, покуда в XVIII столетии здравый смысл не поделил суеверов и богословов и не заставил их замолчать пред лицом науки и силою знания. Но только замолчать, а не забыть. «В наше время, — говорит Бриер де Буамон (A. Brière de Boismont), — сношения с дьяволом стали гораздо реже, чем в старые времена; между сотнями женщин, подвергавшихся моему наблюдению, я ни у одной не замечал бреда этого рода. Теперь половые галлюцинации истеричек направляются на ангелов, на идеально прикрашенных воображением известных людей и очень часто на директоров лечебницы. Однако доктор Макарио{282} записал несколько случаев». Из них один, от 1842 года, своею типичностью совпадает со всеми россказнями об инкубате, наполняющими дедовские процессы. Маргарита Ж., богомольная старуха 59 лет, в климактерическом периоде впала в манию преследования, воображая, будто ее родные хотят ее отравить и спасают ее от гибели только три священника, незримо живущие в ее доме, которые предупреждают ее, как скоро пища отравлена. Отчаявшись погубить ее ядом, родня вступила против Маргариты Ж. в союз с адом, и с тех пор дьяволы ее преследуют днем и ночью, причем разыгрываются сцены, которых содержание лучше оставить без перевода.
«Noctu, vix quieti indulget, quum repentino adventu daemones illam e somno excutiunt; mox intentantes minas et obscene dictitantes, illam saliunt, et manu impure contrectant quidquid secretus est in muliercula. Debilem vero carnem esse scimus omnes: jam cedit femina et cum eis voluptatem, corporibus immixtis, copulat; prae amore fatigatur, exhauritur. Hi vero libidinosi daemones ante illius oculos apparent nunc quasi formosi, juvenes qui nudi pudenda ei ostendunt vultumque ejes excrementis suis maculant».
Правда, Маргарита Ж. легко освобождается от бесстыдных бесов, разгоняя их крестным знамением. Но, по наглости их, ей приходится креститься не переставая, и она не в состоянии уснуть до белой зари. Иногда вместо дьяволов приходят мертвецы, которые ругают Маргариту Ж. унылыми загробными голосами и хотят ее бить, но от крестного знамения расточаются дымом. Макарио утверждает, что в первой половине XIX века этот вид галлюцинаций был еще весьма распространен в деревнях глухих департаментов Франции, а Артуро Граф думает, что в Италии можно и сейчас с ними встретиться.
Легенды приписывают подобное происхождение великому множеству знаменитых людей. Не считая гигантов Книги Бытия и бесчисленных демонических зачатий, столь властно обозначающих талант и удачу, в чем бы они ни выражались, во всех языческих мифологиях, а также легендах и преданиях полуисторического периода всех народов, не считая религиозно-политических вымыслов и сказок дохристианской государственности (Сервий Туллий,{283} Александр Великий, Август и др.), Средние века либо приняли от древности и Востока и усовершенствовали, либо сами приобрели множество сказаний об инкубах, сыгравших впоследствии такую огромную роль в романтической поэзии начала XIX века и в музыке на всем его протяжении.
