В субботу на борт поднялись трое сыновей раджи Тарената с тремя своими женами, дочерьми нашего раджи, и Педру Аффонсу, португалец. Каждому из трех братьев мы подарили по позолоченной стеклянной чашке, а женщинам — по паре ножниц и другие предметы. При их отъезде были сделаны выстрелы из многих пушек. Вслед за этим мы отослали много подарков дочери нашего раджи, жене раджи Тарената: она отказалась притти к нам вместе с другими. Все они, и мужчины и женщины, ходят босиком.
В воскресенье, 8 декабря, в день зачатия, мы сделали много выстрелов из ружей и пушек и жгли фейерверк. В понедельник перед вечером на борт поднялся раджа с тремя женами, которые несли его бетель. Брать женщин с собой имеет право только один раджа. Вскоре явился и раджа Жилоло, снова пожелавший посмотреть нашу стрельбу. Спустя несколько дней раджа заявил нам, что он чувствует себя точно грудной младенец, которого отрывают от лона дорогой матери. Безутешность его сильнее еще оттого, что он сроднился с нами и почувствовал вкус к некоторым испанским изделиям. Именно в силу того, что нашего возвращения приходится ожидать лишь в далеком будущем, он настойчиво просил нас оставить ему наши кулеврины для личной его защиты. Когда мы уезжали, он советовал нам плыть только днем, принимая во внимание наличие множества мелей среди этих островов. Мы возразили ему, заявляя, что должны ехать день и ночь, если хотим добраться до Испании. Выслушав наши возражения, он сказал, что будет ежедневно возносить мольбы своему богу, дабы он довел нас невредимыми до назначения. Так как раджа Бакьяна собирается женить одного из своих сыновей на одной из его (раджи Тадора) дочерей, то он просит нас придумать какое-нибудь развлечение для увеселения гостей, но он против залпов из крупных пушек, из боязни, что стрельба может повредить нагруженным судам. В это же время явился к нам и португалец Педру Аффонсу с женой и всем своим скарбом, чтобы остаться с нами. Два дня спустя приехал на хорошо укомплектованной людьми пироге Кекили де Риос, сын раджи Тарената. Он попросил португальца спуститься к нему на несколько минут, но тот отказался, заявив, что вместе с нами отправляется в Испанию, в ответ на что сын раджи сделал попытку подняться на борт, но мы его не допустили, зная, что он состоит в тесной дружбе с португальским капитаном Малакки и прибыл сюда, чтобы захватить португальца. Тогда он начал ругать тех, что находились рядом с португальцем, за то, что они допустили его на корабль без его разрешения.
В воскресенье, 15 декабря, в предвечернее время приехал раджа Бакьяна со своим братом на пироге с тремя рядами весел у каждого борта. Всего было на пироге 120 весел. На них были флаги из перьев белых, желтых и красных попугаев. Слышны были звуки многочисленных литавров, весла двигались в такт этим звукам. На двух пирогах приехали девушки, предназначенные в дар новобрачной. Когда они проходили мимо судов, мы приветствовали их выстрелами из пушек, они же отвечали нам тем, что объехали вокруг кораблей и сделали круг по гавани. Наш раджа прибыл, чтобы приветствовать его, так как не в обычае одного раджи высаживаться на территории другого раджи, так что когда раджа Бакьяна увидел приближающегося к нему нашего раджу, он поднялся с ковра, на котором сидел, и занял один его край. Наш раджа отказался сесть на другой край ковра, и таким образом ни один из них не занимал ковра. Раджа Бакьяна вручил нашему радже 500 «патолей» за то, что последний выдает свою дочь за брата первого. Патоли представляют собою золототканную шелковую материю, производящуюся в Китае и высоко ценимую в этих краях. Когда кто-нибудь здесь умирает, то члены семьи одеваются в эту материю, чтобы тем оказать покойнику больше почестей. За одно из таких платьев они отдают три бахара гвоздики или около этого, сообразно качеству материи.
В понедельник наш раджа послал с пятьюдесятью женщинами, покрытыми шелковыми нарядами от пояса до колен, пиршественное угощение радже Бакьяна. Женщины эти шли по две в ряд, посредине находился мужчина. Каждая несла большое блюдо, на котором стояли маленькие блюда с разнообразными яствами. Мужчины несли одни только большие кувшины с вином. Десять самых старых женщин выступали в качестве жезлоносиц. Так дошли они до самой пироги, где вручили все радже, восседавшему на ковре под красно-желтым балдахином. На возвратном пути женщины потащили с собою некоторых наших моряков, которым удалось освободиться от них, только раздав им маленькие подарки. Раджа прислал нам коз, кокосовые орехи, вино и много других предметов продовольствия.
В этот день мы завязали на кораблях новые паруса. На них был изображен крест св. Якова из Галисьи[149] и надпись, которая гласила: «Это — образ нашей благоприятной судьбы».
Во вторник мы преподнесли в дар нашему радже несколько орудий вроде аркебузов из числа тех, которые мы захватили на этих островах, а также несколько кулеврин вместе с четырьмя бочками пороха. Мы приняли на борт каждого корабля по восьмидесяти бочек воды. За пять дней до этого раджа отправил сто человек нарубить для нас дрова на остров Маре, мимо которого мы должны были пройти. В этот же день на берег пришел раджа Бакьяна с многочисленной свитой для того, чтобы заключить с нами мир. Впереди раджи шествовало четыре человека с обнаженными кинжалами в руках. Он объявил в присутствии нашего раджи и всех других, что навсегда посвящает себя службе государю Испании и что ради него он будет сохранять оставленную португальцами гвоздику вплоть до прибытия следующего нашего флота и что без разрешения государя он никогда не отдаст ее португальцам. В подарок государю Испании он посылает раба, два бахара гвоздики (он предлагал десять бахар, но чрезмерно нагруженные корабли не могли принять все присланное количество) и двух мертвых птиц необычайной красоты. Величиной эти птицы с дрозда, с маленькой головой и длинным клювом. Ноги их длиною в одну пядь и тонкие, как тростинки; у них нет крыльев, вместо них длинные перья разнообразной расцветки, наподобие султана. Хвост у них, как у дрозда. Остальные перья у них цвета дубленой кожи. Они летают только при ветре. Туземцы считают, что эти птицы происходят из земного рая, а потому называют их «болон дивата», что значит «божьи птицы»[150].
В этот день каждый из раджей Молукки написал государю Испании письмо с изъявлениями верности. Радже Бакьяна около 70 лет. Обычай его таков: всякий раз, как он собирается на войну или на какое-нибудь иное значительное предприятие, он предварительно дважды или трижды испытывает свою силу на одном из своих слуг, которые предназначены для одной только этой цели.
Однажды наш раджа прислал сказать нашим людям, находившимся в здании, где хранились наши запасы, чтобы они не выходили ночью наружу, так как некоторые из его людей, совершив помазание, бродят ночью по городу. Они кажутся безголовыми и, когда встречают кого-нибудь, дотрагиваются до его руки и втирают ему немного мази, после чего человек этот заболевает и, спустя три или четыре дня, умирает. Встречая трех или четырех человек, они одурманивают их и лишают чувств. Раджа, по его словам, многих из них повесил.
Построив новый дом, местные жители, прежде чем поселиться в нем, зажигают вокруг него огни и устраивают пиры, а потом прикрепляют к кровле образчики всего того, что находится на острове, с той целью, чтобы обитатели дома ни в чем не испытывали недостатка.
Имбирь имеется повсюду на этих островах. В неспелом виде он заменял нам хлеб. Имбирь растет не на деревьях, а на небольших растениях, которые пускают из почвы побеги длиною в одну пядь, похожие на тростник, и листья на них подобны листьям тростника, только более узкие. Имбирь дают не побеги, а их корни. В сыром виде он не так вкусен, как в засушенном. Тут его сушат в извести, иначе он не сохраняется.
В среду утром мы собрались в путь, и к нам явились раджи Тадора, Жилоло и Бакьяна проводить нас до острова Маре. На корабле «Виктория» подняли паруса, но несколько повременили с отплытием в ожидании корабля «Тринидад»[151]. Но на последнем никак не могли поднять якорь, и внезапно обнаружили течь. Поэтому «Виктория» вернулась к месту стоянки, и мы тут же принялись разгружать корабль, чтобы можно было приступить к починке. Вода вливалась с силой, словно через трубу, но мы никак не могли найти пробоину. Весь этот и следующий день мы занимались только выкачиванием воды, но все наши усилия оказались тщетными. Узнав о нашей беде, к нам поспешил наш раджа и приложил немало стараний, чтобы самому найти пробоину. Он послал пятерых своих спутников, приказав им нырнуть в воду и попытаться найти пробоину под водой. Они пробыли там не менее получаса, но им точно так же не удалось найти пробоину. Видя тщету своих усилий помочь нам, а между тем вода с каждым часом все прибывала, он чуть ли не со слезами на глазах объявил нам, что поедет на остров за тремя своими людьми, которые могут оставаться под водою более долгий срок. В пятницу поутру прибыл наш раджа с тремя своими людьми. Он тотчас же приказал им нырнуть в воду с распущенными волосами, дабы таким способом они могли обнаружить течь. Целый час они пробыли в воде, но все же не могли найти пробоину. Убедившись в своем бессилии помочь нам, он спросил нас в слезах, кто из нас отправится «в Испанию к моему повелителю, чтобы дать ему знак обо мне». Мы ответили ему, что туда отправится «Виктория», пользуясь подувшими кстати южными ветрами, а «Тринидад» после ремонта, дождавшись западного ветра, направится в Дариен, расположенный по другую сторону моря, в краю Дьюкатан [Юкатан]. Раджа сказал, что у него имеется сто двадцать пять плотников, которые займутся ремонтными работами, а к оставшимся здесь нашим он будет относиться так, как если бы они были его сыновьями. За исключением двоих из нас, которые будут наблюдать за работами, все остальные будут свободны от каких-либо тягот. Он говорил это с таким пылом, что мы невольно прослезились. Мы, отправлявшиеся на «Виктории», опасаясь, чтобы корабль не расселся от чрезмерного груза, сбросили с него шестьдесят кинталов гвоздики и перенесли в дом, в котором хранились остальные запасы гвоздики. Некоторые из наших моряков пожелали остаться на острове, боясь, что судно не выдержит переезда в Испанию, но пуще всего, чтобы не умереть по пути от голода.
