13 ноября 1917 г. после переворота Зиновьева избирают Председателем Петроградского совета. Петроград становится его вотчиной, его владением. Он пришел на эту должность со своей программой подавления национального самосознания русского народа и осуществления сословного геноцида. Зиновьев требовал «каленым железом прижечь всюду, где есть хотя бы намек на великодержавный шовинизм». Русских этот выродок ненавидел просто паталогически и в своем питерском правительстве окружил себя одними евреями.
Именно Зиновьев провозгласил» на 7-й Петроградской большевистской конференции в сентябре 1918 г. «Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить – их надо уничтожить…» (См.: «Северная Коммуна» (П.), 19.09.1918).
В дальнейшем, под руководством таких большевистских бонз, как Свердлов и Зиновьев, эта программы уничтожения 10 миллионов русских людей была значительно перевыполнена. «Мы постараемся направить костлявую руку голода против истинных врагов трудящихся и голодного народа, – писал Зиновьев. – Мы даем рабочим селедку и оставляем буржуазии селедочный хвостик». И довел уже в 1918 г. норму хлеба для интеллигенции до «восьмушки». Ерничал: «Мы сделали это для того, чтобы они (буржуи) не забыли запаха хлеба». В 1918 г. Ленин всю власть в деревне отдал комбедам – комитетам бедноты. Эсеры, которые еще входили в состав ленинского правительства и в Советы, резко выступили против произвола люмпен-погромщиков. Зиновьев, как всегда, «пламенно» возражал: «Не плакаться надо, что в деревню, наконец, пришла классовая борьба, а радоваться, что деревня начинает, наконец, дышать воздухом гражданской войны».
Ни в одном городе Советской России красный террор не был столь массовым, как в Петрограде. Зиновьев одним из первых стал практиковать уничтожение людей только из-за принадлежности к господствующим ранее классам. Современники подтверждают, что Зиновьев был не только теоретиком, но и повседневным практиком террора. Бывало, что даже приемы в его кабинете заканчивались расстрелом его недавних гостей. Очевидец рассказывал, как, находясь в Смольном, видел, что к Зиновьеву в кабинет пришла какая-то депутация матросов из трех человек. Зиновьев принял их и, почти тотчас же выскочив из своего кабинета, позвал стражу и приказал: «Уведите этих мерзавцев во двор, приставьте к стене и расстреляйте! Это контрреволюционеры…» Приказ был тотчас же исполнен без суда и следствия.
Когда армия Юденича начала наступление на Петроград, Зиновьев дал приказ об уничтожении тысяч невинных заключенных: интеллигенции, дворян, офицеров, женщин и детей – членов семей офицеров, которые по приказу Троцкого были взяты в заложники. Петроградские газеты пестрели заголовками: «Зададим буржуазии кровавый урок!», «Смерть буржуазии!» В некоторых биографиях Зиновьева можно прочесть, что летом 1918 г. Зиновьев якобы отказался начать «красный террор», в ответ на убийства М. С. Урицкого, В. Володарского, а также покушения на Ленина. Но это ложь. На призыв вождя к массовому террору он отвечал: «Буржуазия убивает отдельных революционеров, а мы уничтожаем целые классы». По команде Зиновьева в качестве «ответных мер» были уничтожены 512 заложников. По другим данным – около двух тысяч. За время властвования Зиновьева в Петрограде в подвалах ЧК не затихали выстрелы, пытки, казни. Сословный геноцид шел полным ходом. О зверствах большевиков и чекистов под руководством Зиновьева в Петрограде с возмущением говорили даже его прежние соратники по революции. В 1920 г., Зиновьев, как председатель Исполкома Коминтерна, образованного в 1919 г., едет в Германию на съезд Германской независимой социал-демократической партии в Галле. На этом съезде лидер меньшевиков Мартов сказал: «В ответ на убийство Урицкого и покушение на Ленина в Петрограде, где правительствует Зиновьев, казнены не менее восьмисот человек. Это были офицеры, арестованные задолго до покушений и никакого отношения к ним не имевшие, к тому же арестованные не за контрреволюцию, а только за якобы их оппозицию революции. Список этих людей опубликован в газете “Известия”, и Зиновьев не может отрицать этот факт… Уже сам по себе факт, что жены и сыновья политических противников были также арестованы, как заложники, и многие из них из мести за действия их мужей и отцов были расстреляны, является доказательством масштаба террора». В зале съезда по адресу Зиновьева во время этой речи Мартова звучали крики: «Палач!», «Убийца!»
Когда в 1921 г. против большевиков восстал Крондштадт, Зиновьев в панике потребовал у Ленина направить на подавление восстания «надежные части Красной армии и войска чекистов». Вместе с Лениным, Троцким, Тухачевским, Дыбенко и другими палачами времен красного террора Зиновьев несет ответственность за гибель нескольких тысяч кронштадтских рабочих и матросов, преданных смерти именем той самой революции, которую они совершили и защитили в 1917-м.
Дорвавшись до власти, Зиновьев обеспечил себе просто царскую жизнь. Наружу вылезло все, что так тщательно скрывал поборник «социальной справедливости» в предреволюционные годы, – склонность к демагогии, отсутствие выдержки, исключительное честолюбие, тщеславие и барство. Вот отрывок из воспоминаний Г. Соломона, который в 20-х гг. был торговым представителем России в Эстонии. «Однажды ко мне прибыл личный представитель вождя Коминтерна некто Сливкин, имевший поручение приобрести по специальному списку товары, якобы необходимые Коминтерну, – вспоминает Г. Соломон. – На эти цели по приказу Зиновьева я должен был выделить 200 тысяч марок. Товары Сливкиным были закуплены, и он потребовал два вагона для их срочной отправки. Я спросил у своего коллеги, ведавшего отправкой этих вагонов, что это за срочный груз, который должен быть отправлен вне всякой очереди, ранее столь необходимых в то время России народно-хозяйственных грузов. Вот его ответ: “Все эти предметы для стола и тела товарища Зиновьева… У Зиновьева, у этого паршивого Гришки, царскому повару (Зиновьев, по слухам, принял к себе на службу царского повара) не хватает разных деликатесов, трюфелей и черт знает чего еще для стола его барина… Ананасы, мандарины, бананы, разные фрукты в сахаре, сардины… А там народ голодает… А мы должны ублажать толстое брюхо ожиревшего на советских хлебах Зиновьева”. До революции это был худощавый, юркий парень с совершенно скромными манерами. Теперь же когда мы встретились, передо мной сидел растолстевший малый с жирным, противным лицом и громадным брюхом. Держал он себя важно и нагло. Этот ожиревший на выжатых из голодного населения деньгах каналья едва говорил, впрочем, он не говорил, а вещал…»
Сотрудница Коминтерна А. Куусинен в своей книге «Господь низвергает своих ангелов» вспоминала: «Личность Зиновьева особого уважения не вызывала, люди из ближайшего окружения его не любили. Он был честолюбив, хитер, с людьми груб и неотесан… Это был женолюб, уверенный в том, что он неотразим. К подчиненным был излишне требователен, а с начальством – подхалим». Как вспоминал бывший помощник Сталина Борис Бажанов, Зиновьева в партии не любили, хотя его недостатки были присущи многим вождям большевиков. Он был трус, интриган, любил пользоваться благами жизни, при нем всегда был клан его людей…
Впрочем, Зиновьев был не одинок в своем русофобстве, комчванстве и склонности к обжорству. Это нам в революционных фильмах сообщали о том, что вожди большевиков были беззаветными интернационалистами и питались едва ли не корочкой черного хлеба, страдая вместе со всем народом от голода. На самом деле все было иначе. Вот свидетельство жены Троцкого – Натальи Ивановны Седовой: «Красной кетовой икры было в изобилии… Этой неизменной икрой окрашены не в моей только памяти первые годы революции». Во время, когда в Москве и Петрограде обезумевшие люди стояли в длинных очередях за хлебом, когда в Поволжье умирали от голода люди, комиссарша Красного флота Лариса Рейснер, занимая особняк с прислугой, принимала ванны из шампанского и устраивала званые вечера. На приеме делегатов Первого конгресса Коминтерна в Большом Кремлевском дворце 5 марта 1919 г. большевики повергли всех в шок, столы ломились от яств. Ленин лично приказал доставить к столу из запасов Совнаркома «икры – 110 пудов, поросят молочных – 800 пудов, рыбы красной – 200 пудов»[33].
А между тем в России от лютого голода в 1921–1922 гг. погибло 5 033 000 человек. А если учесть голод в 1918–1920 гг., эта цифра возрастает до 8 000 000 человек. И к ним надо прибавить еще 3 000 000 человек, умерших от тифа, сопровождавшего голод. Чтобы понять истинное отношение «рабоче-крестьянского правительства» к народу, еще раз увидеть подлинное лицо большевизма, достаточно ознакомиться с двумя фактами. На перевозку грузов Красного Креста и АРА (американская администрация помощи европейским странам) в помощь голодающим губерниям в 1921 г. советская власть выделила всего лишь 125 000 «деревянных» рублей. Между тем в сентябре того же года на закупку за границей 60.000 комплектов кожаного обмундирования для чекистов ЦК РКП(б), по просьбе президиума ВЧК, выделил 1 800 000 рублей золотой валютой. Излишне комментировать эти факты.
