Двери их жилищ широко распахнуты, и с улицы хорошо виден их быт. Перед экраном сидит вся семья: в центре сам хозяин, по бокам его помощники по бизнесу, они же члены его семьи. На глазах случайных прохожих со стороны улицы они чувствуют себя совершенно свободно. Вот мать расстегнула кофточку, кормит грудью младенца. А вот сын тут же, в помещении, начищает велосипед: после ужина он отправится на нем к своей подружке. Дочка наводит перед зеркалом макияж. И все это выставлено на всеобщее обозрение. Не напоказ, не потому, что хочется кому-то что-то демонстрировать. Нет, они, скорее всего, вообще не замечают людей на улице. Но, я думаю, если от этой улицы их отгородить, если оставить в замкнутом пространстве квартиры, они, кажется, задохнутся. Впрочем, таких кварталов в городе все меньше, большинство тайпейцев живут все-таки в высоких современных домах, в отдельных и, разумеется, запертых квартирах.
Интерьер
Мой друг, профессор Чжу Чоу, приглашает меня к себе в гости. Когда мы подъезжаем к его многоэтажному дому, он аккуратно ставит свою машину на бетонную площадку. И та вдруг… начинает медленно уходить под землю. Я испуганно смотрю на Чжу.
— Не бойся, — смеется он. — Это не преисподняя. Это гараж.
Причина подземных гаражей та же, что и у высотных знаний, — катастрофический дефицит земли. От того же, из-за нехватки места, и размер квартир небольшой, даже по меркам наших «черемушек». Правда, гостиная обычно побольше, а комнаты с дверями — здесь их называют на американский лад бэдрумами — маленькие, каждый метр на учете.
У Чжу Чоу в одной такой комнате спальня его и жены Дженни, в другой спят двое сыновей, шестнадцати и десяти лет. Спят они на двух, плотно приставленных друг к другу кроватях, по существу — на одной широкой, и, кажется, это никого не смущает, пожалуй, даже считается неким излишеством. Вот у другого моего приятеля Го Лунга, вполне успешного бизнесмена, все четверо — двое родителей и двое детей, пяти и двух лет, — спят в одной комнате, на одной широкой кровати. Вы, может быть, подумали, что там нет места, чтобы отделить детей от взрослых? Место есть: вторая, довольно просторная комната пустует, вернее, в ней живут двое — попугай и какая-то неизвестная мне птичка, в двух клетках. И это тоже в порядке вещей и никого не смущает.
В третьей комнате у Чоу, тоже маленькой, впритык два стола; на каждом по компьютеру: профессору и его жене часто приходится работать одновременно.
Дженни ведет меня на кухню. Она узкая, вытянутая вдоль столешницы: мойка, плита, разделочный столик, холодильник. Квартира тайпейца может быть больше, может быть меньше, но кухня неизменно сохраняет эту особенность: она длинная и тесная, так что два крупных человека не разойдутся.
Правда, в только что отстроенном доме профессора Бай Гу уже улучшенная планировка: кухня здесь значительно больше.
Дом Бай Гу потрясает меня своей красотой снаружи: это собственно несколько двенадцати-, четырнадцати этажных домов современной архитектуры. Между ними большой двор, огороженный резным забором. За этим забором можно увидеть изогнутой формы бассейн, слева и справа — бьющие фонтаны. Через массивные стеклянные двери под присмотром бдительного служителя мы входим в вестибюль. Он размером с небольшой танцевальный зал, посреди стоит круглый стол из черного лакированного дерева, на нем ваза, а в ней букет. О нем нельзя сказать «большой», даже «очень большой»: он просто громадный — метра два с половиной в диаметре. И все эти цветы, и листья, и ветки очень красиво подобраны.
После такого простора извне ожидаешь чего-то подобного и внутри самой квартиры. Но нет. Все те же маленькие комнаты, и лишь гостиная, она же прихожая, она же столовая, размером побольше. Правда, хозяева разгородили ее пополам ширмой. Я думаю, что и маме Бай Гу, и его жене, привыкшей к деревенской тесноте, было просто неуютно в этом большом — условно, конечно, большом — пространстве.
Цветочное торжество, начавшись во дворе, в этой квартире продолжается, только теперь уже в нарисованном виде. Цветами расписано все, что только можно было расписать: стены, кафель в ванной комнате, сама ванна. Ими покрыты раковина, крышка туалета и даже бачок.
Вообще тайпейцы любят украшать свои жилища ярко и красочно. В доме Бай Гу это цветы. У профессора Йи-ши — атласные подушки с китайскими иероглифами: золотом по красному или черным по зеленому. На одной подушке пожелание: «Да будет счастье в этом доме», другая оптимистично уверяет: «Здесь царит благополучие». Иероглифами же расписаны и стены. Каллиграфия китайского письма настолько художественно выразительна, что поначалу я воспринимаю эти письмена как чистую декорацию. Но нет, оказывается, они тоже несут определенный смысл. Приведу две сентенции: «Не пытайся передать поэзию языком прозы: от этого потеряет и первая, и вторая». Или: «Никогда, ни при каких самых сложных обстоятельствах не расставайтесь с друзьями. Это вам даром не пройдет».
Культура декоративных призывов и пожеланий, выраженная изысканным рисунком иероглифа, здесь широко распространена. В доме у Чоу, например, стены украшают красивые лакированные дощечки с иероглифами, расположенные на стенах то горизонтально, то по вертикали.
— Это пожелания радости, удачи, душевного покоя, — объясняет мне Чоу. И добавляет: — Мы их повесили в канун Нового года, после того как подожгли огонь, отгоняющий злого духа семьи — Ньена. Считается, что после этих огненных ритуалов и пожеланий на дощечках дом очищен от скверны, заговорен от сглаза, то есть чист. В нем можно жить целый год спокойно и счастливо.
Главное, что объединяет интерьеры тайпейских домов, — это, как и во многих других областях жизни, соединение современного и традиционного. У каждой из известных мне семей я видела современную бытовую технику, плоские плазменные телевизоры, компьютеры новейших образцов. И вместе с тем обязательно какой-то элемент традиционной культуры — китайская роспись на ширме, национальный орнамент на коврике и почти обязательно крошечный чайный сервиз в китайском стиле, не столько для употребления, сколько для красоты.
Люди. Естественность или простота?
Интересно, что вот этот специфический, несколько расслабленный стиль вполне уживается с бурным техническим прогрессом, с серьезными зарубежными контактами, с интенсивными торговыми переговорами. В городских офисах я вижу подтянутых, хорошо одетых клерков. А вечером во двор своего дома те же люди выходят, что называется, в неглиже.
Бедная Виолетта — как я уже писала, бывшая модель из России — больше всего, кажется, страдает именно от этого пренебрежения к уличной форме одежды. Она же привыкла к красивой одежде — рабочей, домашней, уличной.
— А тут, представляете, выхожу в воскресенье во двор и вижу… Кто-то в нижнем белье, кто-то в трусах, кто-то в легком халате.
— Так ведь жара же, — пытаюсь я вступиться за тайпейцев.
— Для жары тоже есть наряды — шорты, майки, сарафаны. Но это для кое-кого из моих соседей как будто даже и не существует. Простота…
Я, в свою очередь, тоже отмечаю некоторую непривычную простоту. Один мой знакомый, заведующий кафедрой, запаздывал на лекцию. Я спросила у его секретарши, не известно ли ей, где он.
— Известно, спит у себя в кабинете, — охотно ответила она.
Ну и ну, подумала я, так заложить своего начальника! Через некоторое время профессор появился в аудитории и без тени смущения сказал:
— Прошу прощения, я сегодня немножко заспался.
Студенты безо всякого удивления раскрыли тетради. Оказалось, профессор спит в кабинете каждый день. А что же здесь плохого? Отдохнул человек, посвежел, пошел работать дальше. И никакого секрета в этом нет.
Город. Чистая улица и психология
В определенный час, в определенное место подъезжает грузовик-мусоросборщик. К нему со всех сторон подтягиваются люди с пакетами, груженными всевозможными отходами. Оставить эти пакеты можно и вдоль движения машины, она их обязательно подберет, однако горожане предпочитают дойти до стоянки. Там, ожидая знакомого веселого сигнала, они будут общаться, обмениваться новостями, обсуждать проблемы улицы. Эта машина объединяет соседей, дает им возможность лучше узнать друг друга, развивает у них чувство комьюнити (соседства). Она как бы символизирует их чувствительное отношение к чистоте за дверями своего дома. Процесс сбора мусора — некий значительный ритуал тайпейцев.
— При мысли о Тайпее мне прежде всего приходит на ум мусоросборщик. Где еще в мире вы видели, чтобы мусорная машина оповещала о себе так громко, такой ли кующей мелодией, словно она не городские отходы собирает, а, к примеру, торгует мороженым, — говорит Ted Lipman, директор канадского торгового представительства в Тайпее.
