Убранства
«Любовь султана к его женам, а их было весьма большое число, была разорительна для страны, — писала Мелек-ханум. — Они действовали так, что все их прихоти, какого бы рода они ни были, удовлетворялись. Они содействовали друг другу в вымогательстве у него себе самых ценных подарков. Залитые бриллиантами, в сопровождении многочисленных рабынь, почти так же богато одетых, как и госпожи их, жены султана выезжали в каретах, из которых каждая со всеми принадлежностями стоила около 900 000 пиастров… Убранство их покоев постоянно возобновлялось новыми украшениями. В течение двух лет сераль четыре раза возобновлялся сверху донизу».
Жерар де Нерваль описал покои египетской принцессы (сестры султана) несколько иначе: «Ситт аль-Мульк (первая дама государства) полулежала на подушках в алькове одной из дальних комнат; убранство этой комнаты ослепляло своим великолепием. Свод, выполненный в виде небольших куполов, напоминал пчелиные соты или грот со сталактитами из-за вычурно-сложного орнамента, где перемежались ярко-красные, зеленые, голубые и золотистые тона. Стены на высоту человеческого роста были выложены изумительными мозаичными плитками из стекла; сердцевидные арки грациозно опирались на пышные капители в форме тюрбанов, а те, в свою очередь, покоились на мраморных колоннах. Вдоль карнизов дверей и окон шли надписи карматским шрифтом, изящные буквы которого перемежались с цветами, листьями и завитками арабесок. В центре комнаты бил фонтан, струи кристально чистой воды поднимались до самого свода и падали в круглый бассейн с серебряным звоном, рассыпаясь на тысячи брызг».
Описания гаремных покоев оставили и иностранные дамы, которым выпала редкая возможность их посетить. Один из таких рассказов приводит Джордж Дорис:
«В апартаментах принцесс имеются разного рода салоны для собраний, и я имела возможность достаточно подробно осмотреть их обстановку во время моего посещения. Это было летом: белое полотно полностью закрывало начищенный дубовый паркет. Тут и там стояли софы, накрытые красным и желтым сатином, отороченным золотой бахромой; кресла и диванчики окружали полированный стол, инкрустированный слоновой костью. Восточная мебель соседствовала с тумбой эпохи Людовика XV. Стены были увешаны картинами (в основном пейзажами), обрамленными турецкими надписями, сделанными золотыми буквами по черному бархату. Расписной потолок изображал виды Босфора. Вход был замаскирован роскошной портьерой, на розовом фоне которой выделялась султанская тугра (монограмма султана)».
Теофилю Готье посчастливилось увидеть апартаменты первой дамы двора — матери султана:
«Покои султанши валиде — высокие комнаты с видом на Босфор, — замечательны своими потолками с фресковыми росписями несравненной свежести и изящества. …То это бирюзовые небеса поразительной голубизны, покрытые легкими облаками, то огромные покрывала из кружев восхитительного рисунка, то большая перламутровая раковина, отливающая всеми оттенками спектра, или прекрасные цветы, оплетающие золотую решетку. Иногда мотивом служит шкатулка с драгоценностями, рассыпанными в блистающем беспорядке, иногда ожерелье, с которого, точно капли дождя, падают жемчужины, иногда россыпи бриллиантов, сапфиров и рубинов. Вот плафон, как бы затянутый голубоватым дымом, поднимающимся от золотых курильниц с благовониями, изображенных на карнизах. …Рядом златотканый парчовый занавес, собранный подхватом из карбункулов, приоткрывает простор синевы, чуть дальше мерцает сапфирными отсветами лазурный грот. Нескончаемые переплетения арабесок, резные кессоны, золотые розетки, букеты цветов, фантастических и натуральных, голубые лилии Ирана и розы Шираза разнообразят темы, из которых я назвал лишь основные, не желая вдаваться в подробности, — их легко восполнит воображение читателя».
А вот описание приемных покоев супруги важного вельможи:
«Три стены из четырех сплошь занимали окна, щедро наполняя комнату светом и воздухом, — трудно подобрать для нее более точное сравнение, чем оранжерея, ибо повсюду здесь благоухали дорогие цветы. Пол устилал великолепный мягкий ковер из Смирны; потолок украшали арабески и плетеные узоры, цветные и позолоченные; два длинных дивана, затянутых желтым и голубым атласом, тянулись вдоль стен; еще один диван, маленький и низкий, стоял в простенке между окнами, откуда открывалась великолепная панорама Босфора; по ковру были разбросаны голубые шелковые подушки.
В одном углу сверкал большой, изумрудного цвета кувшин богемского стекла с золотыми разводами, стоявший на таком же подносе. В другом помещался сундук тисненой кожи с узорами, насечками и позолотой, очень красивый и напоминавший замысловатой отделкой марокканские сундуки, которые Делакруа не упускает случая изобразить на своих африканских картинах. К несчастью, в эту азиатскую роскошь вклинился европейский комод красного дерева. На его мраморной доске, между двумя вазами с искусственными цветами, высились часы под стеклянным колпаком, точь-в-точь как у какого-нибудь почтенного рантье из Марэ. Подобные диссонансы, столь досадные для художника, встречаются во всех турецких домах, претендующих на хороший вкус. К этой комнате прилегала другая, убранная более просто: она служила столовой и имела выход на лестницу для прислуги».
О покоях самого владыки Теофиль Готье писал: «Покои султана отделаны в стиле Людовика XIV, слегка видоизмененном на восточный лад: здесь чувствуется стремление воссоздать великолепие Версаля. Двери, оконные переплеты, наличники сделаны из красного дерева, кедра или массивного палисандра с вычурной резьбой и дорогими железными оковками, усыпанными золотой крошкой. Из окон открывается чудеснейшая панорама — ни один монарх мира не имеет равных ей перед своим дворцом».
В жарком климате Востока нет ничего приятнее, чем предаваться неге в прохладной тени цветущего сада.
Мелек-ханум описала посещение сада знатной египетской дамы: «Это было удивительно красиво. Финиковые пальмы, апельсиновые деревья, цветы и кусты были устроены с необыкновенным искусством. Даже стены были как бы задрапированы зеленью».
Лучшие сады конечно же были в гаремах повелителей. Образчик такого сада представлен в сказках «Тысячи и одной ночи»:
«Сад, где было все, что желательно душе и услаждает очи. Там были высокие колонны и строения, уходящие ввысь, и были у сада сводчатые ворота, подобные дворцовым, и лазоревые ворота, подобные вратам райских садов, привратника которых звали Ридван, а над ними были виноградные лозы всевозможных цветов: красных, подобных кораллам, черных, точно носы негров, и белых, как голубиные яйца…
И были в этом саду плоды разнообразные и птицы всех родов и цветов: вяхири, соловьи, певчие куропатки, горлинки и голуби, что воркуют на ветвях, а в каналах его была вода текучая, и блистали эти потоки цветами и плодами услаждающими…
А на деревьях в этом саду было каждого плода по паре, и были в нем гранаты, похожие на кайраванские шарики, как сказал поэт:
Ты видишь: вот гранаты с тонкой кожей;
С девичьей грудью это диво схоже.
Очистив их, с ума сойдешь, постигнешь,
Что нет на свете яхонтов дороже…
И были в этом саду яблоки — сахарные, мускусные и даманийские, ошеломляющие взор…
И были в этом саду абрикосы, миндальные и камфарные, из Гиляна и Айн-Таба…
И были в этом саду сливы, вишни и виноград, исцеляющий больного от недугов и отводящий от головы желчь и головокружение, а смоквы на ветвях — красные и зеленые — смущали разум и взоры…
И были в этом саду груши — тирские, алеппские и румские, разнообразных цветов…
И были в этом саду султанийские персики разнообразных цветов, желтые и красные…
И был в этом саду зеленый миндаль, очень сладкий, похожий на сердцевину пальмы, а косточка его — под тремя одеждами…
И был в этом саду боярышник разнообразной окраски…
И были в этом саду померанцы, подобные калгану…
И были в этом саду лимоны, цветом подобные золоту, и спускались они с высочайшего места и свешивались на ветвях, подобные слиткам золота…
И были в этом саду всякие плоды, цветы, и зелень, и благовонные растения — жасмин, бирючина, перец, лаванда и роза, во всевозможных видах своих, и баранья трава, и мирта, и все цветы полностью, всяких сортов. И это был сад несравненный, и казался он смотрящему уголком райских садов: когда входил в него больной, он выходил оттуда как ярый лев. И не в силах описать его язык, таковы его чудеса и диковинки…»
Образы гуляющих среди цветов жен султана, способных украсить самую щедрую фантазию природы, не давали покоя живописцам. На рисунках, иллюстрирующих тайную жизнь сералей, вокруг томных красавиц порхают птицы и кружатся чудесные бабочки, робко ластятся миниатюрные газели и скачут ручные обезьянки. Рабыни предлагают хозяйкам сладости и напитки, а музыкантши услаждают слух песнями.
