То есть, по сути, происходит отказ от теории как основного носителя философских знаний, и на первый план выступает общее (интегральное) понимание философских проблем со всей взаимообусловленностью и противоречивостью подходов и точек зрения, несводимых к одной формальной системе. Роль же отдельных систем сводится к фиксации и трансляции точек зрения. Они (системы) занимают подобающее им место средств, инструментов познания, а не конечных целей познавательного процесса.
И такое интегральное понимание Мира мы уже сейчас наблюдаем у большого количества образованных людей, не причисляющих себя ни к одному из однозначно выделенных философских направлений прошлого и настоящего. Их мировоззренческие суждения зачастую оригинальны и не сводятся к выдержкам из известных теоретических систем. Наиболее точно и полно такое понимание действительности, основанное на знакомстве с многими, порой взаимоисключающими научными, философскими, религиозными направлениями, можно назвать постнаучным здравым смыслом или постсингулярным мировоззрением.
И опять-таки следует отметить, что существеннейшую роль в формировании постнаучного здравого смысла играют и будут играть информационно-сетевые технологии. Именно свободный и оперативный доступ ко всему накопленному за историю человечества знанию, представленному без идеологических фильтров, непосредственно способствует формированию интегрального неполяризованного мировоззрения – постнаучного здравого смысла.
Вполне закономерен вопрос: а каковы отношения упомянутого постнаучного здравого смысла с наукой? Почему бы этот новый здравый смысл не назвать просто «научным»? Ведь именно научное мировоззрение долгие столетия представлялось как познавательный идеал, в конечном итоге призванный заменить, вытеснить не только какие-либо архаичные, но и любые философско-религиозные взгляды на Мир.
Конечно же, основной смысл добавления приставки «пост» заключается в противопоставлении нового мировоззрения архаичному здравому смыслу, который резонно называть «донаучным». То есть констатируется, что постнаучный здравый смысл, как некое интегральное понимание Мира, может формироваться только на базе развитого рационального мышления, культивируемого в современной науке. Однако в этом «пост» заложено и гораздо большее содержание, чем просто преодоление донаучного здравого смысла: постнаучность необходимо подразумевает и преодоление научной, формально-логической рациональности. Именно это подразумевалось выше – при обсуждении философской сингулярности – под соединением в одном индивидуальном понимании различных философских систем: то есть не формальное совмещение различных точек зрения, их порой противоречивых логик, а преодоление этих противоречий в надлогической, понятийной области. И распространяя эту мысль из области философского мировоззрения на все сферы человеческого познания, и в частности на научное, можно предположить, что в формировании постнаучного здравого смысла должна быть преодолена логическая ограниченность не только философских систем, но и научных теорий. Что, безусловно, можно связать с неизбежностью начала некоего принципиально нового этапа в развитии науки, приближающейся к своей, научной, сингулярности.
В свое время наука отделилась от некоего синкретического архаичного способа познания, в котором она неразрывно переплеталась с религиозным (абсолютистским) и художественным (субъективистским) отражением Мира. Отличительной чертой научного познания является фиксация рациональных (воспроизводимых) отношений объектов в виде однозначных логических систем с целью адекватного ориентирования в Мире. Цель формальной фиксации научных знаний исходно была той же, что и в религии, и в искусстве: передача этих знаний последующим поколениям. Но как и в искусстве, и в религии, формы фиксации понимания Мира со временем переросли из средств в цель деятельности: научные теории, наравне с произведениями искусства и религиозными ритуалами, во многом превратились из коммуникационного инструмента в главный результат познания. То есть вполне естественная цепочка познавательного процесса «индивидуальное понимание – формальная система (теория, произведение искусства, религиозный ритуал) – индивидуальное понимание» к XX веку уже однозначно вывернулась наизнанку: «формальная система – индивидуальное понимание – формальная система». И в науке, как и в философии, и в искусстве (вспомним «Черный квадрат»), формальный промежуточный продукт познания становится самоценным, приобретает автономную самостоятельность, практически не связанную с основной целью познания – расширением, углублением индивидуального понимания человека.
Итак, сегодня наука предстает перед нами в виде неконечного множества теорий, каждая из которых в той или иной степени достоверно отображает свой предмет, свой фрагмент реальности. Ждем ли мы, что среди этого множества теорий на передний план выдвинется одна единственно истинная, описывающая все разнообразие объектов Мира? Скорее всего – нет. Или даже точно – нет! Но это заключение вовсе не констатирует остановку познания, а наоборот, возвращает нас к его исконной сущности – к утверждению в качестве основной цели познания (любого, и научного, и других) развитие индивидуального понимания Мира, а не стремление к его фиксации.
Ну а как же прикладное, инструментальное назначение научного познания, как же обойтись без формальных логических теорий? Вот тут-то самое время вспомнить о технологической сингулярности, об ее исходном научно-технологическом, информационном смысле. По сути, можно утверждать, что та часть науки, которая ассоциируется с системой формальных знаний, с их инструментальным (технологическим) применением, то есть наука, как совокупность научных теорий погрузится в информационную сеть – так сказать, выпадет в осадок. И речь идет не о создании некоего искусственного интеллекта, который вытеснит интеллект ученых, а об успешном решении вполне формализуемых логических задач обработки, систематизации и использования конечных знаний. Индивидуальное познание Мира было и останется привилегией человека. Просто формальная сторона этого процесса – получение исходной информации, ее систематизация и фиксация нового уровня понимания – упростится, автоматизируется.
Можно ли такое понимание научной сингулярности считать гибелью науки? Науки, понимаемой как формальный институт – да. А науки как одной из форм (рациональной) познавательной деятельности человека, безусловно – нет. Хотя, если принять во внимание, что различные способы познания отличаются друг от друга лишь внешней формой фиксации и эта форма с приближением к сингулярности стремится выпасть в сетевой осадок, то можно сделать вывод, что граница между видами познания будет размываться. Так что в некоторой степени можно говорить и о грядущем абсолютном финале науки и искусства – возвращении различных познавательных форм к исходному синкретическому единству.
Все изложенное здесь о формах приближения к некой гипотетической точке сингулярности может показаться оторванным от нашей реальной обыденной жизни. Хотя можно посмотреть и с другой стороны – в истории социума нет ничего более реального и объективного, чем однозначно поступательное развитие технологии и связанные с ним изменения форм согласования производства и потребления. Это наши индивидуальные эмоции, реакции случайны и непредсказуемы, а вот действие закона ускорения эволюции неизменно наблюдается на всем протяжении исторического пути цивилизации. Конечно, приведенные рассуждения о социумной сингулярности, не подкрепленные строгими экономическими расчетами, могут иметь статус лишь гипотезы. Но согласитесь, красивой и стройной гипотезы. Заставляющей задуматься о будущем. И задуматься не столько о том, каким мы хотели бы его видеть, не о том каким образом нам хотелось бы его изменить, а скорее о том, какое место в нем мы можем занять.
Рука с книгой. Альбрехт Дюрер
Так что же ждет нас в этом столь недалеком (согласно гипотезе) постсингулярном будущем? Начало чего? Пока – в рамках и логике этого текста – проще сказать финал чего предстоит нам наблюдать – финал социальной истории. Не истории человечества, а бытовавших на планете несколько тысячелетий социально-финансово-экономическо-политических отношений. Как с появлением и становлением цивилизации Хомо Сапиенсов ничего особенного не произошло с другими биологическими видами – они продолжили свое биологическое существование (если, конечно, не брать в расчет одомашненных человеком животных и растений), так и человечество продолжит свое разумное бытование. А эволюция уйдет вперед. Уйдет туда, в будущее, для описания которого у нас принципиально нет ни слов, ни понятий. Где частота изменений реальности превысит нашу способность восприятия этих изменений. Лишь единицам, возможно, повезет продолжить свой путь в эволюции в виде домашних разумов постсингулярности, получающих свою порцию интеллектуального вискаса из сетевых «холодильников». А кто-то вообще ничего особенного не заметит.
