Когда я вошел в первое строение, то меня поразили низкие потолки. Я не очень-то высокого роста, но ни в одном из этих «домов» не мог выпрямиться: высота потолка, как правило, не превышает полутора метров. Пол в большинстве строений имеет форму днища лодки. Ширина «домов» колеблется от двух до трех, а длина достигает пятнадцати метров.
Вблизи главного «жилого массива» Оронго находится третья часть городища – еще один небольшой, сильно разрушенный комплекс из восьми взаимосвязанных жилых построек, выходы из которых ведут на общее надворье.
Строения Оронго изнутри были богато украшены настенной живописью. Многое уничтожило время, но до сих пор кое-где на стене, противоположной входу, можно обнаружить фрески, написанные излюбленными красками жителей острова Пасхи – красной и белой. Кроме этих основных цветов оронгские «живописцы» использовали также желтую, черную и синюю краски.
Тематика картин, украшающих оронгские «дома», на первый взгляд кажется стереотипной. На них когда-то было изображено ао – «ритуальное весло», которым жители Рапануи пользовались во время религиозных праздничных танцев. Стены «домов» в Оронго украшают также изображения парусников: не только традиционных полинезийских лодок с квадратным полотнищем, которые я встречал на Раиатеа и Таити, но и кораблей европейского типа с тремя парусами.
Однако чаще всего интерьеры в Оронго украшены изображениями Тангата Maнy – «Человека-птицы». Они встречаются также на скалах и камнях ритуальной площади. Туловище у Тангата Maнy – человеческое, руки чаще всего раскинуты, словно собираются кого-то обнять, а голова – птичья. Иногда в руках у Тангата Maнy изображены яйца. Древние художники придавали Тангата Maнy позу склоненного человека, изображая его всегда в профиль. Госпожа Раутледж полвека назад насчитала на скалах вокруг ритуальной площади сто одиннадцать изображений Человека-птицы.
Наряду с «портретами» Тангата Maнy здесь встречаются рисунки человеческих голов и стилизованных лиц с широко раскрытыми глазами.
И наконец, третьей излюбленной темой оформителей Оронго были женские половые органы – символ плодородия. На скалах около площадки я обнаружил около пятидесяти таких изображений. Они встречаются также в интерьерах «домов».
Осмотр Оронго довольно утомителен, несмотря на то, что все три его части – площадка, «жилой квартал» и третий комплекс построек – находятся друг от друга всего в нескольких десятках метров. Я присел на один из камней и загляделся на море, на маленькие, находящиеся далеко внизу островки и стал слушать крики их единственных обитателей – птиц.
Мне иногда кажется, что Оронго построили не для людей, а для птиц – чаек и морских ласточек. Как ни странно, но это действительно так. Я уже говорил о королях Рапануи – арики мау – и о том, что их влияние постепенно падало. Все большей реальной политической силой становились вожди отдельных племен. Так же как и королевский «престол», их должности были наследственными. Не меньшее значение в жизни островитян имел Тангата Maнy, изображение которого так часто встречается на скалах Оронго.
Власть Человека-птицы длилась ровно год. Но, судя по всему, она была значительной. Казалось бы, чтобы стать Тангата Maнy, вовсе не нужно иметь знатное происхождение. Все решали физические данные, а позже – сила и ловкость. Надо было только победить в спортивных состязаниях, которые проводились здесь, в Оронго.
Задолго до их открытия все участники собирались в долине Матавери. Вначале очень древний ритуальный обряд, предшествующий состязаниям, могли выполнять все жители Рапануи. Однако со временем из числа участников стали исключать все более многочисленные группы населения острова Пасхи, например, племена, побежденные в междоусобных войнах.
Привилегированные группы, собиравшиеся в Матавери, называли себя ао. Двухметровые весла ао никогда не применялись для гребли, ими пользовались лишь как важнейшими ритуальными предметами во время танцевальных празднеств, проводившихся в Матавери.
После нескольких недель пребывания у подножия вулкана в тот момент, когда на острова должны были вернуться морские ласточки, из долины выходила торжественная процессия. Она двигалась по той же дороге, по которой только что проехал и я. Островитяне называли ее Дорогой ао.
Дорога ао заканчивалась у стен Оронго. Участники шествия располагались в «жилых домах» «города». В меньшем по размеру комплексе построек жили мудрецы. Их жилища для светских обитателей считались табу.
Жители «города» – как мужчины, так и женщины – ходили совершенно обнаженными. Возле домов устраивались танцы. Весьма эротические, они были наверняка связаны с культом плодородия.
Танцы и другие религиозные обряды были лишь прелюдией к важнейшей, самой значительной части ежегодных празднеств в Оронго – соревнованию и выбору нового Человека-птицы.
На заключительной стадии выборов «список кандидатов» на должность Тангата Maнy утверждался «пророками», будто бы обладавшими даром предвидения. Основываясь на толковании своих снов, они предсказывали, кто победит и станет Человеком-птицей в этом году. Естественно, в «список» человек из низов не попадал.
В чем же заключалось само состязание? На уже упоминавшихся небольших островках, расположенных недалеко от Оронго, гнездятся многочисленные морские птицы. Одни из них живут там круглый год, другие прилетают с приходом зимы или лета. Главное условие состязания для жителей острова Пасхи – найти на Моту Нуи первое яичко черных ласточек.
Задача эта может показаться простой, но лишь на первый взгляд. Между скалистым побережьем острова Пасхи и крохотным Моту Нуи море всегда бурное. Кроме того, на пути к цели полно крокодилов. Вначале яйца искали сами претенденты на титул Человека-птицы. Но в те времена, о которых уже сохранились достоверные сведения, мужчины, занесенные в «списки» кандидатов, оставались здесь, в Оронго. Они внимательно наблюдали за состязанием из пещеры, которую островитяне называли Хака Ронго Maнy – «Вид на птиц». Дело в том, что на остров знатные представители привилегированных племен сами не плавали – каждый из кандидатов посылал туда лучшего пловца своего племени, по-рапануйски – хопу.
На Моту Нуи хопу ожидали прилета черных ласточек. В один из дней их «присылал» бог Меке Меке (Маке Маке). Резкие крики ласточек были слышны издалека, так что не приходилось опасаться, что кто-то пропустит прилет птиц.
Черные ласточки в свое первое посещение гостят на Моту Нуи недолго. За это время они оставляют на утесах зеленого островка всего несколько яичек. Как только птицы поднимаются в воздух, хопу бросаются на поиски. Тот счастливец, кто находит яичко первым, взбегает на самую вершину островка, криком и жестами сообщая о победе своему господину. Затем он осторожно обмывает яичко в морской воде, кладет в корзинку, которую привязывает лентой к голове, и возвращается в Оронго. Там он торжественно передает яичко тому, кого боги избрали Человеком-птицей нынешнего года, и получает свою награду.
С этой минуты все внимание сосредоточено на новом Тангата Maнy. Прежде всего Человек-птица принимает имя, данное ему иви атуа. Им теперь будет называться и весь год его правления. Таким образом рапануйцы вели счет годам по именам Тангата Maнy.
Потом Человека-птицу брили; собственную шевелюру с этого момента ему заменял ритуальный парик из женских волос. Лицо его жрецы натирали красной и черной красками, а на спину прикрепляли деревянную птицу. Правую руку Тангата Maнy, которая первой коснулась «священного» яичка, обматывали тканью из коры дерева излюбленного островитянами, красного цвета. Затем Человек-птица, которого с этого момента и в течение всего года соплеменники будут считать чуть ли не живым божеством, вел за собой торжественную процессию по Дороге ао из Оронго обратно в Матавери. В долине в честь нового Человека-птицы начинались шумные танцы. Много дней продолжались празднества у рапануйцев. Наконец наступало «отрезвление». И тогда полубог-получеловек Тангата Maнy удалялся в Орхито, на склоны вулкана Рано Рараку, где специально для него строили хижину.
С этой минуты на Тангата Maнy распространялись многочисленные табу. Он не имел права ни с кем встречаться, не мог видеть даже собственную жену. Только один жрец время от времени посещал его. Существовало и много других запретов. Человек-птица не имел, например, права купаться, чтобы не смыть «священной» красно-черной краски с лица.
Яичко, найденное хопу для своего господина, в течение целого года висело на крыше хижины Человека-птицы, завернутое в красную ткань. Этому яичку оказывались всяческие почести, его считали чуть ли не живым существом.
Хижину с яичком, где жил Человек-птица, рапануйцы обходили с величайшим почтением. Кроме почестей и восхищения, Тангата Maнy после того, как проходило время обременительных табу, приобретал многочисленные выгоды. Отрывочные и не очень достоверные сведения, полученные еще в прошлом веке, свидетельствуют о том, что все Тангата Maнy беззастенчиво присваивали имущество других жителей острова Пасхи и своей «божественной», властью буквально терроризировали соплеменников.
