Кто же были люди, готовившие этот материал? Мне попался в руки список ведущих передачи (редакторов) эпохи начала «перестройки». Из 20 человек не менее половины занимают еврейские фамилии: Ройтман, Левин, Хенкин и т. д. Когда радиостанция была организована, там работало много эмигрантов «второй волны». Потом группа эмигрантов эпохи попущения эмиграции из СССР, направившаяся вместо Израиля в Европу, подняла шум, обвиняя этих русских сотрудников в «антисемитизме». Они добились перевода русских сотрудников на второстепенные посты и заняли их места. Тогда к списку руководящих работников прибавилось еще несколько еврейских фамилий: Хенкина, Тольц, Матусевичи; исчезли: Красовский (русский) и Гарсиа (итальянец). К концу 80-х гг., как сообщает работавший там М. В. Назаров, из 23 руководителей русской редакции русскими были 4 или 5. Позже та же группа сотрудников объявила «антисемитской» передачу по книге Солженицына, так как там было сказано, что убийца Столыпина Богров – еврей. Редактор должен был оправдываться, доказывать, что он сам – еврей… Но все это уже не было изолированным от России явлением, редакция «Свободы» переплеталась с советскими и российскими СМИ. Многие, называвшиеся на «Свободе» фамилии, появились потом у нас: Марк Дейч, Вадим Белоцерковский, Савик Шустер…
Позже еще большей силой стало телевидение. «Приватизация» происходила и там: большая часть ушла из управления государства, а как результат, руководителями трех (из шести) каналов Центрального телевидения стали евреи. В народе его называют «кошерное телевидение» или «Тель-Авидение». Наиболее яркий пример такого канала – это канал НТВ. Его владелец Гусинский стал одновременно председателем Российского Еврейского Конгресса, владельцем газеты «Сегодня» и радиостанции «Эхо Москвы», его обычно и называют «медиа-магнатом». Канал НТВ долго играл особенную роль.
Например, в первую чеченскую кампанию все телевидение было враждебно настроено к русским войскам и внушало симпатию к отрядам Дудаева. Но на НТВ, это было заметно особенно, постоянными были передачи из дудаевской Чечни. Введение войск в Чечню объявлялось и неконституционным, и нарушающим права человека. Но такие возражения не возникали, когда в 1993 г. из танков расстреливался парламент России.
Неизменно враждебен был канал союзу России с Белоруссией и президенту Белоруссии – Лукашенко (даже больше, чем остальное телевидение).
Явно болезненными для русского сознания были порнографические публикации, заполнившие в тот период (да заполняющие и до сих пор) российские СМИ. Болезненными, так как исторически русское сознание эти темы отталкивало. С момента возникновения письменной литературы у нас не было ничего аналогичного ни любовной лирике менестрелей, ни «Тристану и Изольде». Все любовные мотивы в древнерусской литературе сводятся, кажется, к «Плачу Ярославны». Такой слом национальных стереотипов был, несомненно, одним из факторов разрушения национального сознания. И тут канал был впереди – с постоянной программой на эту тему.
Ярким эпизодом был показ по этому каналу в 1997 г. фильма «Последнее искушение Христа». Я видел раньше кассету с этим фильмом. Он показался мне сознательно отвратительным: там есть, например, постельные сцены с участием Марии Магдалины и Христа (даже если интерпретировать это как «видения распятого»…). На многочисленные протесты они отвечали: «Нам никто не может запретить показывать то, что мы хотим». Это, как оказалось, совершенно верно. Но интереснее вопрос, зачем им нужно было такой фильм показывать? Ведь они не могут показать все фильмы, какие-то выбирают. И, к сожалению, ответ довольно ясен. Сначала фильм предполагалось показать именно на православную Пасху. То есть подразумевалось сознательное оскорбление религиозного чувства православных. Был официальный протест Патриарха – кто как не он имеет право выступать от имени православных? Но и шире – вся русская культура и история основана на Православии. Ведь прощаясь с погибшими на Куликовом поле, Дмитрий Донской сказал:
«Положили вы головы свои за святые церкви, за землю Русскую и за веру христианскую».
Эти категории сливались. Так что это действие НТВ было направлено против всех русских. И при том, что владелец канала занимает столь высокое положение в официальной еврейской иерархии, что главный режиссер канала – Файфман. Казалось бы, мы далеко ушли от Средневековья, когда дикая толпа обвиняла евреев в кощунственных по отношению к христианству действиях. Зачем же искусственно вновь создавать почву для таких чувств?
Сейчас считается, что канал притесняется и это даже нарушает «свободу слова в России». Но свелось это притеснение к тому, что Гусинский живет где-то за границей, а сотрудники НТВ разделились на две части и теперь вещают по двум каналам.
Но вернемся к началу «перестройки». Тогда в средствах информации кипела идеологическая борьба. С одной стороны, борьба против «сталинизма» или «командной системы». Считалось это очень смелым, хотя тогда уже ничем не грозило. Как видится ретроспективно, непосредственным врагом «демократической прессы» было тогда государство, хоть и ослабевшее, но стоявшее на пути «приватизации» (хотя, может быть, никаких четких планов и не было). Но, с другой стороны, чувствовалась какая-то душевная связь всех этих журналистов с эпохой 20-х годов, с «комиссарами в пыльных шлемах», как они писали. Поэтому «линией боя» был объявлен 1937 г.; о его ужасах писали с каким-то сладострастием, а всю предшествующую эпоху защищали, чуть ли не бросаясь под танки (фигурально, разумеется). Как тогда писали: «На дворе двадцатые годы. Не с начала, так с конца». И защищали их: «Для чего надо уравнять преступность и безнравственность Сталина с безвыходностью революционеров?» Вот, оказывается, как надо понимать ЧК!
В этой атмосфере появился очень сильно разрекламированный роман Рыбакова «Дети Арбата» – как раз о тяжелой участи в 34–38-м гг. детей коммунистической верхушки, поселившейся на Арбате (откуда и название). Роман, сейчас совсем забытый, был тогда использован как рычаг для поворота массового сознания, широко поддержан обычным приемом: «впервые сказанная, замалчивавшаяся правда». В нем отражается и интересующая нас тема – еврейское участие в происходившем процессе. Вопрос сразу ставится радикально. Например, автор, Анатолий Наумович Рыбаков, описывает, как два героя – один Борис Соловейчик, другой Саша (видимо, полукровка) сталкиваются с человеком, в терминологии 20-х гг., «из бывших» (да всего лишь бывшим поваром высокого класса), Антоном Степановичем. Они заговаривают о возвращении домой из ссылки, где находились. Дальше – такая сцена:
«– Домой? – Антон Степанович с ненавистью посмотрел на Бориса. – Где он, дом-то? В вашем Бердичеве? (…)
– А ну, чеши отсюда, мать твою через семь гробов в мертвый глаз! – сказал Саша.
– Нет! – Борис встал, подошел к двери, накинул крючок.
– Вы чего, ребята? – беспокойно забормотал Антон Степанович. – Я ведь в шутку.
– Последний раз шутил, стерва, – усмехнулся Саша.
Борис навалился на Антона Степановича, прижал голову к стене.
– Ребята, пустите, – хрипел Антон Степанович, выкатывая дрянные белесые глаза.
– Не до конца его, Боря, на мою долю оставьте, – сказал Саша.
Эта одутловатая морда была ему противна! Падаль! Задумал над ними издеваться. Гад! Рванина! (…)»
Слова старика, нет спора, были хамские. Но реакция была символичной, совсем в духе закона 1918 г. об антисемитизме – «ставить вне закона».
Не успел отшуметь гул по поводу «Детей Арбата», как появилась новая сенсация – повесть Гроссмана «Все течет». Гроссман был одним из виднейших пропагандистов коммунистической эпохи, начиная еще со сталинских времен, такого же масштаба, как Эренбург. Еврейская тема тоже играла роль в его жизни. Например, первый опубликованный им рассказ «В городе Бердичеве» отражал ее очень ярко. А рассказ «Треблинский ад» даже распространялся на Нюрнбергском процессе. С другой стороны, он подписал письмо Сталину, требующее самой суровой кары «врачам-убийцам», хотя «процесс врачей» еврейством, в основном, воспринимался как проявление «государственного антисемитизма». Повесть «Все течет» была написана в начале 60-х гг., закончена незадолго до смерти автора (1964 г.), хранилась в тайне и стала известна сначала в Самиздате. С победой «перестройки» она была опубликована официально и, вместе с романом Гроссмана «Жизнь и судьба», внедрена средствами информации в общее сознание как новое откровение, «снятие запретов». Повесть действительно поразительная. Там очень четко излагается новое понимание русской истории, собственно, даже России (автор говорит о «русской душе»), как проявлении принципа «вечного рабства». Причем это относится уже не к какому-то периоду («сталинизм») или социальному слою, автор видит осуществление такого принципа во всей истории («тысячелетняя раба») и даже в русской душе («рабской») и вообще – «реторта рабства».
