Понятие «телесное» зачастую употреблялось деятелями Возрождения и в другом смысле: как синоним чувственности биологического содержания. В отношении к этому феномену Возрождение гораздо более сдержанно, чем по отношению к телу как эстетическому предмету, теснее связано со средневековьем, чем во многих других случаях. Так, Петрарка называет требования тела неукрощенным ослом, и высказывает сожаление, что Боккаччо пускает гулять этого осла по страницам своего «Декамерона». Сам же Боккаччо, как известно, отрекся от своего произведения. Более того, в поведении многих титанов Возрождения можно заметить черты средневековья и средневекового аскетизма.
Согласно Николаю Кузанскому, все природное в человеке (то есть биологическое – в нашей терминологии) должно преодолеваться и преодолевается, но не за счет социума, а за счет личных, индивидуальных творческих усилий.
Таким образом, в возрожденческой культуре биологическое, природное в человеке противопоставляется не социальному, а, опять-таки, индивидуально-личностному.
Большая заслуга принадлежит культуре Возрождения и в культивировании человеческой духовности, причем в обеих ее составляющих – и рационального начала – во всех его ипостасях – разум, рассудок, наконец, просто сообразительность, умение считать, поступать соответственно обстановке – и эмоционального начала (душа, сердце, чувство и т. п.).
В культуре Возрождения повсюду видны приметы приближающегося господства точных наук. Граждане пытаются выбрать лучшую власть по математическому расчету, то есть «вычислить» ее. Считалось, что математика должна и для художника стать первым учителем: с ее помощью производится тщательнейшее измерение обнаженного человеческого тела.
Однако рационализм возрожденческого человека еще не похож на сухую, бескрылую расчетливость буржуа более поздних эпох, потому что он был сопряжен с культивированием тончайшей и изощреннейшей эмоциональности. И здесь принцип индивидуализма нашел свое главное прибежище. Наиболее ярко это выражено в поэзии, и, пожалуй, именно в поэзии Петрарки. Его лирический герой наслаждается всеми оттенками своих тонких чувств, любит свою любовь, любит свои муки любви, любит в них самого себя.
Но у ренессансного индивидуализма была и оборотная сторона. Как справедливо отмечает А. Ф. Лосев, «красиво мыслящий бесконечно человечный и бесконечно гуманистический поэт и философ Ренессанса, мало отдавал себе отчет в том, что какой-нибудь кровавый преступник и бесстыдный насильник вроде Цезаря Борджиа тоже чувствовал за собою право своего поведения, тоже находил в нем свое самодовлеющее наслаждение» [337] . Поэтому жестокость, авантюризм, насилие оказывались неизбежным следствием «стихийно-индивидуалистической ориентации человека, мечтавшего быть решительно освобожденным от всего объективно значащего и признававшего только свои внутренние нужды и потребности» [338] . Вполне понятно в связи с этим, почему столь характерными для Ренессанса были бесконечные заговоры, отравления, вероломство.
Все это не опровергает ранее высказанного утверждения, что основным принципом культуротворчества в эпоху Ренессанса являлся гуманизм. Речь идет лишь о необходимом уточнении исторического характера, исторически конкретной формы этого гуманизма. На основании всего сказанного выше, видимо, будет правильно утверждать, что Ренессанс положил начало развитию индивидуалистического гуманизма – той формы гуманизма, которая лежит в фундаменте построения всей новоевропейской культуры. Однако в эпоху Возрождения еще не были найдены те «сдержки» и «противовесы», говоря современным языком, которые могли бы блокировать крайние проявления индивидуализма, и потому он порою сочетался с гуманизмом весьма болезненно и непросто.
Поиск этих «сдержек» и «противовесов» начался уже в рамках самого Возрождения, но не в Италии – родине ренессансной культуры, а в северных странах. Стремление создать в самой культуре ограничители дерзкому своеволию человека, угрожавшему целостности социума, нашли свое выражение в движении Реформации и создании протестантской религии. Она внесла серьезные коррективы в понимание принципа гуманизма: в протестантизме образ «идеального человека» был дополнен такими чертами, как дисциплинированность, строгое следование нормам морали, получившее название «внутримирской аскезы».
В таком откорректированном Реформацией виде, принцип гуманизма вошел в культуру Нового времени. Однако индивидуализм остался его главной отличительной чертой.
Под флагом гуманизма проводился и эксперимент по строительству социализма в нашей стране. При этом следует различать содержание гуманизма, которое декларировалось, от того содержания, которое реально воплотилось в жизнь. В многочисленных декларациях по поводу гуманистической сущности социализма речь шла о гармонически развитом человеке. Реальный же гуманизм, который несомненно имел место, хотя и есть основания в этом сомневаться, был столь же, если не более, односторонен, как и индивидуалистический гуманизм.
Наиболее ярко это проявлялось в том, что противоречие между человеческой субъектностью (способностью творить) и объектностью (способностью впитывать внешние воздействия, быть творимым) решалось, в основном, на основе объектной парадигмы. Суть ее в том, что человек, несмотря на все декларации, рассматривался в основном как объект внешних воздействий и как средство, а не как субъект и высшая цель общественного развития.
XXI век должен стать веком преодоления ограниченности всех ранее известных форм гуманизма и торжества принципа универсального гуманизма. Сущность его заключается в ориентации культуры и общества на формирование в человеке гармонического единства всех его сущностных сил на интегративной основе творческой доминанты личности [339] .
Превращение универсального гуманизма в фундаментальный принцип культуротворчества требует построения нового типа культуры, – не просто гуманистической, а именно – универсально-гуманистической.
Тенденция к ее формированию существует реально, однако, она не стала господствующей и сочетается и соседствует с другими тенденциями, в том числе и с тенденциями к дегуманизации и даже разрушению культуры.
Чтобы сделать сознательный выбор между разнонаправленными силами и течениями нужно отчетливо знать и представлять, какие признаки характеризуют универсально-гуманистическую культуру, то есть выявить основные параметры ее теоретической модели [340] .
Принцип универсального гуманизма предполагает необходимость формирования гармонического единства таких сущностных сил человека, которые можно осмыслить в философских категориях «индивидуальное» – «универсальное» («я» и «человеческий род», «я» и «человечество»). На языке практики это означает необходимость культивирования яркой индивидуальности, способной в то же время в режиме саморегуляции справляться с поползновениями в сторону бесплодного оригинальничания и эпатажного, при этом зачастую негуманного по отношению к другим, поведения.
Не меньшее значение имеет и гармонизация сущностных сил, которые можно обозначить понятиями «личное» – «общественное», «мое» и «наше», т. е. воспитание человека с развитыми личными интересами и устремлениями, обладающего в то же время качествами убежденного коллективиста и сознательного гражданина.
Задачей особой сложности является необходимость культивирования комплекса сущностных сил человека, которые выражаются, с одной стороны, в глубоком творческом динамизме личности, наличии у нее чувства нового, инициативности (т. е. способности быть субъектом), а с другой – в умении быть дисциплинированным, исполнительным (т. е. быть пластичным объектом внешних воздействий).
Один из важнейших аспектов принципа универсального гуманизма – подход к человеку с точки зрения единства в нем телесного и духовного начал, а в сфере человеческой духовности – с точки зрения гармонии «ума» и «сердца», т. е. интеллектуальных и эмоциональных сторон духовного мира человека.
Необходимость превращения универсального гуманизма в цивилизационный принцип требует воплощения его содержания не только в культуре, но и в социуме, т. е. в экономических, политических и собственно социальных отношениях и структурах. Так, в области экономики принципу универсального гуманизма соответствует многообразие форм собственности, подразумевающее возможность приложения, использования и развития многообразных способностей и потребностей человека; в области политики – демократия, которая, по определению, способна вовлечь в управление обществом наибольшее количество людей, в социальной области – всемерное развитие разнообразных «форм общественности» (Ю. Хабермас), т. е. негосударственных, неформальных объединений, имеющих целью отражать в своей деятельности различные оттенки мнений и интересов граждан.
