«О да! — сохраняя серьезность, ответил он. — Особенно под него танцевать!»
Конец эпохи всеобщего притопа
В Советской России полвека танцевали под джаз. Правда, подразумевая под этим любую пригодную для притопа музыку. Понимание того, что джаз может быть серьезным, что танцевать под него — все равно что плясать гопака под Бетховена, пришло не сразу. Но в том, что это случилось, большую роль сыграл октябрьский 1961 года XX съезд КПСС. И конечно, настырность рвущихся из подполья отечественных джазменов, которых эта самая КПСС туда и загоняла.
Своя «оттепель» на углу Тверской-Ямской и Васильевского
Именно в этом месте власти позволили открыть кафе «Молодежное», куда в дни съезда можно было бы завести гостей из некоторых братских партий и сказать: «Смотрите, какой у нас социализм без берегов — даже джаз есть». Впрочем, днем «Молодежное» работало в режиме обычного общепитовского заведения: сосиски с горошком; яичница-глазунья и кофе с песочником. Ну, можно было еще заказать бокал сухого красного вина типа «Старый мельник».
Однако все преображалось клубными вечерами шесть раз в неделю. Тогда узкий, похожий на кишку зал на сто мест буквально трещал от наплыва посетителей. Вдвое больше завидовало в очереди за дверями. Еще бы! Счастливцев внутри угощали своими стихами молодые, но уже очень популярные звезды советской поэзии Е. Евтушенко, Р. Рождественский, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина. С ними неформально общались известные всей стране люди: от «улыбчатого» Юрия Гагарина до «певучего» Марка Фрадкина. Первый космонавт звал молодежь в межпланетное будущее. Известный композитор делился творческими планами. И даже вдохновился в этих стенах на создание песни, которая так и называлась — «В кафе «Молодежном».
Гарнир — хорош. Да блюдо несъедобно
И все же главным блюдом для многих были завершающие вечер выступления джазовых ансамблей. Поскольку иных мест, где можно было бы свободно послушать выступление парочки самых, пожалуй, ярких из них — квартета Г. Гараняна и квинтета А. Козлова — попросту не было. А в «Молодежном» они выступали постоянно. И не только они. В 1962 году в этом кафе даже состоялся Первый фестиваль джаза. Довольны остались все. Особый повод радоваться был у участников. Все-таки их музыка и они сами были наконец-то легализованы. Могли формировать свою аудиторию. А значит — вместе с ней профессионально и творчески расти.
При этом почти каждый догадывался, что эта «панама» ненадолго. Что их трио, квартетам и секстетам отведена роль гарнира к идеологическому блюду, которое готовили в ЦК ВЛКСМ, а то и повыше.
«Maмa MOMA» и ее «кукушата»
Впрочем, был в этом высочайшем «крышевании» и плюс. Потому что очень скоро вечера в «Молодежном» прикрыли (говорят, по жалобе на страшный шум некоего жившего в этом же доме генерала). И ребята оказались один на один с Московской организацией московских ансамблей — сокращенно МОМА. В иных условиях ожидать чего-либо хорошего от этой конторы, курирующей всю работу музыкальных коллективов в кафе и ресторанах, джазменам не стоило. Но МОМА, видимо памятуя о противоречивых медвежьих разворотах еще более высоких кураторов, форсировать события не стала. А повела себя как кукушка. В том смысле, что, сказав новым детишкам «живите!», в заботе о «гнезде» предоставила их самим себе. «Кукушата» оказались ребятами не промах. Когда нужно, умели «скорешиться» со сверстниками в МГК ВЛКСМ. Когда требовалось, ныряли под крыло Московской организации союза композиторов. А в результате очень скоро джаз стали играть в кафе «Аэлита» около Маяковской и в «Синей птице» на улице Чехова (ныне Малая Дмитровка). По сравнению с «Молодежкой» в «Синей птице» разговоров было гораздо меньше. Зато импровизационные выступления (ночные джем-сейшен) проходили с гораздо большим драйвом. Что в общем-то неудивительно. Обстановка была более располагающей, а импровизировали лучшие на то время отечественные джазмены — в том числе те же Козлов с Гараняном.
«У них нет мяса. Так пусть не будет и драйва!»
Совсем своим для «джазом опаленных» в 1968 году стало кафе «Ритм». Алексей Козлов с товарищами нашел для него место буквально в трех минутах от «Молодежного», на улице Готвальда (ныне ул. Чаянова). Формально помещение принадлежало шашлычной. Однако проблемы с мясом в те годы уже докатились и до Москвы. Так что директор заведения, где шашлыками пахло все реже и реже, не возражал. И хотя советская идеологическая бюрократия снова впала в раж, в Москве все-таки появилось место, где три дня в неделю собирались истинные знатоки и любители джаза. К сожалению, эта эйфория длилась недолго. Просуществовавший всего год «Ритм» заставили свернуть свою деятельность. Почему? Да потому, что слишком уж контрастировали упругие джазовые ритмы с сонной атмосферой эпохи «расцвета застоя». К тому же в силу конструктивных особенностей каменного дома, где проживали многие известные советские композиторы и даже размещалось правление их московской организации, звук резонировал так, что травмированные им жители стали строчить во все инстанции жалобы. С их подачи директора шашлычной вызвали в райисполком и приказали вернуть все в первобытное состояние.
В результате джаз эти стены покинул. Тишины стало больше. Только мяса от этого в стране не прибавилось.
Да и шашлыки в общепите сочнее не стали.
Успех поражающей силы
В 1969 года питательно-развлекательная жизнь столицы получила дополнительные площади, а молодежь — новый «Бродвей». На прорубленном через старый Арбат Калининском проспекте (ныне Новый Арбат) открылись лучшие — разумеется, по советским меркам — магазины, рестораны, кафе и бары. Однако самое, пожалуй, скромное из них скоро стало и наиболее посещаемым. Это было кафе «Печора», где шесть вечеров в неделю играли джаз. И тогда сюда специально «на замечательного трубача Германа Лукьянова» и «на великолепного барабанщика Володю Буланова» устремлялась публика со всех концов Москвы. В результате у входа неизменно клубилась огромная толпа. А довольно приличный зал забивался под завязку.
Музыкантов такой триумф воодушевлял. А вот администрацию кафе столь грандиозная «наполняемость» очень скорo стала крайне напрягать. Перемена в их настроении объяснялась просто. Основной доход в заведении шел от реализации продукции кухни. Но вместо того, чтобы быстренько откушать горячего, заплатить и уйти, уступив место новым посетителям, джазовые ценители просиживали весь вечер, слушали своих любимцев и почти ничего не заказывали. Получалось, что весь этот джаз оказался сплошным «вредительством», потому как подрывал заведению один из главнейших плановых показателей.
Импровизация как искусство соединять несоединимое
Ни администрация, ни коллектив заведения в целом мириться с такой вопиюще упущенной выгодой не собирались. Поэтому перед джазменами реально замаячила перспектива очередного изгнания. На счастье, ребят выручила смекалка. И профессиональное импровизационное умение мгновенно находить решение. Наиболее находчивый из музыкантов (кажется, это был именно Алексей Козлов) предложил администрации продавать входные билеты, в стоимость которых входило то или иное «дежурное» блюдо. Заранее оплатив заказ, публика увлеченно отдавалась потреблению пищи духовной. Кухонная же стряпня оставалась в основном нетронутой. В результате у администрации перестала болеть голова «за рентабельность». А коллектив с пониманием ждал окончания джазовых импровизаций. Ибо дальше следовала радостная дележка образовавшегося под занавес продуктового «бесхоза».
Музы должны молчать, Когда мимо летят «членовозы»
Однако все стало непоправимым, когда постоянные очереди на входе в «Печору» вызвали острое недовольство у сиятельных пассажиров снующих по Калининскому «членовозов» и насторожили их охрану. Другие очереди — в магазины и по всей стране — им как-то глаза не кололи. А тут правительственная трасса. Великий служебный путь от Кремлевской стены до Рублевки и обратно. Нехорошо!
Кто там по известной схеме что-то сверху «цикнул», а на Лубянке «чикнул» — не суть важно. Просто в один не самый лучший день «Печора» резко порвала свои отношения с джазом. И мгновенно превратилась в банальное общепитовское кафе с обычным вокально-инструментальным составчиком, оперативно присланным из МОМА.
От столиков и стоечек в аудитории и залы
Точно такой же, но чуть классом повыше и на «пересменке» с варьете, постоянно выступал по соседству в образцово-показательном ресторане «Арбат».
Такая музыка, как выражался товарищ Бывалов из «Карнавальной ночи», «вела, но не уводила»…
Кого и куда в конце концов распределила сама жизнь. С 1970-х годов джазовое обучение ввели в ряде музыкальных училищ и факультативно в некоторых консерваториях. С 1990-х джаз прочно поселился там, где ему, собственно, подобает быть, — на концертных площадках и в джазовых, без всякой «общепитовской» примеси клубах.
