Мария Анна умела видеть через ткань, сквозь стены, то есть через все те преграды и препятствия, которые не позволяют обычным людям видеть сквозь них.
Мария Анна всегда знала, кто именно из родителей находится за плотно закрытыми дверями спальни или гостиной, а также кто именно из домочадцев отсутствует и как далеко находится от дома.
А однажды, когда отец припрятал деньги так хорошо, что и сам их не смог найти (он постоянно менял свои тайники, опасаясь воров), она указала место за спинкой кровати, в потайном углублении. И надо же — именно там и лежал мешочек, туго набитый звенящим золотом.
Все эти странные свойства, которым девочка пока не знала объяснения, не слишком пугали ее. Она как будто даже не обращала на них внимания. Но родители — другое дело. Случалось, Мария Анна бездумно вспоминала имя того или иного соседа, и (о чудо!) через час или полтора он стучался в их дверь. И это были не единичные случаи.
Попытки слуг, нянюшек, кухарок и даже соседей, наблюдавших за жизнью семейства Ленорман, сообща найти объяснения странным талантам некрасивой дочери Ленормана к успеху не приводили. А если и приводили, то только в тупик, в который за собой они заводили местного кюре, нечаянно обратившись к нему за советом.
Как только девочка получила разрешение на первое причастие, прошла через таинство конфирмации, как через некий охранительный барьер, и стала с точки зрения того общества, в котором жила, достаточно самостоятельной, отец, ни секунды не колеблясь, отдал ее на воспитание в монастырь бенедиктинцев.
* * *Первые дни в монастыре похожи на сон. С самого начала Мария Анна стала личным врагом матери настоятельницы. С первого взгляда, который бросила на нее та, нет, со звука шороха ее сильно накрахмаленного монашеского платья, трущегося о холодный каменный пол, девочка поняла, что монахиня может ее убить. Ее жизнь стоила ровно столько, сколько ее послушание и прилежание.
Чтобы обмануть настоятельницу, Мария Анна стала образцом для подражания, непритязательное-ти и зубрежки. Но ее все равно наказывали. Иногда девочку запирали в холодный карцер, в котором вместо матраса приходилось довольствоваться холодным каменным полом. Мария Анна часами стояла на горохе в углу и читала «Отче наш», повторяла три символа веры. Она вызубрила наизусть Старый и Новый Завет, потому что это тоже было наказанием.
Как ни удивительно, именно учеба в монастыре обогатила ее знаниями и, кто знает, не будь этой строгой муштры, может быть, в ней до конца так бы и не выкристаллизовался тот странный дар, который позволил ей заглядывать в будущее.
Более того (и совершенно неожиданно для нее), учеба в монастыре имела и положительные стороны, приятные ей. Она очень полюбила арифметику. Более других ее занимали таинственные операции над числами и удивительные метаморфозы, происходящие с простыми числами при их сложении и вычитании. И если бы ей были даны те же возможности, что и мужчинам, то, возможно, она стала бы великим математиком. Девочка часами могла постигать тонкости арифметического сложения и вскоре превзошла познания своих педагогов. Целыми днями Мария Анна пропадала в библиотеке, куда остальных девочек было не затащить, рассматривая старинные, украшенные непонятными буквицами и рисунками рукописи. Этим она выгодно отличалась не только от других воспитанниц, но даже и от монахинь, не переносивших запаха книжной пыли мертвых рукописей.
Ее приставили к матери библиотекарше и разрешили проводить в книгохранилище столько времени, сколько ей вздумается. Больше всего ее интересовали древние рукописи книгохранилища. Она освоила язык Вергилия.
В древних трактатах объяснялась символика цифр. Она узнала много таинственного и необычного. О том, что ноль — это царь потустороннего мира. И что цифра «пять» означает эротическое начало, а цифра «шесть» — зарождение чувства. «Двенадцать» есть цифровое выражение Вселенной, а «восемь» означает самое гармоничное распределение.
Настоятельница монастыря, конечно же знавшая о необычных талантах девочки Марии Ленорман, была невыносима. Простая мысль, что под одной с нею крышей живет девочка, которая обладает даром слышать то, о чем говорят находящиеся далеко от нее люди, и видеть сквозь стены, пугала ее.
Возможно, она спутала Марию Ленорман с провидением, которого боялась, как огня.
Но Мария Анна услышала голос, который ей сообщил, что настоятельницы скоро в монастыре не будет! И действительно, очень скоро мать настоятельницу перевели в другое место. Это было одним из первых предсказаний Ленорман.
Как только девочке исполнилось шестнадцать лет, отец забрал ее из монастыря.
* * *Однажды, когда отца не было дома, Мария Анна случайно обнаружила колоду карт. Она почувствовала, как они шевелятся и как приятна на ощупь их атласная поверхность. Мария взяла колоду в руки. Каждая из карт по-разному ощущалась: одна была теплее, другая холоднее. Мария Анна почувствовала, что способна ими управлять. Она знала, что сейчас в ее ладони находится пики, а следующая карта принадлежала к масти черви.
Ей показалось, что колода карт постепенно, прямо на глазах распухает, становится все больше и больше, она даже слышит, как потрескивают бумажные поры в атласном картоне, из которого сделаны карты. И через некоторое время, сперва неясными призраками, потом все более четкими картинами Мария Анна увидела каждую из карт в отдельности. Но это были не привычные обычному человеческому глазу сердечки или сердечки с хвостиками, нарисованные на белой поверхности карт. Это были ожившие лица незнакомых людей, ухмыляющиеся лица пиратов, благочестивые лица монахинь или античных героев, полуобнаженных мужчин и женщин. Видение было нечетким и то пропадало, то появлялось.
Постепенно глаза привыкли к новым картинам, и появилось желание разложить их на поверхности стола. Ей как будто кто-то велел это сделать. Теперь оставалось только осторожно взять карты в руки и начать их раскладывать аккуратно, будто разливая из кувшина воду тонкой струйкой на поверхность стола, выводя этой струйкой непостижимые разуму картины, в которых сердце, однако, угадывало свой особый смысл. Смысл этот заключался в расположении карт, точнее, каждая из карт представляла собой дверь в мироздание, которое она вдруг для себя открыла. Но пока это мироздание было лабиринтом, по которому гуляли чужие человеческие судьбы. В одном она была уверена — она могла видеть эти судьбы…
* * *После смерти отца семья Ленорман перебралась в Париж.
Мы не знаем подробностей появления в столице нашей героини. Однако известно, что, когда Ленорман исполнилось восемнадцать лет, она открыла вместе с подругой на рю де Турнон собственный салон, где гадала желающим дамам и господам на картах, по руке и номерам. Она не оставляла своего интереса к ботанике, познавая целебные свойства трав, а также интересовалась «составлением запахов».
Салон Ленорман приобрел огромную популярность. В нем перебывал весь цвет тогдашнего революционного Парижа. В 1793 году салон посетили Марат, Сен-Жюст и Робеспьер. Всем троим она предсказала насильственную смерть. «Когда я посмотрела на их ладони, — вспоминала сивилла, — мое зрение как бы заволокло, и сквозь пелену я увидела их тонущими в потоке крови. Не пройдет и года, — сказала я, — как все вы погибнете насильственной смертью. Вы, — повернулась я к Марату, — будете первым».
Так и случилось: Жан-Поль Марат несколько месяцев спустя был заколот Шарлоттой Корде, а двое других арестованы и казнены через год. Ленорман арестовали по подозрению в сочувствии к якобинцам, однако связи сделали свое дело, и ей разрешили продолжать практику.
Клиентами Ленорман были выдающийся дипломат и мастер политической интриги Шарль Талей-ран, вероломный министр полиции Жозеф Фуше, но самую большую известность, конечно, принесла Марии Ленорман дружба с Жозефиной Богарне, супругой молодого генерала Бонапарта.
Жозефина еще до знакомства с Наполеоном вместе со своей подругой Терезой Тальен, переодевшись горничными, отправились за советом к мадемуазель Ленорман. Под вывеской «Мадемуазель Ленорман, книготорговец» и скрывался ее знаменитый гадательный салон.
Еще не видя посетительниц, Мария Ленорман пригласила их войти:
— Сударыни, сделайте одолжение, пройдите в гостиную.
Подруги изумленно переглянулись. Неужели ясновидение позволило прорицательнице распознать в гризетках светских дам, еще не видя их? Первой в кабинет для гадания осмелилась пройти Тальен.
«Мадемуазель Ленорман в ту пору не было и тридцати лет. Эта маленькая и толстая женщина с трудом скрывала, что одно ее плечо длиннее другого. На голове у нее была чалма, украшенная райской птицей. Лицо обрамляли длинные завитые локоны.
