Тит Лукреций Кар (I век до н. э.), написавший о «растоплении» ядер в полете, относится к той же линии № 6 «римской» волны, что и Лукан, и Цезарь. Кстати, странно, что комментатор никак не откликается на упоминание Луканом «вольных шаек арабов» — мы их в цитате выделили жирным. Кто бы это такие могли быть?..
Согласно официальной истории, арабы не были известны европейцам до VII века, то есть до тех пор, пока они впервые не вторглись в южные провинции Византии. Но и после того их очень долго звали не арабами, а сарацинами или маврами.
Считается, что христианская Европа якобы восприняла пришельцев, как еще одного из многочисленных врагов, угрожавших христианству со всех сторон, и не видела на первых порах особой разницы между ними и «язычниками» с севера и востока (викингами, славянами и мадьярами). Сарацинская экспансия не затронула бóльшую часть Европы, которая довольно равнодушно встретили их появление на международной арене. Ученых занимал один вопрос: «Как увязать их с уже известными народами?»
По схеме Евсевия—Иеронима и идее Аврелия Августина, «гражданская» история есть часть истории священной, ее продолжение и завершение. Соответственно, все известные народы должны иметь строго определенное место, поскольку все они упомянуты в Библии, вплоть до загадочных серов (так называли китайцев в средние века). Поэтому сарацинам нужно было обязательно найти место в священной истории; кстати, Библия давала ответ и на вопрос о дальнейшей судьбе этогонарода (мусульман) в предстоящем конце всего сущего.
Наиболее интересное решение дал Беда Достопочтенный (Bede Venerabilis, 674? — 26 мая 735); его выводы, сделанные в «Церковной истории народа англов» (Historia ecclesiastica gentis anglorum) в пяти книгах, были непреложными для латинских авторов в XII веке. Так вот, он уже почти закончил книгу, когда стал вносить в нее информацию о сарацинах.
И большинство средневековых историков, и Беда тоже понимали историю как прямолинейный прогрессирующий процесс, у которого одинаково важны и начало, и конец. В трактатах «О неделе» и «О шести возрастах мира» Беда дал развернутое историко-философское построение, где история человечества представлена как трудовая неделя, приготовляющая к блаженству вечной субботы, и шестой трудовой день уже наступил. Сколько лет или веков осталось — не знает никто, но симптомы приближения субботы несомненны, среди них и остановка вражеской (арабской) экспансии.
Если в его «Церковной истории» сарацины привлекаются лишь в качестве примера и вся информация о них укладывается в одно предложение, то в своих библейских комментариях Беда пишет о них более основательно и более эмоционально. В частности, детально останавливается он на вопросе об их происхождении. Делает это Беда с помощью Библии и считает их потомками Агари — египетской жены Авраама. Агарь была вывезена из Египта в числе прочих даров, которыми снабдили Авраама египтяне (Быт 12–16). Имя ее означает «бегство», дано оно было либо в соответствии с пророческим предсказанием, либо благодаря последующему воспоминанию о ее двукратном бегстве из дома госпожи своей, жены Аврама Сары (Быт 16–6; 21–14). Когда Агарь бежала в Египет, то в пустыне Сур (в северо-западном углу аравийского полуострова, теперь известном как пустыня Джафар), ее нашел Ангел Господень и велел покориться Саре, предсказав: «вот, ты беременна, и родишь сына, и наречешь ему имя: Измаил, ибо услышал Господь страдание твое; он будет между людьми как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на нем; жить будет он пред лицом всех братьев своих» (Быт 16–11,12). Сара вернулась и родила 86-летнему Авраму сына.
Есть мнение, что эту идентификацию провел всё же не Беда, а Евсевий в начале IV века (линия № 5). Но последний агарян отождествлял с евреями:
«Ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве» (Галатам 4–25; 4–22-26,30). У Аврама было два сына: Исаак от Сары и Измаил от ее рабыни, «но который от рабыни, тот рожден по плоти; а который от свободной, тот по обетованию».
По представлениям средневековых христиан, Исаак как сын свободной женщины был прообразом Христа (его потомки и составили Церковь), а Измаил и его потомки были аллегорией евреев.
И лишь со временем было решено считать под потомками Измаила не только евреев, но и сарацин тоже. Почему? Потому что Измаил был в пустыне, имел 12 сыновей, которые стали родоначальниками 12 племен аравийских, но ведь и сарацины пришли из пустыни.
К тому же учли, что в Библии часто встречается имя измаильтян.
Любопытно, что мусульмане поддержали эту интерпретацию. В их преданиях подробно рассказывается, что Измаил был старшим сыном Ибрахима от невольницы Хаджар (Агар). Из-за вражды и ревности своей жены Сары Ибрахим увел Хаджар и Измаила в Аравию и оставил их одних в безводной пустыне. Мальчика очень мучила жажда, мать искала колодец или оазис. На помощь пришел главный ангел Джибрил, по воле которого там, где Измаил топнул ножкой, забил священный источник Земзем. Ибрахим часто посещал своего сына, и они вдвоем построили мекканский храм Кааба. По арабской генеалогии от Измаила произошли все североарабские племена; традиционная его могила располагается возле Каабы. (Не хочется лезть в дебри религии, но закрадывается подозрение, что текст Корана правили по европейским источникам.)
Наконец, Измаил был диким, необузданным человеком («рука его на всех»). Этого заявления было достаточным для средневековых толкователей, чтобы провести параллели между ним и арабами, которые, считалось, обладали таким же бешеным нравом. И Измаил был исключен из завета (Быт 17–20–21), как и сарацины.
После Беды Достопочтенного отождествление мавров и сарацинов с измаильтянами становится общим местом для латинских авторов; а позже им присвоили прозвище «арабы». Так Беда дал арабам «нишу» в священной истории, привязал их к ней, и если мы видим, что любой автор, пусть даже такой уважаемый, как Лукреций, пишет в своем тексте слово «арабы», значит, текст этот неправильно датирован.
Всё это, во-первых, дает вам представление о достоверности истории, а во-вторых, показывает, что анахронизмы встречаются не только у средневековых авторов, путающих свое время с «древностью», но и у античных авторов. Они явно имеют средневековые представления о народах, знают средневековое оружие, представляют себе, что такое динамика и баллистика.
А вот в XII–XIII веках, находящихся ниже линии № 6, огнестрельного оружия не было, и Макиавелли (в XVI веке) естественно рассуждает, что было бы, если бы у «древних» оно было. Почему «естественно»? Потому что появление новых видов вооружений меняет стратегию и тактику, и надо понять суть изменений. Так, после появления реактивной авиации были полезными рассуждения, как подобная техника могла бы повлиять на ход второй мировой войны; в то же время было бы глупостью прикидывать, насколько полезной оказалась бы реактивная авиация Наполеону Бонапарту. (Подобными рассуждениями развлекаются теперь писатели-фантасты, но Макиавелли до фантастов не дожил.) Артиллерия появилась в XIV веке, историк (естественно) сравнивает новую ситуацию со старой, предшествующей ей:
«Нынче господствует мнение, что Римляне не могли бы так быстро и легко делать завоевания, покорять народы, овладевать странами, если бы в то время существовала артиллерия. Говорят, что огнестрельное оружие не позволяет теперь людям по-прежнему выказывать свою храбрость и пользоваться ею. Наконец, утверждают еще, что теперь сражения труднее, чем были тогда, и нельзя следовать военным правилам древних, а со временем даже участь боя будет решаться исключительно артиллерией. Я считаю нужным рассмотреть, справедливы ли эти мнения, насколько артиллерия увеличила или уменьшила силу армий и мешает ли она или помогает хорошим полководцам действовать искусно.
Начнем с первого мнения, будто войска древних Римлян не могли бы сделать таких завоеваний при существовании артиллерии. На это я замечу, что на войне всегда приходится или наступать, или защищаться: рассмотрим же сперва, чему больше помогает или вредит артиллерия — атаке или обороне. Хотя в обоих случаях могут быть разные условия, но, говоря вообще, я полагаю, что артиллерия гораздо больше вредит обороняющемуся, чем наступающему.
Обороняющийся всегда находится или в крепости, или в укрепленном лагере. Крепости обыкновенно бывают невелики; в таком случае защитники их должны неизбежно пасть, потому что перед силой артиллерии не устоит никакая стена и самая толстая может быть разрушена в несколько дней; защитники крепости, находясь в тесном пространстве и не имея места, где можно было бы вырыть новые рвы и воздвигнуть новые укрепления, необходимо должны погибнуть; они не могут удержать напор неприятеля, входящего в брешь, и даже артиллерия их не принесет им большой пользы, ибо дознано, что артиллерией нельзя удержать быструю и сильную атаку массой. Вот почему наши крепости не выдерживают бурных приступов живущих по ту сторону гор, а выдерживают нападения итальянцев, которые идут в атаку не массой, а врассыпную и потому справедливо называют свои сражения scaramucce — стычками. Люди, идущие в атаку на брешь против артиллерии в таком беспорядке и так холодно, идут, конечно, на верную смерть, и против них артиллерия имеет страшную силу; но войска, идущие на брешь плотной массой, где один увлекает другого, ворвутся всюду, если их не удержат рвы и окопы, и артиллерия их не остановит; разумеется, они понесут урон, но не такой, чтобы он помешал им победить».
