Упомянутая в мемуарах З. Г. Рейнбот была вдовой известного богача (дававшего деньги «на революцию») Саввы Морозова. К моменту встречи с ней Рейнбот успел развестись с первой женой и расстаться с содержанкой, шантанной «этуалью», которой пришлось выплатить солидные отступные.
По всей видимости, заключение брака не обошлось без трудностей, так как невеста происходила из старообрядческой семьи. Тем не менее в августе 1907 г. протоиерей Иоанн Восторгов, упоминая Рейнбота в письме обер-прокурору Синода, сообщал: «Говорят, он все-таки «нашел попа» и повенчался». От этого союза выиграли обе стороны: генерал смог распоряжаться морозовскими миллионами, а честолюбивая купчиха превратилась в дворянку и получила доступ в придворные сферы. Вот только их дальнейшая жизнь сложилась совсем не так, как мечталось Зинаиде Григорьевне.
В мемуарах В. Ф. Джунковского служебная деятельность градоначальника во второй половине 1907 г. получила такой комментарий:
«Первое время Рейнбот, можно сказать, был очень хорошим градоначальником, но постепенно успех его вскружил ему голову, он стал тратить громадные деньги, ни в чем себе не отказывая. Истратив все состояние своей первой жены, милейшей, достойнейшей женщины из простой купеческой семьи, имея двух сыновей, он с ней развелся, чтобы жениться на богатой вдове, Морозовой, вдове фабриканта Саввы Тимофеевича Морозова. После этого ореол Рейнбота стал понемногу падать, ему, как говорится, море стало по колена, он не стал уже так добросовестно относиться к своим обязанностям, свалив большую часть дел на плечи своих подчиненных, из которых не все были на высоте и своими темными делишками компрометировали Рейнбота. Стали распространяться неблагоприятные слухи, и все это постепенно привело к увольнению его от службы и преданию суду после произведенной сенатором Гариным ревизии градоначальства».
Ситуация, сложившаяся в московской полиции, встревожила не только нового генерал-губернатора С. К. Гершельмана, но и руководство МВД. По распоряжению из Петербурга 24 ноября 1907 г. Рейнбот был лишен права проводить кадровые перестановки подчиненных и подписывать финансовые документы. В ответ генерал, оскорбленный до глубины души, подал рапорт «об отчислении от должности». Официальное распоряжение последовало 12 декабря, а в конце того же месяца в Москву прибыла специальная комиссия во главе с сенатором Н. П. Гариным.
По мнению В. Ф. Джунковского, петербургский чиновник приступил к делу с единственной целью — «утопить» Рейнбота: «Ревизия была произведена сенатором Гариным более чем пристрастно, со всеми недостойными приемами мелкого сыщика, и все найденные злоупотребления были значительно преувеличены». В мемуарах С. Ю. Витте также встречается утверждение, что Столыпин, желая устранить соперника, «…сочинил сенаторскую ревизию над Рейнботом».
Мы не станем вдаваться в разбор хитросплетений политики в высоких сферах, а просто примем как факт — материала, собранного ревизорами, оказалось вполне достаточно, чтобы отдать Рейнбота и его помощника полковника Короткого под суд.
Кроме вольного обращения с казенными деньгами (пусть даже в интересах дела), бывшего градоначальника обвинили в получении взяток, в превышении власти, в использовании служебного положения для преследования неугодных ему лиц и множестве других преступлений. По версии следствия, в Москве была создана целая система вымогательств, которую возглавлял сам генерал Рейнбот. Например, он громогласно объявил о ликвидации в городе «домов свиданий», но тут же прекратил преследования, когда содержатели этих заведений внесли в благотворительный фонд полиции десять тысяч рублей. То же самое происходило с организаторами клубов, где велись запрещенные законом азартные игры — стоило дать деньги «на благотворительность», как полиция переставала их беспокоить.
От генерала Рейнбота до корнета Савина
Генералу Рейнботу стали подносить сперва разные предметы, потом предметы и деньги, наконец, только деньги.
При посредстве газетчиков генерал Рейнбот «создавал общественное мнение».
Особенно стал манкировать службой ген. Рейнбот после покушения. Вся жизнь его с этого дня — один сплошной праздник.
Карты и вино.
Поездки со знакомой артисткой в Киев и Петербург.
В Монте-Карло. Корнет Савин (знаменитый аферист) — генералу Рейнботу: — Генерал, вы превзошли меня, графа Тулуз-Лотрека! Я привлекался всего по трем статьям, а вы по пятнадцати! Вы побили рекорд! (кар. из журн. «Будильник». 1909 г.)
Отметая все обвинения в свой адрес, бывший градоначальник опубликовал книгу «Ответ А. А. Рейнбота на обвинения его в преступлениях должности». В этом увесистом фолианте он (с помощью видных адвокатов К. А. Минятова, М. Ф. Ходасевича и Арнольда) еще до суда попытался опровергнуть практически каждый пункт обвинения. Сам стиль подачи материала — адвокатская казуистика вкупе с памфлетной риторикой — должен был убедить читателя в том, что опальный генерал безупречно исполнял свой служебный долг, а все инкриминируемые ему нарушения явились результатом несовершенства системы государственного управления в целом.
На эту особенность «Ответа.» обратил внимание один из участников ревизии Н. В. Хлебников. В секретной записке на имя сенатора Гарина он так отрецензировал литературный демарш Рейнбота:
«Решительный тон, которым написана книга, естественно приводит к заключению, что может же человек не о двух головах писать столь дерзко, не имея для того достаточных оснований, и, таким образом, книга в общем производит впечатление, на которое она рассчитана.
Невольно возникает сомнение: а что, если авторы книги правы?.. ведь тогда все дело Рейнбота не более как одна сплошная и поистине чудовищная ошибка. Ведь, если в недобросовестных обвинениях Сенаторской Ревизии не может разобраться и умышленно или невольно поддерживает их независимая судебная власть, с одной стороны, высшее правительственное установление, призванное иметь надзор за законностью на всем пространстве Русского государства, с другой, то речь идет не о генерале Рейнботе, не о Сенаторской Ревизии, а ни больше, ни меньше, как о полной непригодности действующего правительственного организма».
Хлебников отметил еще одну важную особенность книги Рейнбота:
«Стремясь какой угодно ценою оправдать свои беззаконные действия, он не останавливается перед тем, чтобы огласить в своей книге тайны управления, которые вверены ему были с указанием, что таковые должны оставаться тайной даже для охранного отделения».
Рискнем предположить, что посредством публикации книги Рейнбот давал понять своим гонителям, что не стоит окончательно загонять его в угол. Раз дело все-таки доходит до суда, то бывший градоначальник согласен принять именно эти обвинения, но никакие другие. В противном случае во время судебного процесса у него еще найдется, что сказать.
На наш взгляд, именно этим можно объяснить то, что общественность так и не узнала о роли Рейнбота в попытках остановить расследование краж на железных дорогах и причинах преследования В. М. Стефанова. А ведь одним из результатов работы комиссии сенатора Гарина стало появление двух объемных документов: «Первоначальный проект доклада чиновника особых поручений при Департаменте полиции Хлебникова о Московской сыскной полиции» и «Материалы обследования Московской сыскной полиции, и жалоб на градоначальство, произведенного Членом Совета Министра Внутренних дел Н. Ч. Затончковским».
Как бы там ни было, тему покровительства преступникам сотрудниками Московской сыскной полиции и причастность к этому градоначальника развивать никто не стал. Когда весной 1911 г. начался процесс над Рейнботом, рядом с ним на скамье подсудимых оказался лишь его бывший помощник Короткий.
Генерал Рейнбот в сопровождении супруги заходит в здание суда.
Более двух недель в зале заседаний Московского окружного суда давали показания многочисленные свидетели. Они называли различные суммы — от десятков рублей до десятков тысяч, но неизменными были описания приемов их выколачивания. Если предприниматель, получив совсем не прозрачный намек, не вносил денег в руководимый градоначальником благотворительный фонд или сумма взноса была слишком маленькой, со стороны полиции тут же следовали карательные санкции. Вот типичный эпизод деятельности градоначальника и его помощника, зафиксированный в стенограмме судебного заседания:
«Свидетель Поликарпов, директор товарищества «Эрмитаж-Оливье», показывает, что он получил печатное приглашение пожертвовать на приют, открываемый благотворительным обществом при градоначальничестве; сам сделать пожертвование не мог, решил подождать общего собрания товарищества. Вскоре затем был составлен протокол, придрались к каким-то пустяшным упущениям. По совету пристава Эрна свидетель отправился к Короткому. Тот ему попенял, что «Эрмитаж» совсем забыл про полицию. Свидетель сказал, что имеет в своем распоряжении сумму в 3000 руб., назначенную на непредвиденные расходы. Короткий нашел такую сумму для столь богатого учреждения слишком малою. Свидетель уехал, когда потом попробовал разузнать у пристава Эрна, сколько же рассчитывают с них получить, узнал, что намечена цифра в 15 000 руб. Вооружившись отчетом, по которому положение товарищества рисовалось совсем уже не в таких блестящих тонах, свидетель поехал к Короткому еще раз. Тот рассмотрел отчет и согласился удовольствоваться 5000, привезенными свидетелем.
