Сегодня всё это выглядит иначе. Мы живём куда теснее, поэтому спальня — это нередко непозволительная роскошь, лучше всего завести затейливое приспособление, которое днём диван, а ночью — кровать. Шкафов много тоже некуда ставить, предпочтительно занимающее всю стену огромное сооружение, объединяющее книжный, посудный и платяной шкафы, полку для телевизора и даже место для безделушек. Середина комнаты пуста. Стол утратил своё символическое значение объединения всей семьи, теперь это главным образом место для трапезы, а трапеза в будние дни происходит на кухне.
Очень часто над диваном висит ковёр, что удивляет западных европейцев, привыкших, что место ковра — на полу. Они не учитывают, что многое в нашем быту заимствовано с Востока, а там ковры на стенах — признак богатства и престижности жилья. Сейчас, когда ковры чаще машинного производства и вытканы из синтетических материалов, они ценятся куда меньше, чем старинные ковры ручной работы, которые класть на пол, справедливо полагают русские, просто кощунство.
Кухня в хрущёвке крошечная, что, помимо неудобства, имеет и одно преимущество: из любого её угла можно, не вставая, дотянуться до любого нужного предмета.
Туалеты у нас строятся в расчёте на очень стройную фигуру, для полных людей — лишнее основание подумать, не переходить ли на диету.
Огромную роль в жизни обычной русской семьи играет телевизор. Кое-где он вообще не выключается, даже если в данный момент никто у него не сидит. Это такой фон, на котором происходят все остальные события. Радио почти вышло из моды, оно может и вовсе отсутствовать. Радио, но не телевизор, который все бранят, но без которого русский быт уже почти невозможен.
Поскольку большая часть телепрограмм рассчитана на невысокий интеллект, а остальные — это надоевшая политика и пропаганда, вспоминается американская карикатура, которая вполне годится и для описания нашей действительности. Супруги вышли из гостей на лестничную площадку и, по-видимому, продолжают ранее начатый спор. Муж восклицает:
— Да, у Джоунзов нет телевизора, но это ещё не означает, что они интеллигентные люди!..
Сельский дом, в отличие от городской квартиры, практически не меняется веками. И за это время у него выработалась почти идеальная структура, восхищающая своей целесообразностью. В нём есть одна большая светлая и чистая комната, сохранившая старинное название «зала», есть комнатки поменьше, есть русская печь — огромное универсальное сооружение, которое обогревает, кормит, служит спальным местом и даже кое-где баней. В русской избе имеется холодная половина для хранения продуктов и инвентаря, а к дому примыкает хлев, в который зимой можно пройти, не выходя на улицу. Окна в избе обычно маленькие, да вдобавок подоконники уставлены цветочными горшками: не хочется выпускать тепло, да и зачем крестьянину свет дома, если большую часть суток он проводит на открытом воздухе? А чтобы окна не казались такими уж маленькими, они украшаются изумительной красоты резными наличниками. Причём в каждом регионе рисунок наличников — свой, местный.
Сейчас на селе всё больше кирпичных, казённого вида домов, скучных, невыразительных, хотя, возможно, и более комфортабельных. Теряется такая важная часть русской народной культуры.
Россия — страна преимущественно холодная и пока не слишком богатая. Это означает, что проблема одежды у русских стоит достаточно остро, а проблема моды несколько отстаёт. Совсем недалеко мы ушли от ситуации, когда человек мог с гордостью сказать: «Я купил шапку» или даже «Я достал шапку», и никто его не спрашивал, какого она цвета или какой там мех. Просто поздравляли и завидовали.
А ещё раньше одежда носила сословный характер. По одежде отличить крестьянина от мастерового, чиновника от приказчика было легче лёгкого. Выбор одежды для каждого сословия заметно ограничивался, и никому даже в голову прийти не могло одеваться не так, как все вокруг. Причём сословные установки были очень прочными и не менялись чуть ли не веками.
Здесь нет необходимости подробно рассказывать о русской одежде прошлых столетий, ограничимся только описанием традиций XVII века по книге К.Д. Головщикова «История города Ярославля» (1889):
«Одежда низшего сословия была почти такая же, как и ныне; на костюмы людей высшего класса имели отчасти влияние иностранные образцы. Мужчины стриглись гладко, нося бороду. На рубаху, низко подпоясанную, надевали они узкий короткий зипун, а на него, когда выходили из дому, — долгополый, с довольно широкими и длинными рукавами кафтан или ферязь; зимой ходили в меховой шубе. Эти костюмы шились из сукна, тафты, камки, бархата, объяри и были разных цветов. Бояре носили меховые, так называемые горлатые шапки с бархатным верхом. Женщины, сверх рубахи, носили летник с длинными широкими рукавами и разрезом напереди, застёгивающийся доверху. На летник надевали телогрея, опашен; зимой — меховые шубы. Головной убор замужней женщины составлял волосник или кика; девушки заплетали волосы в одну или две косы, которые украшали лентами; летом надевали они на голову повязку, а зимой — меховую шапочку. Женщины приобрели в это время обыкновение белиться и румяниться, что весьма удивляло иностранцев».
Что осталось от тех прежних правил? Немного. И тем не менее и сегодня можно попытаться определить социальный статус русского по его одежде или аксессуарам. Пожилые женщины из среды рабочих и мелких служащих носят пушистые вязаные береты. Мужчины-пенсионеры из той же среды любят парусиновые кепочки. На заре постсоветской эры крепкие парни с недавним уголовным прошлым, сколотившие первые капиталы не всегда законным путём, щеголяли в малиновых пиджаках и вешали себе на грудь массивные золотые цепи. Сейчас они уже сменили бритые головы на аккуратные причёски и влезли в дорогие кожаные пиджаки.
В середине прошлого века мужчины интеллигентного вида носили шляпы. Отсюда негодующая реплика в адрес человека, нарушающего правила поведения: «А ещё шляпу надел!» Ещё раньше роль шляпы как раздражающего фактора выполняли очки: «А ещё в очках!» Но шляпы всё равно никто и не думал снимать: это был знак принадлежности к более высокой касте. Вспомните фотографии советских вождей на трибуне мавзолея: все, как один, в широкополых шляпах.
Существенная разница с прошлыми временами: если в те годы крестьянину просто не позволили бы одеваться, как положено купцу, сейчас мы выбираем ту одежду, которая нам нравится. Всё дело в том, что представителю того или иного слоя нравится именно такой вот головной убор или костюм, он подходит ему и по фасону и по деньгам.
Но в целом в последние десятилетия русские стали одеваться лучше, и, покупая шапку, наш обыватель уже внимательно смотрит, подходит ли мех его зимней шапки к меховому же воротнику. И вы вряд ли встретите девушку, которая не думала бы о цветовой гамме своего наряда.
Дело в том, что в России одежда — это проблема престижа. Наши студентки одеты много лучше их западноевропейских сверстниц, хотя доход первых в разы меньше. Для англичанки или американки одежда прежде всего должна быть удобной, а уж потом модной.
Русских, встретившихся в неформальной обстановке с жителями (жительницами) западных стран, поражает их пренебрежение некоторыми условностями. Русская полная женщина ни за что на свете не наденет на люди спортивные трикотажные брюки, плотно обтягивающие «казённую часть» её тела; американка в таких брюках может отправиться в заграничную турпоездку, и её ни капельки не смущает выставленная напоказ необъятность её габаритов.
Более того, если англичанин пригласил вас в гости, он может встретить вас в каких-нибудь заплатанных джинсах, и это ни в коем случае не будет знаком пренебрежения. Даже наоборот, это знак особого к вам расположения: хозяин таким образом показывает вам, что вы — свой, что вам не следует церемониться, в буквальном смысле — чувствуйте себя как дома.
Для русского такое поведение абсолютно неприемлемо: как можно? Гостю надо продемонстрировать всё лучшее, в том числе и наряды. Встреча гостя — это парад, торжественная церемония, чуть ли не оркестр и развод караула.
Отношение русских к одежде как к чему-то сакральному хорошо видно и по реакции, с какой мы встречаем какого-нибудь экстравагантного человека. Англичанин, встретив женщину, завернувшуюся, скажем, в рыболовную сеть, не покажет виду, что он изумлён: мало ли что, это её дело, как одеваться.
У нас любая попытка необычно одеться немедленно привлечёт всеобщее внимание, а то и негодование. Великий поэт Булат Окуджава со стыдом вспоминал, как, будучи комсомольцем, он ходил по улицам Москвы с молодёжным патрулём и отлавливал стиляг в слишком узких брюках и с неподобающими причёсками. Слава богу, такие патрули давно исчезли, но на необычно одетого человека всё-таки смотрят насторожённо и неодобрительно.
