Этот упрощённый пример вполне применим к сложному механизму современного общества. Он относится к нашей банковской системе, полиции, системе образования, распределению продуктов и, разумеется, отношению общества к другим народам. Мы начинаем разбираться в хаосе, когда при оценке какой-либо деятельности государства мы постоянно спрашиваем себя, какая часть этой деятельности относится к первоначальному выполнению социальных задач и какая часть относится к впоследствии приобретённой функции подавления свободы членов общества. Первоначальная задача полиции Нью-Йорка, Берлина или любого другого города заключалась в защите общества от убийств и краж. Поскольку полицейские выполняют эту задачу, они осуществляют полезную для общества деятельность. Но полиция превращается в орган тиранической, авторитарно-государственной власти, возвышающейся над обществом и выступающей против него, когда полиция считает себя вправе запрещать невинные игры в частных домах, давать или не давать разрешение мужчине или женщине принимать в своей квартире представителя противоположного пола, определять, когда люди должны ложиться спать и вставать.
Одна из задач рабочей демократии заключается в устранении тех функций социальной администрации, благодаря которым она возвышается над обществом и выступает против него. Естественный процесс развития рабочей демократии допускает только те административные функции, которые способствуют объединению общества и облегчают существенные виды его деятельности. Отсюда видна недопустимость механического «одобрения» или «осуждения» «государства». Необходимо проводить различие между первоначальными и репрессивными функциями государства. Очевидно, что государственный аппарат превратится в исполнительный орган общества, когда при выполнении своих естественных обязанностей он будет действовать в интересах всего общества. Когда это произойдёт, он перестанет быть «государственным аппаратом». Государственный аппарат освободится от тех особенностей, которые обособляют его от общества, ставят его над обществом, побуждают выступать против общества и внедряют в него зародыш авторитарной диктатуры. В результате происходит подлинное отмирание государства, т. е. отмирание его иррациональных функций. При этом необходимые рациональные функции остаются существенно необходимыми и продолжают существовать.
Это различие позволяет рассматривать каждую существенно важную деятельность администрации с целью определить, не стремится ли она возвыситься над обществом и выступить против общества, не превращается ли та или иная административная функция в новое орудие авторитарной власти государства. До тех пор, пока деятельность администрации осуществляется в интересах общества, администрация составляет часть общества. Она необходима, и её деятельность относится к существенно важной сфере. Если же государственный аппарат претендует на роль хозяина общества и требует для себя независимых полномочий, тогда он превращается в злейшего врага общества и с ним следует обращаться соответствующим образом.
Очевидно, что сложный современный социальный организм не мог бы существовать без административного аппарата. Не менее очевидно и то, что нелегко устранить стремление административного аппарата к превращению в «государственный аппарат». Для социологов и социальных психологов здесь заключена огромная область исследований. После ликвидации авторитарного государства необходимо принять меры по предотвращению возможности повторного превращения административных функций в независимые силы. Тем не менее, поскольку авторитарная независимость проистекает непосредственно из неспособности трудящихся масс самостоятельно регулировать, контролировать и вести свои дела, проблему авторитарного государства невозможно рассматривать и решать независимо от структуры личности и наоборот.
Это приводит нас непосредственно к проблеме так называемого «государственного капитализма», которая не была известна в XIX столетии и стала приобретать зримые очертания лишь после первой мировой войны (1914–1918 гг.).
Социальная функция государственного капитализма
До конца первой мировой войны в России и до начала мирового экономического кризиса (1930 г.) в Соединённых Штатах между системой частного капитализма и государственной системой существовало простое отношение. Для Ленина и его современников «капиталистическое государство» было просто орудием власти «класса частных капиталистов». В русских революционных фильмах простота этого отношения изображалась приблизительно следующим образом.
Владелец завода стремится снизить заработную плату; рабочие требуют повышения заработной платы. Капиталист отказывается удовлетворить это требование, после чего рабочие объявляют забастовку. Капиталист звонит по телефону комиссару полиции и поручает ему «восстановить порядок». В этом случае комиссар полиции выступает в качестве орудия капиталиста и в качестве такового свидетельствует о том, что данное государство является «капиталистическим государством». Комиссар полиции направляет полицейских на завод и арестовывает «зачинщиков». В результате этого рабочие остаются без руководителей. Спустя некоторое время рабочие начинают голодать и вольно или невольно возвращаются к работе. Капиталист одержал победу. Это означает, что рабочим нужна более совершенная организация. По мнению социологов, симпатизировавших рабочим, такой фильм отражает взаимосвязь между государством и капитализмом в Америке. Но в последние двадцать лет существенная перестройка социальной структуры вызвала изменения, которые не соответствуют этому простому представлению. На основе частнокапиталистической системы возникло множество корпораций, которые можно охарактеризовать как «государственно-капиталистические». Российское общество заменило частный капитализм безграничной властью государства. Как бы это ни называлось, но в строго марксистском смысле государственный капитализм занял место частного капитализма. Как уже отмечалось, концепция капитализма определяется существованием не отдельных капиталистов, а рыночной экономики и наёмного труда.
Мировой экономический кризис 1929–1933 годов вызвал в Германии и Америке социальные процессы, ориентированные на установление государственного капитализма. В качестве структуры, возвышающейся над обществом, государство также занимает независимую позицию по отношению к системе частного капитализма. Оно отчасти берёт на себя функции, которые прежде выполнялись частными капиталистами. Например, место филантропии занимает социальное обеспечение. Кроме того, для частного капитализма в некоторых областях государство вводит регулирование ставок заработной платы. Всё это происходило под нажимом масс наёмных работников. При этом организации трудящихся не брали на себя административно-социальные функции. Они оказывали социальное влияние совершенно иным путём, а именно посредством необходимого давления на государственный аппарат с целью побудить его ограничить интересы частного капитализма и защитить права рабочих и служащих.
Другими словами, революционные события в Советском Союзе и экономический спад в других крупных обществах привели к острому кризису, а вместе с ним и к необходимости использовать существующий государственный аппарат для предотвращения распада. В качестве независимой социальной силы «государство» вновь выдвинуло на первый план свою первоначальную задачу — предотвращение распада общества любой ценой.
В Германии этот процесс проявился наиболее ярко. В годы острого кризиса 1929–1939 годов потребность в сохранении единства была настолько сильна, что идея авторитарно-тоталитарного государства без труда получила широкое признание. Если удаётся предотвратить распад общества, тогда всё равно остаются нерешёнными проблемы, которые ускорили социальный кризис. Это нетрудно понять, так как идеология государства неспособна обеспечить фактическое и практическое разрешение конфликтующих интересов. Этот процесс позволяет понять многие из принятых фашистами антикапиталистических мер, которые настолько ввели в заблуждение некоторых социологов, что они стали рассматривать фашизм как общественно-революционное движение. Но фашизм был чем угодно, только не революционным движением. Он знаменовал лишь стремительный переход от автократии частного капитализма к государственному капитализму. Слияние государственного и частного капитализма произошло на предприятиях Геринга. Поскольку в среде рабочих и служащих всегда были сильны антикапиталистические тенденции, этот переход можно было осуществить только с помощью антикапиталистической пропаганды. Благодаря этому противоречию победоносная борьба фашизма стала образцом социального иррационализма. Поэтому так трудно понять победу фашизма. Действия фашистов следует считать противоречивыми, непостижимыми и бесплодными, потому что, обещая осуществить революцию против частного капитализма, фашисты одновременно обещали капиталистам спасти их от революции. В значительной мере это позволяет понять и те факторы, которые привели государственный аппарат Германии к участию в империалистической войне. В немецком обществе отсутствовала возможность объективного регулирования условий жизни. Применение полицейских дубинок и пистолетов для создания видимости порядка вряд ли можно назвать «решением социальных проблем». «Объединение нации» носило иллюзорный характер. Мы научились приписывать процессам, опирающимся на иллюзии, такую же (если не большую) эффективность, как и процессам, опирающимся на суровую действительность. Бесспорным доказательством этому служит тысячелетнее влияние церковной иерархии. Даже при отсутствии практического решения реальных проблем общественной жизни иллюзорное объединение государства произвело такое впечатление, будто это было фашистским достижением. Время показало несостоятельность такого решения. Несмотря на дальнейшее усиление общественных разногласий, иллюзорное единство государства позволило в течение десяти лет предотвращать распад немецкого общества. Право на фактическое разрешение существующих разногласий было оставлено за другими, более фундаментальными процессами.
