необходимость существования еще одного элемента, и это подтвердилось. В 1879 году, менее чем через десять лет после того, как Менделеев создал свою периодическую систему, был открыт скандий (45). Ежегодная добыча этого металла во всем мире составляет лишь десять тонн, и используется он – как это и предвидел Менделеев – в сплавах с алюминием. Графическое выражение связей между элементами позволило ему предсказать то, что еще не было открыто в природе: это был беспорочный круг, в котором зримое ведет к прозрению, расширяя поле нашего зрения. Как и у жившего много столетий назад аль-Хайсама, у Менделеева есть собственный лунный кратер, а также названный в его честь элемент менделевий (258), который был открыт в 1955 году и занял свое место в его системе.
Луны, утробы, деревья, бабочки, яблоки, элементы: без наблюдений не было бы научных достижений. Топливом и трамплином для них стала наша способность вглядываться в материальный мир. Наблюдение предшествовало знанию и обуславливало его. Ибн Сина, известный в западном мире как Авиценна, великий мусульманский ученый, живший на рубеже 1-го и 2-го тысячелетий н. э., писал об «опытном знакомстве с объектами материального мира, из которого выводятся универсальные понятия». Наши ученые были эмпириками. Их движение навстречу миру не ставило целью насаждение христианства или навязывание торговли, оно было нацелено на то, чтобы чутко воспринять историю, которую поведает им мироздание. Их терпеливый, восприимчивый взгляд преобразил нашу жизнь. «Очевидная достоверность» Фрэнсиса Бэкона – громкое заявление в защиту наблюдения. Такие заявления были необходимы в эпоху, в которую он родился и с которой начался наш рассказ, поскольку зрительное восприятие никогда не подвергалось таким нападкам, как в то время. Человек по имени Мартин Лютер готов был предать созерцание суду и полагал его ущербным, если не сказать греховным. В XVI веке многие боялись смотреть, а страх, как известно, вызывает агрессию. И скоро люди будут воевать и умирать за образы.
Глава 8
Битва образов и сила взгляда в XVI и XVII веках: протестантство, барокко, Османская империя
Исследования Галилея положили начало эпохе линз и увеличения. Европейский Ренессанс заново открыл классическое прошлое. Города, подобные Исфахану, и строения, возведенные в Индии в период правления Акбара, стали знаками и символами созерцания. Колумб отправился в плавание. XVI и XVII века были настоящим паноптикумом.
Если в эти столетия и имелся общий для всей Европы сюжет, так это битва за зрительское внимание. На протяжении веков Католическая церковь оставалась главным поставщиком визуальных образов (сравниться с ней сумеет только Голливуд – в отдаленном будущем). В христианских странах, при общем низком уровне грамотности, алтари, фрески, сцены Страстей, витражи, мистерии, символическая наглядность соборов представляли церковное вероучение в живых и доходчивых образах. Стены капеллы Скровеньи в Падуе сплошь покрыты рядами фресок со сценами из жизни Христа, каждый ряд напоминает отснятую, разбитую на кинокадры 35-миллиметровую кинопленку или панели комикса. В кульминационный момент католической мессы священник поднимает перед верующими освященный хлеб и, повторяя слова Иисуса, произносит: «Сие есть Тело Мое». Этому телу суждено было стать полем боя.
К началу XVI века мастерство в изображении натуры достигло больших высот. Посмотрите на образ распятого Христа, созданный немецким художником Маттиасом Грюневальдом, автором находящегося во Франции Изенгеймского алтаря.
Изможденное тело все в язвах и струпьях после бичевания. Из желтеющей плоти торчат шипы. Кажется, оно вот-вот переломится посередине. Мука, явленная через телесность. Этот образ терзает душу, вызывает желание ласковым прикосновением утишить боль страдальца. «Давид» Микеланджело был создан всего несколькими годами ранее. Два великих художника устремили взгляд на мужское тело, один с восхищением, другой с глубочайшим состраданием.
Маттиас Грюневальд. Изенгеймский алтарь. 1512–1516 / Unterlinden Museum, Alsace, France
Помогают ли подобные изображения приблизиться к богу или же, наоборот, отдаляют от него? Историк искусства и художник Джорджо Вазари приводит жалобы священников, утверждавших, будто бы прихожанки согрешали от одного взгляда на «сладострастное правдоподобие живого тела» святых. Может быть, художники делали свое дело слишком хорошо? Может быть, христианская вера слишком преуспела в наглядности? В 1511-м, всего за два или три года до того, как Грюневальд создал этот образ, в Рим прибыл круглолицый монах. Визуальное буйство Ватикана и ловкость, с которой благочестие обращалось там в звонкую монету, повергли его в ужас. Легенда гласит, что 31 октября 1517 года он вывесил на дверях церкви в Виттенберге девяносто пять тезисов с критикой католической догмы и практики. Так или иначе, начало Реформации было положено. И сделал это Мартин Лютер.
Идея Лютера о разграничении зрительной и духовной сфер была не нова. Культ видимости всегда подвергался нападкам. Еще Моисей обрушивал свой гнев на идолопоклонство. Блаженный Августин на заре христианской истории с большим недоверием относился ко всему внешнему, осуждая услаждающие взор изыски. Спустя два столетия пророк Мухаммед заявил, что поклонение образам совращает верующих с пути истинного. Как мы уже видели на примере мечети в Исфахане, исламские архитекторы и мозаичисты превосходно умели создавать созерцательное настроение орнаментальными средствами, используя световые эффекты и организацию пространства, однако предание об одной из жен пророка наводит на мысль о подозрительном отношении к образности в самом сердце ислама. Как-то пророк вернулся домой и увидел, что его жена по имени Аиша повесила на дверь занавеску. Ткань была расшита животными и растениями, и Мухаммед рассердился – главным образом потому, что занавеска привлекала к себе слишком много внимания. Он снял ее, и Аиша сшила наволочку на подушку, не вызвав этим неудовольствия мужа. Компромисс был найден, но так случалось далеко не всегда.
Косё. Странствующий монах Куя / Rokuharamitsuji Temple, Kyoto, Japan
В Японии в XII и XIII веках тоже существовало подобное размежевание между аристократией, считавшей, что для отправления ритуалов необходимы храмы и образы, и сторонниками изначальной чистоты учения, ратовавшими за отказ от всего внешнего. В этом созданном в XIII веке скульптурном изображении странствующего монаха Куя, который жил в Х столетии, можно усмотреть двойной отказ от всего видимого. Скульптор Косё изобразил монаха поющим молитву с закрытыми глазами, чтобы видимость не отвлекала его внимания. Слова, их смысл и звучание, пробиваются сквозь визуальные помехи.
Мартин Лютер двигался в том же антивизуальном русле, что и Моисей, пророк Мухаммед и Куя. Однако против позирования он не возражал, о чем свидетельствует ряд портретов, выполненных Лукасом Кранахом Старшим. На них Лютер облачен в темные одежды, и все зрительское внимание притягивают его лицо и руки.
