Праздник мальчиков отмечался в пятый день пятой луны с древних времен и при Токугава не утратил своей важности для воинского сословия. В этот день было принято дарить подарки, а чиновники надевали соответствующий торжественному случаю наряд с длинными хакама. У жилищ даймё перед входом стояли охранники – ёрики и досин в доспехах, с алебардами, мечами и знаменами. Ремесленники, изготавливающие военное оснащение и оружие в миниатюре, и лавочники, торгующие этим, способствовали тому, что праздник вошел в дома горожан, где возник обычай выставлять такие игрушки. Если сыну исполнялось восемь лет, вывешивали знамя, скорее похожее на ветровой конус, какие сейчас устанавливают на аэродроме, в форме карпа – кои-нобори, рыбы, почитаемой в Японии за стойкость и упорство в достижении цели, – ведь он может плыть против течения и стрелой пронестись через водопад. Мальчики отмечали этот день сражениями на деревянных мечах, чтобы продемонстрировать свою ловкость и мужественность. Кроме того, существовал обычай хлестать землю заплетенными в косу листьями ириса[72] в шумной потешной битве.
Седьмой день седьмой луны был праздником Ткачихи и Пастуха, которых олицетворяют звезды, разделенные Млечным Путем и находящиеся друг против друга[73]. Легенда гласит, что в седьмой день седьмой луны влюбленные могут встретиться, перейдя Небесную Реку – Млечный Путь[74]. В этот день у домов выставляют бамбуковые шесты с оставшимися на них листьями и украшенные полосками цветной бумаги[75], карточками со стихами о двух звездах, тетрадями, кистями и другими письменными принадлежностями из папье-маше. Кроме того, в этот день ученики писали стихи в школе, и это был в каком-то смысле праздник грамотности.
Существовало много других праздников, которых с нетерпением ждали и дети, и их родители, такие как день почитания божества местного святилища, когда его изображение в своем украшенном храме выносит толпа молодых людей – монахи или прихожане этого храма. Церемония сопровождается звуками барабанов, гонгов и флейт, а также всеобщим весельем. Праздники Бон отмечались как в городе, так и в деревне и отчасти были серьезными действами: с молитвами в местном буддийском храме, с танцами – бон-одори и угощением. Для своих обычных развлечений у детей был большой выбор игрушек и игр: волчки и воздушные змеи тако-агэ, а также куклы, мячи, ё-ё[76] и ходули. Они играли в прятки, жмурки, салочки, прыгали через скакалку. Складывание фигурок из бумаги (оригами) в качестве спокойного домашнего занятия способствовало развитию присущих японцам ловкости и быстроты движений пальцами, а зимой очень популярна была игра в снежки.
Для японских детей редко заводили домашних животных. Собак, несмотря на особое к ним отношение при «собачьем» сёгуне, редко можно было увидеть в домах, за исключением немногочисленных пекинесов, ввезенных голландцами. Японские собаки, типичными представителями которых были бойцовые из Тосы на Сикоку, представляли собой сильных животных, родственных эскимосским собакам Севера. Они годились для сторожевой службы, но также сбивались в дикие стаи, которые бродили по сельской местности. Кошек, наоборот, можно было часто увидеть в домах. Они выполняли свою старую как мир функцию: ловили крыс и мышей, но им конечно же никогда не ставили блюдечко с молоком. Белых котов, у которых один глаз был желтым, а другой – зеленым, высоко ценили как талисманы удачи (энгимоно) лавочники, поскольку эти цвета глаза символизировали золото и серебро. В Японии водились дикие обезьяны, и некоторых ловили и обучали танцевать на потеху публике. В домах ловили сверчков и сажали в клетки, летом стрекотание сверчков напоминало японцам о прохладе, как и звуки «ветряных колокольчиков»[77], висящих на балконах первого яруса. Летом ловили светлячков и сажали их в клетки. В прудах иногда водились карпы и золотые рыбки. Обычно о животных заботились, только если они были полезны, в отношении к ним сенти ментальность отсутствовала. Буддийский закон запрещал отнимать жизнь, но гласил, что освобождение животных, посаженных в клетку, принесет награду в следующей жизни. Существовали уличные торговцы, которые специально продавали верующим птиц в клетках, рыб и черепах в сосудах, чтобы они могли выпустить их в небо или в пруд. На то, что их частенько ловили и сажали в клетки, специально для того чтобы продать, мало обращали внимания.
Рис. 71. Продавец воздушных змеев – тако-агэ, ставший на колени, чтобы опустить свою корзину на землю
Рис. 72. Развешивание выстиранного белья. Кимоно расшивали для стирки, ткань крахмалили и растягивали для просушки
Было установлено, что даже к концу эпохи Токугава лишь чуть больше двух пятых мальчиков в Японии и одна десятая девочек обучались вне дома. Сыновья самураев учились в школах в феодальных поместьях, и многие деревни могли похвастаться школой, иногда содержащейся на пожертвования, или жители собирали средства в складчину, иногда это были частные учебные учреждения. В городах на преподавание в школе смотрели как на способ заработать на жизнь, к которому прибегали самые разные люди, в том числе ронины – самураи, лишившиеся своего господина или просто обедневшие, у которых господин был, калеки, вдовы, разведенные женщины, старые девы, а также представители семейств, профессия школьного учителя в которых передавалась по наследству.
Дети обучались семейному ремеслу дома. Девочка обретала навыки приготовления пищи, шитья и стирки белья от матери, в то время как мальчик учился у своего отца и его работников необходимым навыкам, в том числе пользованию соробаном для подсчетов, чтобы впоследствии стать полноправным членом ассоциации ремесленников, или же его могли отправить на обучение другому делу к другому умельцу.
Для такого вида профессионального обучения школ не требовалось, в строго регламентированном обществе они не могли помочь ребенку преуспеть и возвыситься над другими в этом мире, – скорее они учили, что знать свое место – это достоинство. Программа обучения по большей мере была такой же, как у детей самураев, и заключалась в обучении письму и в переписывании назидательных текстов.
Рис. 73. Урок письма. Две ученицы почтительно кланяются своему учителю. Один мальчик ведет себя не так хорошо. На каждой парте – чернильный камень – судзури и тетрадь. Бумага была дорога и использовалась снова и снова, пока не почернеет, и лишь по невысохшим чернилам можно было отличить новую запись от старой. Обратите внимание на жаровню хибаси со щипцами, кошку и подставку с кистями разных размеров
Однако были и культурные мероприятия, когда ученики выставляли свои работы, а родители приходили и восхищались, помогали с раздачей угощения, приносили подарки учителю. Кроме регулярной платы (размер которой зачастую оставляли на усмотрение родителей) и дополнительных расходов, например на уголь для обогрева зимой, дарили учителю что-то на Новый год и на праздники мальчиков и девочек.
Видимо, в школу ходило гораздо больше дочерей из купеческих семей, чем из других сословий. Женщины играли важную роль в работе лавок и в торговле вообще, даже если лишь обслуживали покупателей и заказчиков, когда их мужья отлучались по делам. Несмотря на то что в лавке работали оплачиваемые управляющий, приказчики и другие помощники, авторитет жены хозяина часто бывал выше. Эти женщины учились читать и писать в школах и, следовательно, могли справляться с корреспонденцией и счетами.
Развлекательное чтение было представлено многочисленными художественными произведениями, выпускаемыми издательскими домами. Практически все книги были отпечатаны с деревянных блоков, и большая часть – с иллюстрациями. Самые простые, с картинками[78], отвечали тем же потребностям, что современные комиксы. Там были супергерои, воины с необыкновенными способностями и, как в современной научной фантастике, злобные лисы и барсуки-оборотни, принимающие человеческий образ. Эта очень популярная литература, а также театр подпитывали и без того сильный суеверный страх к сверхъестественному, частично основанный на буддийских представлениях о существовании параллельных миров. Мстительные привидения и духи считались вполне реальными, и люди время от времени озабоченно оглядывались, чтобы убедиться, что незнакомец с изможденным лицом действительно имел ноги – у привидений их не было, они обычно парили в воздухе или материализовались из колодцев или появлялись из-за ширм. Нельзя было доверять красоте женщин, встреченных на пустынных дорогах, особенно в сельской местности, слишком часто они оказывались лисами – кицунэ. Самыми хитрыми были белые кицунэ – песцы – в человеческом образе, они соблазняли людей и вовлекали в разные неприятности.
