Приложение I
Ли Цзунъу. Наука о бесстыдстве и коварстве
С тех пор как я начал учиться и познавать грамоту, я мечтал стать выдающейся личностью и потому обратился к «Четверокнижию» и «Пяти канонам», но, увы, кроме пол ной растерянности, ничего не обрел. Принялся читать философские труды, прочел «Двадцать четыре династийные истории», и вновь меня ждало разочарование. Я предположил, что в древности наверняка существовала некая не дошедшая до нас тайна, как стать героем. Но коль скоро одаренностью не наделен и глуп, обнаружить эту тайну не смог, вот и все! Забыв про пищу и сон, блуждая в потемках, я целый год понапрасну вел поиски. И вот однажды утром я вдруг вспомнил о некоторых героях времен Троецарствия. Тут меня будто озарило, и я воскликнул: «Нашел! Нашел! Герои древности отличались всего лишь бесстыдством и коварством!»
Среди героев Троецарствия прежде всего следует выделить Цао Цао. Его отличи тельная черта — абсолютное коварство. Он убил Люй Бошэ, Кун Жуна, Ян Сю, убил Дун Чэна, Фу Ваня, а затем еще жену императора и его сына, действуя при этом дерзко и нагло, без всякого смущения. К тому же он с неприкрытым цинизмом заявил: «Уж лучше я предам кого-то, чем кто-то предаст меня». В своем коварстве он достиг совершенства. С такими способностями он, конечно, мог именоваться героем своего времени.
Следующим можно считать Лю Бэя. Его «достоинство» заключалось в особой толстокожести. Он во всем следовал Цао Цао, Люй Бу, Лю Бяо, Сунь Цюаню, Юань Шао, мотался туда-сюда, без зазрения совести жил чужими милостями. К тому же он любил поплакаться. Автор романа «Троецарствие» замечательно и реалистично его описал. Столкнувшись с неразрешимыми проблемами, Лю Бэй начинал при всех лить слезы, и тут же его поражение оборачивалось победой. По этому поводу существует поговорка: «Власть свою Лю Бэй выплакал». Этот человек также отличался талантом и мог составить вполне подходящую пару с Цао Цао. Когда они вместе (один, достигший вершин коварства, а другой — вершин бесстыдства), подогревая вино, рассуждали о героях, то пришли к выводу, что ничем не уступают друг другу, что по части подлости им нет равных. По этому Цао Цао и заявил: «В Поднебесной герои — это только вы да я, Цао Цао».
Был еще некто Сунь Цюань. Он доводился деверем Лю Бэю и находился в союзе с ним. Однажды Сунь Цюань захватил город Цзинчжоу и убил Гуань Юя. Коварством он был подобен Цао Цао, но все же не в полной мере, так как тут же попросил мира у царства Шу. Таким образом, по степени коварства он несколько уступал Цао Цао и не выдержал конкуренции с ним за звание выдающейся личности. Но стоило ему получить чин у Цао Цао, как он стал подражать Лю Бэю, но, к сожалению, и здесь не достиг вершины, разорвав тут же отношения с царством Вэй. Так что в коварстве он уступил Цао Цао, а в бесстыдстве — Лю Бэю. И все же он обладал и тем и другим и потому считался героем. Каждый из троих, проявив свой талант, не смог покорить другие царства. Посему в те времена Поднебесная не могла не разделиться на три части.
Позднее Цао Цао, Лю Бэй и Сунь Цюань умерли один за другим. Воспользовавшись этим моментом, возвеличились отец и сын из рода Сыма. Оба, можно сказать, прошли закалку у Цао Цао и Лю Бэя и весьма преуспели в науке бесстыдства и коварства. Они могли обижать вдов и сирот, и здесь их коварство было таким же, как у Цао Цао. Они могли снести любой позор и по бесстыдству даже превосходили Лю Бэя. Читая материалы по истории, в частности о том, как Сыма И подвергался унижениям, удостаиваясь чина не по заслугам, я невольно стукнул кулаком по столу и воскликнул: «Поднебесная должна перейти к роду Сыма». Вот почему к этому времени Поднебесная не могла не объединиться. Ведь «всякое дело имеет свой предел, и закономерность здесь неоспорима».
Военный предводитель Чжугэ Лян в течение трех поколений считался первым по та ланту в Поднебесной. Однако и он, встретившись с Сыма И, оказался беспомощным. Приняв твердое решение «отдать все силы и идти до конца», он так и не смог получить ни пяди земли на Центральной равнине (в Китае. — Н. С.). В итоге он заболел, стал харкать кровью и умер. Как видим, даже с талантом помощника вана он не смог соперничать со знаменитостью в области бесстыдства и коварства.
Я неоднократно изучал деяния этих людей и разгадал древнюю тайну. Все «Двадцать четыре династийные истории» насквозь пронизаны только одним, а именно бесстыдством и коварством. Позвольте подтвердить это фактами из истории династии Хань.
Сян Юй был героем, который затмевал всех своих современников необыкновенной силой. Почему же тогда в рыданиях и стонах погибли тысячи людей, а сам он нашел смерть у стен города Дунчэн, став посмешищем для всей Поднебесной? Причина его поражения, как отметил Хань Синь, исчерпывается фразой: «гуманность женщины и храбрость простого мужчины». «Гуманность женщины» означает, что недостаток Сян Юя состоял именно в том, что душа его не была коварной и не могла все снести. «Храбрость простого мужчины» означает, что недостаток таился в его излишней совестливости, из-за чего он не умел гневаться. Во время пиршества в Хунмэне Сян Юй и Лю Бан сидели на одной циновке. Сян Юй уже выхватил меч, ему достаточно было лишь провести им по шее Лю Бана, как тут же была бы вывешена табличка с надписью «Великий император». Тем не менее он колебался, был в нерешительности и в итоге оказался изгнанным Лю Баном. Если бы после поражения под Гайся он переправился через реку Уцзян и снова стал собирать земли, то неизвестно еще, «в чьих руках умер бы олень». А он, напротив, сказал: «Я, Цзи, вместе с сыновьями и младшими братьями, населяющими земли к восто ку от реки, числом в восемь тысяч человек переправился через реку Янцзы и пошел на запад, и сейчас ни один из них не вернулся. Пусть даже отцы и старшие братья, что живут к востоку от реки, пожалеют меня, но с каким лицом и какими глазами я буду смотреть на них? Пусть даже они не скажут мне ни слова, но разве меня не будут мучить угрызения совести?» Эти слова воистину были ошибкой, величайшей ошибкой! Вот он сказал: «какими глазами» и еще — «угрызения совести». Как это у него могли появиться подобные мысли? И еще он необдуманно сказал: «Это Небо меня губит, а не мои военные прегрешения». Боюсь, что Небо тут ни при чем.
Давайте теперь проанализируем способности Лю Бана. В «Исторических записках» говорится: «Сян Юй, обратившись к ханьскому вану, сказал: “В Поднебесной в течение нескольких лет происходят волнения, и виноваты в этом только мы оба, поэтому я вызываю тебя, ханьского вана, на битву, чтобы определить, кто на стоящий мужчина, а кто — нет”. Ханьский ван, смеясь, отказался от этого и ответил: “Уж лучше я буду сражаться мудростью, а не силой”». Спрашивается, откуда возникли слова «смеясь, отказался»? Ко гда Лю Бан встретился с Ли Шэном, то велел двум девицам вымыть себе ноги. Ли Шэн обвинил его в том, что он ведет себя со старшими надменно. Лю Бан немедленно встал и извинился. Спрашивается, откуда возникли слова «встал и извинился»? И еще. Его отец оказался на жертвенном столе, и Сян Юй грозился его сварить, а в ответ Лю Бан лишь попросил прислать ему чашку отвара. Он способен был столкнуть с повозки своих родных детей — будущего императора Сяо-хуэя и дочь Лу Юань, когда чуские войска устремились за ними в погоню. Затем он убил Хань Синя и Пэн Юэ. Как говорится, «птицы исчезли, спрятали луки; зайцы умерли, сварили собак». Спрашивается, какая была душа у Лю Бана? Разве могло бы Сян Юю с его «гуманностью женщины и храбростью простого мужчины» присниться такое даже во сне? В «Основных записях» великого историка сказано только о том, что у Лю Бана нос с горбинкой и лик дракона, а у Сян Юя — двойные зрачки. Что же касается их совестливости, честности и коварства, то об этом нет ни слова. Пожалуй, перед нами здесь скорее «история стыдливости и совестливости».
Лицом и душой Лю Бан очень отличался от других людей, и его можно было называть прирожденным талантом. Иероглиф «черный» воистину представляет собой «мирное сочетание жизни и гармонии, когда помыслы следуют желаниям сердца и не переступают предела». Что касается «бесстыдства», то здесь ему пришлось подучиться. Его учителем был Чжан Лян — один из трех выдающихся личностей, а учителем Чжан Ляна был старец с моста. Их деяния известны. Старец с моста использовал различные методы в преподавании, стремясь к тому, чтобы кожа на лице Чжан Ляна стала толще. У Су Дунпо в его прозаическом произведении «Лю хоу лунь» по этому поводу сказано весьма ясно. Чжан Лян был человеком со способностями. Указания он понимал с полуслова, поэтому старец предсказал, что он станет наставником вана. Такие удивительные методы откровенный тупица понять был не в состоянии. Поэтому в «Исторических записках» сказано: «Чжан Ляна, когда он говорил с другими, не понимали. Лишь Пэй-гун к нему хорошо относился. Чжан Лян сказал: “Пэй-гун ниспослан Небом”». Отсюда видно, что подобные науки все цело связаны с природными качествами, дарованием. Знаменитые педагоги встречаются редко, но и хороших учеников найти нелегко. Когда Хань Синь стремился получить должность вана, Лю Бан чуть не оплошал и во всем опирался на подсказку стоящего рядом учителя, который подсказывал так же, как в нынешней школе учитель исправляет в тетрадях домашнее задание. Если даже Лю Бан с его одаренностью иногда ошибался, то можно себе представить все тонкости и глубину такой науки.
