– Нет, Бог христиан с нами, он нас спасет! – возразила ему Марина.
– Ты веришь в чужеземных богов? – изумился то-тонак и покачал головой.
– Да, верую!
Теперь, вспоминая этот давний разговор, старая женщина задумалась: действительно ли она тогда верила во всемогущество Иисуса Христа? Пожалуй, все-таки нет; она интуитивно верила в силу Кортеса, его невиданного оружия и в свирепую преданность тлашкаланцев. Полное осознание христианской религии пришло к ней позднее, уже после падения Теночтитла-на и разгрома ацтеков.
Поначалу все было хорошо. Кортес по просьбе касиков Чолулы оставил воинов из Тлашкалы на бивуаке вне города, чтобы не усиливать старой вражды. Были доставлены съестные припасы. Пришедшие отдыхали. Но через несколько дней положение дел изменилось к худшему.
Прибыло новое посольство от Мотекусомы, но уже без даров. Послы объявили, что правитель ацтеков не желает прихода испанцев в столицу, потому что в Теночтитлане сейчас мало съестных припасов. Ацтеки на этот раз держались гордо и независимо; куда исчезла их былая вежливость и любезность?
И ведь это она, Марина, вновь почувствовала что-то недоброе! Она шепнула Кортесу, что надо было бы послать двух-трех тотонаков посмотреть, что делается в городе. Вернувшиеся соглядатаи сообщили, что на многих улицах Чолулы устроены завалы и скрытые рвы-ловушки с воткнутыми на дне острыми кольями. Снаружи эти рвы замаскированы землей и досками. На крышах зданий заготовлены кучи метательных камней. Более того, было замечено, что женщины и дети спешно покидают город. Кортесу и его офицерам стало ясно, что на испанцев готовится нападение. Но когда и как?
И здесь опять помогла Марина. Или судьба помогла ей и испанцам? Пожилая индианка, плененная красотой, молодостью и богатством девушки-пленницы, решила женить на ней своего младшего сына, а муж ее был важной персоной – начальником одного из городских кварталов. Она по секрету сообщила Марине, что скоро все испанцы и их союзники будут истреблены по приказу Мотекусомы. «Перебирайся ко мне, и ты останешься в живых», – говорила старуха. Марина сделала вид, что она очень рада такому предложению, и даже стала собирать свои пожитки. Сейчас она, к сожалению, не может пока уйти. Пусть старуха остается до ночи в лагере, тогда они окончательно соберут все и ускользнут. Индианка согласилась, а девушка, делая вид, что укладывается, постепенно выпытала все, что та знала.
Оказалось, что уже три дня идет подготовка к нападению и истреблению чужеземцев, что под городом стоит наготове большое ацтекское войско… Напасть на испанцев предполагалось во время их ухода из Чолулы.
Марина под каким-то предлогом отлучилась от собеседницы и побежала к Кортесу. Тот велел привести старуху и узнал от нее еще немало ценных сведений. Так прошла эта томительная ночь, потому что всех солдат подняли по тревоге, а Кортес совещался со своими офицерами. Ждали нападения ночью, но оно не произошло.
Утром в испанский лагерь пришло огромное число индейцев, часть под видом носильщиков, часть как вспомогательные войска для дальнейшего похода. Военачальники Чолулы полагали, что чужеземцы крепко сидят в западне и что чем больше будет воинов, тем лучше. Но стоявшие на страже у ворот испанские солдаты отнимали у входивших оружие. Ошеломленные чолульцы толпились беспорядочно у ворот. Сам Кортес с охраной находился в глубине двора, верхом на коне. Рядом с ним была и Марина.
Когда во двор вошли жрецы и правители Чолулы, Кортес кратко сказал им, что он все знает о заговоре, наказание за это злоумышление – смерть. Они попытались оправдаться, но это не помогло. Кортес подал знак, и грянул залп, за ним второй, третий… Пушки били в упор, индейцы падали сотнями. Те, кого пощадили пули, пали от испанских стальных мечей. Подоспевшие со своей стоянки тлашкаланцы тоже не миловали старинных недругов. В этой бойне погибло около трех тысяч жителей Чолулы.
Марина смотрела на кровопролитие спокойным взором – войны между индейскими племенами она видела с детства. А здесь она чувствовала впервые, что в этой победе испанцев есть и ее доля. Так, между прочим, считали и сами чужеземцы, они хвалили ее и одаривали всякими мелочами.
После разгрома чолульцев через неделю испанское войско снова тронулось в путь к близкому уже Теночтитлану.
Марина хорошо помнила первую встречу Кортеса и Мотекусомы, это была и ее первая встреча с ацтекским властелином.
Теночтитлан был неприступен. Огромный город расположился среди обширного озера Тескоко на нескольких островах. С сушей он соединялся тремя длинными дамбами, тянувшимися с севера на юг и с запада на восток на несколько верст. В случае опасности связь с сушей могла быть сразу прекращена: эти дамбы прерывались подъемными мостами. Убрать их не составляло особого труда, и столица становилась неприступной.
Испанцы немного почистились перед встречей, Кортес особенно настаивал, чтобы блестели железные шлемы и панцири. Выстроившись, как на параде, конкистадоры молча ждали у входа в город появления великого Мотекусомы. Их окружали плотные толпы жителей Теночтитлана, жаждавшие участвовать в таком замечательном событии.
Показалось шествие. Впереди шли три важных сановника с золотыми жезлами в руках. За ними двигался паланкин, отделанный полированными золотыми пластинками, сверкавшими на солнце. Его несли, осторожно ступая, ацтекские вельможи. Над паланкином высился сделанный из разноцветных перьев балдахин, богато украшенный золотом и драгоценными камнями. Завидев испанцев, Мотекусома сделал знак остановиться. Он сошел на землю, при этом окружавшие его сановники поддерживали властелина под руки. Никто не мог глядеть ему прямо в лицо; у всей свиты головы были склонены, глаза потуплены.
Марина жадно смотрела на медленно приближавшегося Мотекусому.
Наконец-то исполнилась ее мечта – быть вблизи правителя Мексики. С ее рабской юности это желание жгло ее непрестанно. Зачем и что дальше – об этом не думалось.
Когда Мотекусома покинул паланкин, Кортес соскочил с лошади и в сопровождении Марины двинулся ему навстречу.
Мотекусома был высокий сорокапятилетний мужчина худощавого телосложения с длинными черными волосами и реденькой бородкой. Двигался и говорил он медленно, как бы спросонья. Глядя на него, трудно было предположить, что это отважный воин и удачливый полководец.
Беседа была короткой. После учтивых приветствий, переведенных Мариной, Кортес извлек из надушенного мускусом платка ожерелье из граненого венецианского стекла и возложил его на Мотекусому. Затем испанский военачальник хотел было обнять одариваемого, но ацтекский вельможа учтиво, но твердо воспрепятствовал этому. Никто не смел касаться священной для всех ацтеков особы правителя.
На этом, после еще нескольких любезных слов, первое свидание закончилось. Мотекусома отправился в свою резиденцию, а испанцы – в отведенный им для постоя громадный дворец покойного отца Мотекусомы Ашайакатля. Это был целый комплекс каменных одноэтажных строений; лишь в центре стояло двухэтажное здание. У входа во дворец гостей уже поджидал сам владыка Теночтитлана. Он повесил на шею Кортеса великолепное золотое ожерелье – каждое звено его изображало рака – и сказал:
– Этот дворец принадлежит вам, Малинцин, и вашим братьям. Чувствуйте себя здесь как дома. Желаю вам хорошо отдохнуть, а затем я снова посещу вас!
Марина зарделась, сердце ее тяжело забилось. Ацтекский правитель назвал Кортеса «Малинцин», что означало «Повелитель Марины». И, значит, сам Мотекусома замечает ее, признает ее как неотъемлемую часть испанского военачальника. Вот чего она добивалась! Или не она: ее вела судьба и великая богиня Шочикецаль, она же Пресвятая Дева Мария!
Воспоминания всегда прихотливы. Марина ярко, как будто вчерашний приезд внучки, помнила первый день пребывания в Теночтитлане, радостные лица испанских солдат, озабоченное и почему-то грустное лицо Мотекусомы. А вот дальнейшие события: долгие переговоры Кортеса с ацтекским правителем (все через нее!), пленение Мотекусомы, возмущение жителей Теночтитлана, кровавые бои на улицах, смерть ацтекского владыки, – все это не оставило особых следов в ее памяти. Самое же странное, она почти не помнила, как был взят в плен последний повелитель ацтеков Куаутемок, племянник Мотекусомы. А ведь это означало конец Теночтитлана и завоевание испанцами Мексики! И она присутствовала при этом, но что-то, очевидно, мешало ей в этот торжественный день. Может быть, гордое обращение с ней супруги Куаутемока, той, которая потом при новых властителях стала именоваться доньей Исабель Мотекусомой? Ах, эти напыщенные глупые жены, дочери и племянницы прежней индейской знати… Как легко они отказывались от веры своих предков, крестились и выходили замуж за «бородатых бледнолицых варваров»! И как трудно им, этим тупым дурам, давался испанский язык!
