Эта тревога, разумеется, была оправданна. На промышленных предприятиях первоначальная «тройственная дирекция» и демократические консультанты по экономическим и производственным вопросам были заменены на авторитарное «ответственное» руководство.
Первые попытки ввести в школах систему самоуправления (план Дальтона) потерпели неудачу; в системе образования были вновь приняты старые авторитарные правила.
В армии первоначальная демократическая офицерская система была заменена на жёсткую иерархию званий.
Вначале звание «маршала Советского Союза» казалось непонятным новшеством, а затем стало вызывать чувство тревоги, так как ассоциировалось с «царём» и «кайзером».
В области сексуально-энергетической социологии накапливались свидетельства о возвращении к авторитарно-моралистическим взглядам и законам. Этот процесс подробно рассмотрен во второй части моей книги «Die Sexualitt im Kulturkampf», изданной в 1936 году [42].
В области человеческих взаимоотношений получают всё большее распространение подозрительность, цинизм, приспособленчество и слепое повиновение. Если в 1929 году в настроениях обычных советских людей преобладали надежды на успех революции и героическое стремление принести жертвы для выполнения пятилетнего плана, то в 1935 году в чувствах и мышлении народа ощущались уклончивость, смятение и непостоянство. Отмечались цинизм, разочарование и своего рода «житейская мудрость», которые трудно сочетались со стремлением к серьёзным социальным целям.
Культурная революция в Советском Союзе потерпела неудачу. Более того, откат культурного процесса положил конец энтузиазму и надеждам всего мира.
Руководство страны не виновно в том, что происходит социальный регресс. Но руководство, несомненно, способствует регрессу, когда: 1) выдаёт регресс за прогресс, 2) объявляет себя спасителем мира и 3) расстреливает тех, кто напоминает ему об его обязанностях.
Такие руководители неизбежно должны уступить место другим руководителям, которые будут придерживаться общепризнанных принципов социального развития.
Социалистические движения и стремление к социализму существовали задолго до появления научного знания о социальных предпосылках установления социализма. Тысячелетия шла борьба обездоленных со своими угнетателями. Эта борьба позволила учёным понять стремление угнетённых к свободе, а не наоборот, как полагают фашисты. Нельзя отрицать, что в годы с 1918 по 1938, т. е. в годы, имевшие огромное социальное значение, социалисты потерпели весьма ощутимые поражения. В тот период, когда существовали точные данные о зрелости и рациональности социалистического освободительного движения, рабочее движение раскололось, обюрократилось и отошло от исходного стремления к свободе и истине.
Социалистические настроения миллионов людей суть не что иное, как страстное стремление освободиться от любой формы угнетения. Но это стремление к свободе сочеталось с боязнью ответственности и поэтому проявилось в виде компромисса. Боязнь народных масс брать на себя социальную ответственность привела социалистическое движение в сферу политики. Но в научной социологии Карла Маркса, подвергшего анализу экономические условия социальной независимости, мы не находим упоминаний о государстве как цели социалистической свободы. «Социалистическое» государство – это изобретение партийных бюрократов. Предполагалось, что установить свободу должно государство, а не народные массы. В дальнейшем будет показано, что социалистическая идея государства не связана с теорией ранних социалистов; более того, она олицетворяет искажение социалистического движения. При всей неосознанности процесса формирования этого искажения, в данном случае необходимо винить во всём структурную беспомощность народных масс, которые, несмотря на это, испытывали сильное стремление к свободе. Стремление к свободе в сочетании со структурным страхом перед ответственностью за самоуправление привело к возникновению в Советском Союзе государства, которое всё более удалялось от первоначальной программы коммунистов и в конечном счёте приняло диктаторскую, авторитарно-тоталитарную форму.
Теперь мы опишем в общих чертах социалистический характер наиболее значительных социальноосвободительных движений.
Ранне-христианское движение нередко по праву называют «социалистическим». Основоположники социализма рассматривали восстания рабов в древности и крестьянские войны в средние века как предвестников социалистического движения XIX и XX столетий. Отсутствие промышленности, средств международной связи и социологической теории не позволили им достичь успеха. По мнению основоположников, построить «социализм» можно только на международном уровне. С социологической точки зрения национальный или националистический социализм (национал-социализм = фашизм) суть не что иное, как абсурд. Строго говоря, этот термин предназначен для обмана масс.
Представьте себе врача, который открывает лекарство для лечения определённой болезни и называет его «сывороткой». Затем появляется спекулянт, собирающийся заработать деньги на людских болезнях. Он составляет яд, способный вызвать определённую болезнь, которая в свою очередь вызывает у больного страстное желание выздороветь. Спекулянт называет этот яд «целебным средством». Он становится национал-социалистическим наследником врача – аналогично тому, как Гитлер, Муссолини и Сталин стали национал-социалистическими наследниками интернационального социализма Карла Маркса.
Чтобы быть точным, стремящийся разбогатеть на болезнях спекулянт должен назвать свой яд «токсином». Тем не менее он называет яд «сывороткой», так как ему прекрасно известно, что он не сможет продать токсин в качестве лекарства. Это применимо и к таким терминам, как «социальный» и «социалистический».
Произвольное употребление терминов, имеющих определённое значение, неизбежно приводит к безнадёжной путанице. Понятие «социализм» нераздельно связано с понятием «интернациональный». Теория социализма предполагает наличие определённого уровня развития международной экономики. Империалистическая борьба за рынки, природные ресурсы и центры влияния неизбежно перерастает в хищнические войны. Экономическая анархия неизбежно становится основным препятствием на пути дальнейшего роста общественной производительности. Хаотический характер экономики неизбежно становится очевидным для всех: например, для приостановки резкого падения цен уничтожают излишки продуктов в то время, когда большинство народа голодает. Частное присвоение коллективно произведённых товаров неизбежно вступает в острое противоречие с общественными потребностями. Международная торговля неизбежно приходит к пониманию, что тарифные границы национальных государств и рыночный принцип составляют непреодолимые барьеры.
После 1918 года на всей планете получили огромное развитие объективные общественно-экономические предпосылки для формирования международных подходов. Аэроплан позволил сократить огромные расстояния, разделяющие народы и культуры. Интенсивный рост международных перевозок позволил начать стирание столь заметных в прошлые века различий в культуре. В XIX столетии между арабом и англичанином существовали более заметные различия, чем в середине XX столетия. На авантюристов налагаются всё более суровые ограничения. Короче говоря, идёт стремительный рост обшественно-экономических предпосылок развития интернационализма [43]. Однако экономическое развитие интернационализма не сопровождалось соответствующим развитием идеологии и структуры личности. Успешно развиваясь в экономическом направлении, идея интернационализма почти не продвинулась в области идеологии и в структуре личности. Об этом свидетельствует не только положение рабочего движения, но и появление в Европе националистических диктаторов: Гитлер в Германии, Муссолини в Италии, Дорио и Лаваль во Франции, Сталин в России, Маннергейм в Финляндии, Хорти в Венгрии и др. Никто не мог предвидеть появления такого раскола между общественно-экономическим прогрессом и регрессом в структуре личности. Отход рабочего интернационала на позиции национал-шовинистического социализма знаменовал собой нечто большее, чем крах старого освободительного движения, которое неизменно сохраняло интернациональный характер. Произошло беспрецедентное распространение эмоциональной заразы в самой гуще угнетённых общественных групп, которые, как полагали великие мыслители, должны построить новый общественный порядок. Самый низкий уровень «национал-социалистического» вырождения был ознаменован вспышкой расовой ненависти в среде американских белых рабочих по отношению к чернокожим рабочим и полной утратой общественно-политической инициативы и перспектив в ряде крупных профсоюзов. Когда идея свободы воспринимается на уровне сержантской ментальности, тогда она оказывается в незавидном положении. Старая жестокая несправедливость отомстила массам, которым нечего было продать, кроме своей рабочей силы. Безжалостная эксплуатация и безответственность могущественных капиталистов нанесли ответный удар, подобно бумерангу. Поскольку идея интернационализма не укоренилась в структуре личности, национально-социалистическое движение озадачило своих противников, когда начало использовать в своих целях страстное стремление к интернациональному социализму. Под руководством сержантов, вышедших из среды угнетённых, интернациональное социалистическое движение раскололось на ряд национально ограниченных, изолированных, враждующих между собой массовых движений, которые лишь казались революционными. Положение осложнялось ещё и тем, что, благодаря старой интернациональной ориентации своих сторонников, некоторые массово-националистические движения стали интернациональными движениями. Итальянский и немецкий национал-социализм превратился в интернациональный фашизм. Строго говоря, он привлекал к себе массы на международном уровне, приняв форму извращённого «националистического интернационализма». В этой форме он подавил подлинно демократические мятежи в Испании и Австрии. Героическая борьба подлинных революционеров, оторванных от народных масс (1934-1936 гг.), походила на сражение под Фермопилами.
