Встреча королевы, тогда еще дофины, и Калиостро выглядела примерно так.
— Ваша профессия — предсказывать будущее? — заметила дофина, разглядывая заезжую знаменитость с любопытством.
— Да, ваше высочество, я предсказываю будущее, но это не моя профессия, — ответил Калиостро.
— Я уже слышала, что вы многим предсказывали. Не могли бы вы и для меня прочесть будущее в графине с водой?
— Могу, ваше высочество, — ответил Калиостро.
Но маг не сразу уступил просьбам дофины, предупреждая ее, что в будущем могут содержаться сведения, которые не всегда столь радостны, как хотелось бы. Естественно, в ответ на такие возражения Мария-Антуанетта высказала сомнения в способностях мага. Тогда Калиостро раскрыл дофине ряд тайн из ее прошлого, о котором знала только она одна. Например, он поведал о том, как несколько лет назад Мария-Антуанетта тайком прочитала письмо матери и вычеркнула из него несколько слов. Калиостро восстановил эти слова и даже сообщил, кому адресовалось послание. Дофине пришлось признать правду.
— В таком случае, может быть, ваше высочество удовлетворится этим невинным доказательством моих познаний и позволит мне удалиться? — спросил Калиостро.
— О нет, сударь, — ответила уязвленная дофина, — чем больше ваши познания, тем мне интересней ваше пророчество. Вы пока что говорили только о прошлом, а я желаю узнать от вас будущее.
— Я готов, — сказал Калиостро, — и тем не менее умоляю ваше высочество не принуждать меня.
— Я никогда не повторяю дважды.
— Позвольте мне тогда, ваше высочество, хотя бы обратиться к оракулу, — умоляюще попросил Калиостро. — Таким образом я хотя бы узнаю, вправе ли поведать прорицание вашему высочеству.
— Я хочу знать его, каким бы оно ни было, счастливым или зловещим, — с уже заметным раздражением ответила Мария-Антуанетта. — В счастливое я не поверю и сочту его за лесть. Зловещее приму как предостережение и, как бы горестно оно ни было, обещаю, что буду вам за него благодарна. Приступайте же.
Калиостро взял круглый графин с узким и коротким горлышком и поставил на золотой кубок.
Подсвеченная таким образом вода засияла золотистыми отблесками, и они, смешиваясь с перламутровым отсветом стенок и алмазной игрой сфокусированных в центре лучей, казалось, позволяли прочесть в них что-то тому, кто мог воспринимать чудесное.
Калиостро поднял хрустальный графин, несколько мгновений пристально всматривался в него, потом поставил на стол и поник головой.
— Ну и что же? — поинтересовалась дофина.
— Я не смею сказать, — ответил Калиостро. — Есть вещи, которые ни при каких обстоятельствах не следует открывать монархам.
Но выведенный из себя насмешками и недоверием дофины, Калиостро все же не удержался:
— В таком случае, ваше высочество, я скажу это только вам одной.
По знаку дофины все присутствующие удалились из беседки, стоявшей посреди роскошного сада.
— Задавайте мне вопросы, ваше высочество.
— Хорошо. Первый: моя семья будет счастлива?
— Какая? Та, которую вы оставили, или та, что ждет вас?
— Нет, моя родная семья: моя мать Мария-Терезия, брат Иосиф, сестра Каролина.
Напомним читателю, что Мария-Антуанетта (1755–1793) была дочерью австрийского императора.
— Ваши несчастья не коснутся их, — ответил Калиостро.
— Значит, они коснутся только меня?
— Вас и вашей новой семьи.
— И вы можете объяснить мне, что это за несчастья?
— Могу.
— У короля три сына.
— Да.
— Герцог Беррийский, граф Прованский и граф д'Артуа.
— Совершенно верно.
— Какая судьба ждет этих трех принцев?
— Все трое будут править королевством.
— Значит, у меня не будет детей?
— Будут.
— В таком случае не будет сыновей?
— У вас будет два сына.
— Значит, мне суждено оплакать их смерть?
— Одного вы будете оплакивать, потому что он умрет, а второго — потому что он останется жив.
— Будет ли мой супруг любить меня?
— Будет.
— Сильно?
— Слишком сильно.
— Так какие же несчастья могут угрожать мне, если у меня будет любовь моего супруга и поддержка моей семьи?
— Их окажется недостаточно.
— Но разве не останется со мной любовь и поддержка народа?
— Любовь и поддержка народа!.. Это океан во время штиля. А доводилось ли вам, ваше высочество, видеть океан в бурю? Бог не защитит тех, кого сам осудил.
— Уж не хотите ли вы сказать, сударь, что я не стану королевой?
— Нет, ваше высочество, напротив. Но лучше бы, если бы небу было угодно, чтобы вы не стали ею.
Дофина склонила голову и задумалась. Затем вновь начала спрашивать:
— Как умрет мой супруг?
— Лишившись головы.
— Как умрет граф Прованский?
— Лишившись ног.
— Как умрет граф д'Артуа?
— Лишившись двора.
— А я?
Калиостро далеко не сразу решился ответить на этот прямой вопрос. Дофине пришлось и просить и угрожать.
Тогда Калиостро взял графин, все так же стоявший в золотой чаше, отнес его в самое темное место у задней стенки беседки, где из искусно обтесанных обломков скал был сложен грот. Затем, взяв дофину за руку, подвел ее к мрачному входу в грот.
— Вы готовы? — задал он вопрос дофине.
— Да.
— Тогда на колени, ваше высочество, на колени! Вам будет легче молить Бога, чтобы он избавил вас от ужасной развязки, которая предстанет перед вашими очами.
Дофина машинально подчинилась и встала на колени. Калиостро дотронулся жезлом до хрустального шара, в котором явно возникло какое-то темное, страшное изображение. Дофина попыталась встать, покачнулась, упала, испустила душераздирающий крик о помощи и потеряла сознание.
На ее крик тут же сбежались гости и придворные. Калиостро исчез.
Такова легенда. О судьбе же несчастной Марии-Антуанетты написано много, как и об историческом пути Франции, шагнувшей к республике после того, как страну посетил Калиостро.
А теперь попробуем разобраться в обстановке, в которой происходили чудеса, творимые Калиостро. Театральности и загадочности во время его выступлений было не меньше, чем в залах, где магнетизировал Месмер. Зато личность самого Калиостро была окружена совершенно откровенным мистическим ореолом. Еще бы — он знает все и может все. Значит, считают медики, налицо фактор, обеспечивающий повышенную внушаемость. На сеансах создавались условия, способствующие гипнотизации. Например, эликсир, который давал своим «голубкам» Великий Копт, несомненно, по мнению специалистов, содержал наркотические вещества. Кроме того, оказывали воздействие беседы, возложение рук, сосредоточение внимания на кристально чистой воде в прозрачном сосуде.
Калиостро объявлял себя приобщенным к тайнам жрецов Древнего Египта.
Однако, по мнению специалистов, узнал он о подобных приемах не из папирусов и не из уст древних священнослужителей. Этнолог О. Штоль сообщает, что и в середине XIX века в Египте продолжали существовать кудесники, которые использовали детей для прорицаний. На улицах или на рыночной площади они выбирали подходящего мальчика и приводили его к себе. В помещение вносили жаровню с горячими углями, на нее бросали несколько зерен кориандра и порошок ладана. Дурманящие пары наполняли тесную комнатушку. Чародей резко брал ребенка за руку, наливая на середину ладони немного краски, рисовал на ней «магический квадрат». Затем он заставлял мальчика смотреть на квадрат, неотрывно, не поднимая головы. Постоянно бормоча непонятные присутствующим заклинания, чародей требовал от ребенка, чтобы он описывал, что видит на своей ладони, при этом искусно внушая ему различные зрительные образы.
Полагают, что учителями Калиостро были именно эти фокусники. Якобы разузнав их секреты и придав их магическим приемам более благообразный вид, он поражал ими жадных до чудес и тайн восточной мудрости европейских аристократов.
Несомненно, все вышесказанное имеет место. И вроде бы все объясняет. Безусловно, Калиостро выступал перед своими поклонниками во всеоружии искусного факира. Но не только. Гипноз, наркотические вещества, внушение использовались им. Но как фон. И на этом фоне действительно звучали откровения, пусть и высказанные устами загипнотизированных «голубков».
А вот чем объяснять действительные предсказания — непонятно. И чем объяснять случаи массового выздоровления сотен страждущих посредством наложения на них рук? Тоже непонятно. Так что разоблачение имеет весьма односторонний характер. Оно раскрывает лишь одну личину Калиостро, ту, в которой он выступал, зачастую и не скрывая этого, как шарлатан, смеющийся над глупостью толпы.
Тем временем над головой Калиостро собиралась грозная туча — на сцену выступило знаменитое дело об ожерелье королевы.
