Но если генофонд талантливых людей обедняется репрессиями, тогда каким образом пассионарные толчки могут способствовать талантливости. Если и можно себе представить мутаген, вызывающий мутацию, способствующую возрастанию энергетической активности человека, то в отношении талантливости такое даже представить невозможно. Гумилев пишет: «Если же наше мнение не найдет подтверждения, то, значит, прав Тойнби, полагающий, что талантливость и энергия возникают сами, как только в них появляется нужда»38. Талантливые люди есть всегда и во все эпохи, но только те пассионарии, которым посчастливилось родиться в нужное время и в нужном месте, являются миру во всем своем великолепии. Кто знает, сколько Кромвелей, Эйнштейнов и Робеспьеров умерло своей смертью, так и не узнав о своей гениальности? Трагедия угасающих культур не в отсутствии талантов, а в их невостребованности.
Пассионарная концепция этногенеза Гумилева является попыткой раскрытия причин формирования основных суперэтнических групп и небольшой части этносов. Он считает, что таких пассионарных толчков в исторический период человечество испытало девять, первый в XVIII в. до н.э., а девятый в XIII в. н. э. В результате последнего пассионарного толчка образовались такие молодые этносы, как эфиопы, турки-османы, литовцы и великороссы39. Конечно же, нельзя объяснить все этническое многообразие человечества столь редкими энергетическими выбросами в биосферу. Поэтому Гумилев, наряду с данной концепцией, признает право на существование и традиционных концепций этногенеза в результате дифференциации этносов от консорций к конвиксиям и далее от субэтнических образований к новым этносам. Гумилев убедительно и последовательно описывает механизм формирования различных этнических групп (консорции, конвиксии, субэтнос и этнос), как естественные результаты системной дифференциации40, но при переходе к анализу формирования таких макросистем, как суперэтнос, он считает уже, что «характер их возникновения иной». Если консорции при определенных условиях могут развиться до конвиксий, конвиксии до субэтнических групп и последние, в свою очередь, могут перерасти в самостоятельный этнос, почему же тогда суперэтносы нельзя представить как результат интеграции сосуществующих этносов? Все нижестоящие этнические подразделения не нуждаются для своего формирования в пассионарных толчках, а суперэтнические макросистемы просто не могут без них обойтись.
По Гумилеву, формирование субэтносов является естественным следствием стремления этносов к самосохранению, поскольку «некоторая сложность структуры повышает сопротивляемость этноса»41. Здесь кроется весьма распространенная телеологическая ошибка. С одной стороны, действительно, дивергентная эволюция, когда система, распространяясь, дробится, дифференцируясь на все более мелкие и все более различающиеся между собой подсистемы, имеет всеобщий характер в сложных эволюционирующих системах, но с другой – системная дифференциация имеет не целевую, а причинную природу. Можно, в частности, утверждать, что формирование новых видов живых организмов связано не со стремлением биосферы ко все большей устойчивости (биосфера это не ноосфера, у нее нет разумного начала и она ни к чему не может стремиться), а просто в каждом конкретном случае дифференциация есть следствие адаптации к частному. Механизм дивергентной эволюции в живой природе заключается в адаптивной радиации. Адаптивная радиация – следствие, во-первых, адаптаций к различным условиям среды, и, во-вторых, что еще важнее, следствие внутривидовой конкуренции, поскольку конкуренция особенно сильна между представителями одного вида, постольку видовая дивергенция непременно ведет к ослаблению конкуренции.
Каков же механизм дивергентной эволюции этносоциальных групп? По Гумилеву, он заключается в изоляции отдельных консорций и конвиксий, в результате которой они перерастают в субэтнос, а тот соответственно в этнос. Все же изоляция консорций и конвиксий – это не механизм образования субэтносов, а условие, причем необходимое, но не достаточное. Иначе как объяснить, что в одних случаях изоляция приводит к образованию нового субэтноса, а иногда и этноса, в других нет. Заметим, что Гумилев здесь не ссылается на пассионарные толчки, поскольку этим он объясняет образование главным образом только лишь макроэтнических систем – суперэтносов. Дальнейшая дифференциация суперэтноса на этносы, субэтносы и т. д. идет по собственным законам. Таким образом, им предлагается только лишь макроэволюционная модель этногенеза. Существование микроэволюционной модели лишь постулируется, и ей предоставляется вторичная роль. Заметим, что макроэволюционная модель биологической эволюции базируется на модели микроэволюционной, а не наоборот. Если предположить аналогию эволюции биологической с эволюцией этнической, в чем Гумилев не сомневается, часто даже несколько преувеличивая их общность, тогда и здесь должна быть та же закономерность. Следовательно, этногенез должен сводиться, в конечном счете, к микроэволюционной адаптивной радиации этносов в субэтносы, консорции и конвиксии, которые постепенно, при соблюдении ряда условий, включая, разумеется, и изоляцию, должны перерасти в самостоятельные этносы. Нам следует сконцентрироваться на поиске этих условий, и тогда такой механизм в общем виде будет ясен.
В целом такая микроэволюционная модель этногенеза, предложенная Гумилевым, достаточно очевидна, но могут ли консорции и конвиксии служить основой для формирования самостоятельных субэтнических групп? Ведь в них, по сути, выделяется особый тип прослойки общества, основанный на материальном благосостоянии, профессии или каком-либо специфическом образе жизни. Данные группы частично изолированы от остальной части собственного этноса, но достаточна ли такая изоляция для возможности формирования самостоятельных субэтнических образований? Ведь изолирующие барьеры между различными социальными группами внутри этносов весьма условны. Купец мог обеднеть и влиться в многочисленное племя простых горожан, или наоборот, купить дворянство и соединиться с высшим светским сословием. Точно так же изолирующие барьеры, например охотников-старателей или поморов-мореплавателей, весьма подвижны и условны. Уровень их внутреннего самосознания явно недостаточен для развития до ранга субэтноса, и тем более самостоятельного этноса. Все известные этносы были образованы в результате территориально-политической изоляции, когда часть территории, занимаемой этносом, отторгалась другим государством, или значительно реже в результате изоляции географической. И неизвестно, в общем-то, ни одного случая, когда представители какой-либо профессии или сословия образовывали самостоятельный этнос. Ведь любая профессия предполагает специализацию, а любая специализация труда порождает зависимость от представителей других профессий. Значит, изоляция, столь необходимая для развития внутреннего самосознания здесь, по сути, невозможна. Господа зависят от своих рабов, рабы стремятся стать господами, где уж тут развиться уникальному самосознанию. Разве хотя бы одна консорция пуритан, квакеров, баптистов, роялистов и т.д., иммигрировавших в Америку, образовала самостоятельный этнос? Нет. Все они явились основой для формирования единой американской нации42. И если в некоторых североамериканских этнических группах прошлые этнические корни еще довольно сильны, то в этом есть заслуга стойкости их этнического самосознания и сохранения связи диаспор с прародиной, а вовсе не далекое эхо тех консорций первопроходцев, которые хоть и чтятся потомками, но не несут самостоятельной этнической ценности. Впрочем, конфессиональные консорции иногда могут порождать самостоятельные этносы, но только в тех случаях, когда ограничения экзогамии в таких группах достаточно жестки и устойчивы в исторической перспективе, что бывает сравнительно редко. Поэтому часто поликонфессиональные этносы могут веками сосуществовать, не распадаясь на отдельные самостоятельные народы.
Гумилев признает активную роль этноса только в плане недопущения возможности уйти со сцены мировой истории раньше положенного срока. Провиденциализм его концепции заключается в том, что фазы развития этносов определены довольно жестко, весь путь этнос проходит за 1200—1500 лет. Изменить ничего нельзя. Согласно воззрениям Гумилева, есть только одна возможность продлить срок существования этноса, если этнос перерастает в реликтовую культуру (мемориальная фаза этногенеза), при условии, если ему удается достичь гармоничного равновесия с образующим ландшафтом. Впрочем, это в чем-то равносильно гибели этноса, поскольку реликтовая культура малочисленна, пассивна и статична. В действительности этнические фазы развития варьируют значительно сильнее, от нескольких сотен лет до нескольких тысячелетий. Все зависит от размеров этноса (в малых этносах этническое развитие, значительно интенсивнее, а значит, и старение наступает раньше), а также от темпов развития. Замедлив темпы роста потребностей, человек может замедлить старение этноса. К сожалению, сейчас чаще наблюдается обратная тенденция, как правило, под влиянием более «цивилизованных» соседей, молодые культуры, быстро усваивая все хорошее и равно плохое, что присуще культурам зрелым, сами тем самым ускоряют свое старение. Даже человек в силах существенно повлиять на срок собственной жизни, культуры же значительно более изменчивы и пластичны. Главным образом все зависит от того, какой путь развития выберет этнос: интенсивный либо экстенсивный. Как писал Тойнби: «Догматически твердить вслед за Шпенглером, что каждому обществу предопределен срок существования столь же глупо, как и требовать, чтобы каждая пьеса состояла из одинакового числа актов»43.
