Фильм Гибсона – явление в искусстве новое, можно спорить о его достоинствах и недостатках, однако сама «антисемитская» идея проповедовать Евангелие средствами искусства отнюдь не нова, Гибсон в этом плане имеет много великих предшественников. Так, Соломон Динкевич в своей книге Евреи, иудаизм, Израиль обвинил в «антисемитизме» Баха: «Иоганн Себастьян Бах написал мессу «Страсти по Иоанну», в которой использовал самые антисемитские фрагменты текста. «Распни его, распни!» – кричат в мессе евреи» [4]. Впрочем, если подходить с позиций фоксманов и динкевичей, то практически в каждом произведении искусства можно обнаружить
«антисемитизм» прямой, либо косвенный. Но здесь уже мы уходим от темы миссионерства и приближаемся к другой, относящейся к художественной форме идеологической борьбы, что при всех ее достоинствах и недостатках с чисто юридической точки зрения также должна быть признана абсолютно законной.
Искусство как форма антисемитизма
«Антисемитизм в искусстве» – сия тема, пока мало исследованная, вполне заслуживает серьезных диссертаций искусствоведов. Здесь мы упомянем лишь наиболее известные классические примеры художественных произведений, в которых представлена еврейская тема в ее «антисемитском» ракурсе. Отталкивающие образы Иуды, фарисеев, первосвященников никогда не переставали быть в поле зрения христианского изобразительного искусства. Если бы Иероним Босх, к примеру, писал бы свои такие картины, как «Христос, несущий крест», «Ecce Homo» (Се Человек), «Христос, увенченный терновым венцом» в наши дни, то их вполне можно было бы сравнить с нацистскими карикатурами к «Протоколам сионских мудрецов». Но и относительно современные художники нередко изображают евреев не менее отвратительными, см., например мою фотографию витража Пиккирини из церкви Бичевания на II станции Виа Долороза. Тема Вечного Жида (Агасфера), возникшая в средневековых народных легендах как отражение реальных еврейских прототипов – вечных скитальцев, всем чужим, без каких-либо привязанностей и любви, также не прошла мимо внимания великих поэтов, писателей и художников: Гёте, Шелли, Жуковский, Борхес, Густав Доре. Еврей – жестокий ростовщик – классически представлен у Шекспира в «Венецианском купце« в образе Шейлока. В русской литературе – Янкель в «Тарасе Бульбе« Гоголя, Жид Соломон в «Скупом рыцаре« Пушкина и т.д.
Можно было бы здесь привести еще сотни примеров, но наша цель не количество примеров, а принципиальное к ним отношение. Большинство еврейских критиков считает вышеперечисленные произведения антисемитскими (так, в Нью-Йорке, например, по требованию еврейской общины, была запрещена постановка «Венецианского купца» Шекспира), хотя очевидно, что ни одно из них не подходит под банальное определение антисемитизма как враждебного отношения к еврейскому народу. Найдите мне хотя бы одно произведение литературы или искусства, где были бы призывы к уничтожению евреев, или к погромам, или авторы глумились бы над бедными беззащитными евреями, или где осуждались бы такие еврейские добродетели, как трудолюбие, любовь к учению, верность своей вере и национальным традициям, любовь к семье и детям? Ничего этого вы, во всяком случае, в вышеприведенных образцах не обнаружите, но зато обнаружите осуждение порока, причем, ясно, что тот же порок авторы осудили бы и в христианине, и в мусульманине и даже в самих себе, из чего следует, что подходят они к своим еврейским персонажам не предвзято, а с позиций универсального категорического императива: «что я осуждаю в этом герое, то я осуждаю и в любом человеке». Нет в искусстве и следа расового антисемитизма – того самого, что Макс Даймонт принимал за «антисемитизм» вообще. Искусству вообще весьма сложно проповедовать расизм, кастовую избранность, двойную мораль – качества, столь характерные как раз для еврейской парадигмы. Трудно представить себе, как можно воспеть художественными средствами, например, идеи «Протоколов сионских мудрецов»: «наше право в силе!», или образы еврейских «мудрецов» из «Толадот Йешу»: как «праведник» Иуда мочится на «неудачника» Иисуса, как «чистокровные» раввины глумятся над «мамзером» (незаконнорожденным), как вешают его труп на капусте – а почему бы евреям и в самом деле по примеру Мэла Гибсона не экранизировать свою версию «евангелия»? Или, интересно, как художественно показать такие «премудрости» Талмуда, как «Лучшего из гоев убей», «гои не считаются людьми»? Да, не приемлет искусство еврейскую парадигму, потому евреи более проявили себя где угодно: в науках, в ремеслах, в коммерции, но не в областях художественного творчества. Здесь могут спросить: а как насчет композитора Феликса Мендельсона, художника Марка Шагала, скульптора Марка Антокольского и многих других великих еврейских имен? – В том то и дело, что имена их, может, и еврейские, но дух их творчества выражал отнюдь не еврейские ценности, а ценности гуманизма и христианской культуры. Не случайно, я думаю, в наше время большинство евреев из всех видов музыкального творчества предпочитают джаз и все то, где меньше духовности и глубины, но больше циркачества, фиглярства и внешних эффектов. Джаз наиболее близок еврейству как социальной группе, ибо согласно социологическому анализу философа Теодора Адорно, евреи в большинстве своем как раз и представляют собой тот, класс, который «предпочел бы заменить эстетическое отношение к искусству технически-спортивным» (Теодор Адорно, Социология музыки).
Юридическая борьба.
Вряд ли корректно было бы относить какие-либо юридические споры к национальным конфликтам, как и ко всем прочим конфликтам, включая еврейский вопрос. Фемида не может и не должна видеть никакие «конфликты», кроме одного: конфликта с Законом. Не хватало нам и исполнение законов признать формой «антисемитизма», и о нас можно было бы сказать, что договорились до полного абсурда, но, хотите верьте, хотите, нет, но именно в таком абсурдном мире мы и живем. Вот, казалось бы, на то и существуют законы, чтобы ясно и четко определять, что можно делать, а чего нельзя. Кто-то может сказать, что к законным формам борьбы следует отнести любые действия, которые не запрещены законом, какие тут могут быть споры? Ан нет, могут, и еще какие. Сам «антисемитизм» считается «преступлением», пусть и не определенным в законе, однако прочно снискавшим свою «преступную» репутацию у «четвертой власти», т.е. в средствах массовой информации. В «антисемитизме» может быть «обвинен» любой, кто окажется в самом невинном конфликте с евреями. Можно хотя бы сослаться на вышеприведенный пример Мэла Гибсона, и подобных примеров, увы, тьма.
В сводках новостей портала «LENTA.RU» мы читаем такие, например сообщения: «Лидеры еврейской общины обвинили Министерство образования Белоруссии в антисемитизме, сообщает Reuters». – А если бы агентство «Рейтерс» сообщило то же самое, но другим языком, чтобы лидеры не «обвиняли», а высказывали свое мнение, ибо обвинять можно лишь в преступлении, антисемитизм же, насколько мне известно, ни по белорусским, ни даже по израильским законам состава преступления не содержит, да и вместо ярлыка «в антисемитизме» было бы сказано «в недовольстве евреями», как бы выглядело сие «сенсационное» сообщение, не вполне ли заурядным конфликтом между Министерством образования Белоруссии и некоторыми представителями еврейской общины: «Лидеры еврейской общины считают, что Министерство образования Белоруссии недовольно отдельными своими сотрудниками еврейской национальности»? Так, вооружившись нашей концепцией, Белорусское Министерство вполне могло бы выступить в печати с протестом против клеветы и диффамации, что подорвало бы престиж агентства «Рейтерс».
В то время как «антисемиты» предъявляют к тем или иным евреям совершенно законные иски, «защита» занимается откровенным шельмованием истцов по принципу: лучшая форма защиты – нападение. Но если бы «нападение» со своей стороны выдвигало хотя бы какие-нибудь конкретные юридические претензии к антисемитам в нарушении прав евреев, это еще куда ни шло, но вместо таковых мы видим лишь общее обвинение в «антисемитизме», хотя в чем он, собственно, состоит, никто не знает. Правда, кое-кто из евреев пытается внести здесь юридическую «ясность». Так, например, академик Я. Ю. Попелянский в своем исследовании «Размышления об антисемитах. С любовью…» пишет: «Лукавые политики часто утверждают, что не могут (сказали бы они – опасаются) разрешить юридические проблемы нацизма и антисемитизма из-за отсутствия определения этих понятий. Мы считаем, что в предлагаемой читателю книге определение антисемитизма есть, оно предложено для обсуждения». Каково же это «определение» и как автор предлагает решить «юридическую проблему»? Далее мы находим такое описание антисемитизма как преступления: «...целевая, культивируемая властью реакция "сплоченной посредственности" на индивидуально-независимые черты недостаточно знакомого народа». – Понятно что-нибудь? – нам пока не очень, но дальше еще проще: «Антисемитизм – нелюбовь к евреям» – коротко и ясно. А как возможно выявить эту «нелюбовь»? – Очень просто: «Если бы понадобились специальные психоаналитические тесты на антисемитизм, достаточно было бы одного. Если в разговоре на эту тему испытуемый умалчивает об Освенциме, или как в данном случае, кощунствует по этому поводу, можно поставить диагноз «антисемит». Так же, как диагноз «вооружен и опасен», «террорист»,следует поставить человеку, размахивающему атомной бомбой». И вот, всего лишь за умолчание об Освенциме автор предлагает «антисемитов ... судить, никак не мягче, чем ввоз и распространение наркотиков с учетом их деструктивного действия на человечество». Антисемитизм для него «криминал, а не законная точка зрения». Вот так-то. Сделал выговор на работе еврею – все равно, что посадил плантацию марихуаны – 10 лет тюрьмы, понизил в должности, поручил выполнять не слишком приятную работу – тоже, а если уж в суд на кого подал, арестовал, открыл следствие, тут уж ты «нацистский преступник» и не меньше!
