Вьетнам во второй четверти XVII в
Весной 1627 г. начались первые сражения между войсками Чиней и Нгуенов в районе реки Ниутле. Уже упоминавшийся иезуит Александр де Род, который как раз в это время (апрель 1627 г.) прибыл из Южного Вьетнама в лагерь Чинь Чанга, так оценивал происходящие события: «Когда король Тюа Бан Вуан (Чинь Тунг. — Э. Б.) умер, король Кохинхины Тюа Сай (Шай Выонг. — Э. Б.), которого сношения с португальцами сильно укрепили и войска которого приобрели большой опыт во владении оружием, не хотел признать нового короля Тонки-на, своего кузена, и тем более платить ему дань» [223, с. 123–124].
По оценке А. де Рода, флот Чинь Чанга в 1627 г. составлял более 600 военных судов, на каждом из которых было установлено по крайней мере три пушки. Описывая внушительное движение армии Чинь Чанга, посаженной на суда, А. де Род сообщал: «Перед королем плыло 200 джонок с разными войсками. Затем 24 большие барки с королевской гвардией. В центре их — королевская барка. Джонок арьергарда было еще больше, чем джонок авангарда, а мелких барок — вообще не сосчитать. Кроме того, 500 больших барок везли продовольствие для армии и флота» [222, с. 18–19].
Армия Шай Выонга насчитывала, видимо, около 40 тыс., а флот состоял из 200 боевых судов. Однако она обладала превосходством в огнестрельном оружии и лучшей разведкой. Полководцы Шай Выонга, среди которых выделялся 24-летний Нгуен Хыу Зат, искусно маневрируя, сводили на нет численное превосходство противника. Огромный флот Чиней также принес им мало пользы. Когда северовьетнамские корабли вошли в устье Ниутле, они внезапно напоролись на вбитые в дно остроконечные колья и другие заграждения, секретно установленные Нгуен Хыу Затом. Многие суда были повреждены и затонули. В это время их атаковал с тыла южновьетнамский флот. Потери были так велики, что теперь Чинь Чангу оставалось полагаться лишь на сухопутную армию [75, с. 124–129; 191, с. 20]. Несмотря на успешные действия Нгуен Хыу Зата и других полководцев Шай Выонга, исход кампании все еще оставался неопределенным. Но Шай Выонг, никогда не жалевший средств на разведку, уже давно обзавелся при дворе в Тханглонге обширной агентурой. В июне 1627 г. Чинь Чанг получил подложное донесение из столицы, извещающее его, что в дельте Красной реки якобы вспыхнуло крупное восстание, которое возглавил его родственник Чинь Зя. Чинь Чанг поспешил со всеми войсками на Север. Военные действия на Юге в этом году прекратились. Затем Чинь Чангу пришлось заняться отражением вторжения Маков из Каобанга (возможно, между ними и Южным Вьетнамом существовала на этот счет дипломатическая договоренность), и Шай Выонг получил передышку на несколько лет [75, с. 130–131; 191, с. 20].
Это время южновьетнамский правитель посвятил строительству целой системы долговременных оборонительных сооружений в самом узком месте вьетнамской равнины, между устьем Ниутле и горами. Из этих сооружений особенно мощной была стена Донгхой. Закончив эти оборонительные работы, Шай Выонг сам перешел в наступление и занял южную часть пограничной северовьетнамской провинции Ботинь [75, с. 131–136; 191, с. 20].
Обе стороны, готовясь к новой войне, продолжали искать поддержки у иностранных держав, а за неимением ее распускать слухи, что они такую поддержку имеют. Так, Шай Выонг приказал заготовить большое количество манекенов в форме португальских солдат с палками вместо ружей и установить их в нужный момент на оборонительных стенах, чтобы ввести в заблуждение противника [191, с. 92]. В то же время он продолжал заигрывать с голландцами — основными врагами португальцев. Когда в 1632 г. голландский корабль у берегов Камбоджи захватил португальский галион, а затем оба судна были занесены штормом к берегам Южного Вьетнама, Шай Выонг арестовал было голландцев как пиратов, но потом обласкал их и отпустил в Батавию. В июне 1633 г. в Дананг прибыли из Батавии два голландских корабля, и торговля голландской Компании с Южным Вьетнамом, пришедшая в 20-х годах XVII в. в упадок, возобновилась [71, с. 124; 105, с. 80].
Интерес обоих правителей Вьетнама к европейской помощи способствовал также тому, что в 20–30-х годах XVII в. католические миссионеры без особых помех могли вести свою пропаганду в обеих частях страны и достигнуть в ней значительных успехов. После выдворения миссионеров из Японии (где правительство вовремя оценило создаваемую ими угрозу) усилия отцов иезуитов из всех стран Юго-Восточной Азии (кроме Филиппин) сосредоточились в первую очередь на Вьетнаме. Здесь им удалось не только обратить в христианство некоторую часть феодалов, в основном женщин[34], но и заинтересовать своим учением широкие крестьянские массы. Этому способствовала особая религиозная ситуация Вьетнама. Население остальных стран Юго-Восточной Азии, исповедовавшее мусульманство или буддизм хинаяны, как показал уже опыт XVI в., оказалось невосприимчивым к христианской проповеди. Во Вьетнаме же господствовало конфуцианство (при второстепенной роли буддизма махаяны и анимистических культов). Конфуцианство, ого-сударствленный культ предков, при котором монарх считался как бы отцом и духовным руководителем своего народа, а чиновник-феодал — соответственно отцом и духовным руководителем своих крестьян, сливало фактически церковь и государство в одно целое. Поэтому в сознании эксплуатируемого крестьянина представление о несправедливости существующего феодального государства не отделялось от мысли о несправедливости господствующей религии, как это зачастую имело место в других странах.
Христианская религия предлагала вьетнамскому крестьянину духовную альтернативу, и именно Вьетнам стал первой независимой страной на Востоке, где католическим миссионерам удалось создать массовую церковь. В 1639 г. число христиан в Южном Вьетнаме достигло 12 тыс., а в Северном Вьетнаме 82,5 тыс. (против 1,2 тыс. в 1628 г.). На территории Северного Вьетнама в это время имелось более 100 церквей и 120 часовен. В 1640 г. число христиан здесь, согласно миссионерским отчетам, достигло 100 тыс., а к 1648 г. — 195 тыс. [79, т. I, с. 39; 258, с. 110].
Правители обеих частей Вьетнама достаточно рано осознали, что внутри их государств образуется инородное тело, которое может стать объектом колониальных авантюр со стороны европейских держав (а примеры таких авантюр в Камбодже и Бирме, не говоря о реальных захватах португальцев, испанцев, голландцев в Малайе, Индонезии, на Филиппинах, были еще очень свежи в памяти). Однако меры, которые они принимали против христианской пропаганды, были нерешительными и половинчатыми. Миссионеров то высылали из страны, то впускали обратно, отправление христианского культа то запрещалось, то молчаливо вновь допускалось[35]. Заинтересованность в европейской торговле, и в особенности в поставках оружия, была еще очень велика.
Иезуиты между тем активно готовили местные кадры, которые могли бы заменить их в случае ухода в подполье или окончательной высылки из Вьетнама. Из христианской молодежи была сформирована так называемая организация катехи-сюв, лиц, давших обычные монашеские обеты, но не получивших звание священника (иезуиты боялись, что собственное полноправное духовенство может побудить вьетнамских христиан к образованию национальной церкви, независимой от европейского влияния). Катехисты давали клятву беспрекословного подчинения отцам-иезуитам. Как Южный, так и Северный Вьетнам были разделены на церковные провинции, в каждой из которых вел христианскую пропаганду особый отряд катехистов. Кроме того, в каждой деревне, где имелось христианское население, был организован церковный совет, во главе которого стоял староста. Последний едва ли умел правильно креститься, но зато был самым влиятельным человеком христианской части деревни (зажиточным крестьянином, может быть даже мелким феодалом). Такая почти по-военному четкая организация позволяла немногочисленным европейским миссионерам контролировать весьма значительную часть населения Вьетнама, особенно Северного [146, т. II, с. 63–65; 229, с. 124; 254, с. 201].
Между тем войны Чиней и Нгуенов шли своим ходом. Вначале 1634 г. Чинь Чанг с большой армией подступил к стене Донгхой. На этот раз, как и в 1620 г., главный расчет был на внутреннюю диверсию. Третий сын Шай Выонга, принц Ань, не имевший надежды сменить стареющего отца, вступил в сговор с агентами Чинь Чанга и обещал атаковать стену Донгхой с тыла, когда будет дан условный сигнал. Условный сигнал, выстрел из пушки, был дан, но никто на него не ответил. Видимо, Ань струсил или, может быть, не мог собрать достаточное количество сторонников для такого дела. Генерал Нгуен Хыу Зат защищался с обычным мастерством, и войскам Чиней пришлось ни с чем вернуться восвояси [75, с. 143–144; 191, с. 20]. Год спустя, 19 ноября 1635 г., Шай Выонг умер, оставив свой неофициальный престол[36] старшему сыну Нгуен Фук Лану, более известному как Конг Тхыонг Выонг (1635–1648). Принц Ань, бывший в это время губернатором провинции Куан-гнам, счел момент подходящим для новой попытки захватить трон. Он привлек на свою сторону многочисленных японцев, живших в Файфо, которые составляли серьезный военный потенциал. Кроме того, к нему примкнуло большинство феодалов провинции Куангнам. В стране разразилась короткая, но жестокая гражданская война. Потерпевший в конечном счете поражение Ань пытался бежать в Камбоджу, но был схвачен и казнен. Затем началась расправа над его сторонниками. Главари были казнены, остальные лишены должностей с конфискацией имущества. Почти весь аппарат провинции был обновлен. Попутно было объявлено иностранным купцам, что все притеснения, которым они до сих пор подвергались, происходили по вине казненных преступников. Теперь же торговля будет происходить свободно и без всяких ограничений [71, с. 135; 75, с. 146; 191, с. 20].
