Сергей Шатов
Соучастие в преступлении: Учебное пособие
Рецензенты:
К. К. Горяйнов, главный научный сотрудник НИИ Федеральной службы исполнения наказаний, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации
С. В. Васильев, доктор юридических наук, профессор
В современной юридической науке доминирует точка зрения о том, что общественная опасность совместной преступной деятельности существенно выше аналогичного показателя преступлений, совершенных в одиночку. При соучастии на охраняемые уголовным законом общественные отношения посягают сразу несколько субъектов, что создает условия для причинения объекту уголовно-правовой охраны максимального вреда и в значительной степени облегчает соучастникам достижение намеченного преступного результата. Совместное совершение преступления – один из наиболее простых и распространенных «криминальных механизмов» повышения эффективности реализации объективной стороны преступления, сокрытия его следов, целенаправленного противодействия органам правосудия. Кроме того, в социально-психологическом плане при соучастии существенно укрепляется уверенность преступников в своих силах, успешном достижении совместного преступного замысла, возникающая на основе их субъективного восприятия взаимной криминальной консолидации.
Становление и развитие института соучастия было вызвано, в первую очередь, необходимостью обоснования уголовной ответственности лиц, которые непосредственно не выполняли объективной стороны преступления, но в иных формах содействовали преступной деятельности «прямых» исполнителей. Для этого в уголовном законодательстве формулировались специальные нормы о видах соучастников, дифференциации их ответственности, формах совместной преступной деятельности. Например, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в редакции 1885 г.) содержало подробную характеристику разновидностей соучастия и конкретных соучастников (главных виновников, участников, зачинщиков, сообщников, подстрекателей и пособников), однако не включало определения соучастия. Уголовное уложение 1903 г. предусматривало наказуемость исполнителя, подстрекателя и пособника, а также содержало специальное положение, позволяющее трактовать соучастие как «деяние, учиненное несколькими лицами, согласившимися на его совершение или действовавшими заведомо сообща». В Уголовном уложении 1903 г. оговаривались пределы ответственности подстрекателя и пособника, уделялось внимание квалификации деяний членов организованного преступного сообщества. В уголовных кодексах РСФСР 1922 и 1926 гг. не было правовых норм, определяющих соучастие в преступлении, но предусматривалось, что наряду с исполнителем преступления ответственности подлежат подстрекатель и пособник. Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. признали соучастием в преступлении «умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении преступления»; дифференцировали традиционные виды соучастников (исполнитель, подстрекатель, пособник); законодательно регламентировали новый вид участника совместной преступной деятельности, получивший название «организатор», ранее известный только теории и судебной практике. УК РСФСР 1960 г. в ст. 17 воспроизвел закрепленные в Основах фундаментальные положения о соучастии[1].
Учитывая закономерности развития отечественного уголовного законодательства и теории уголовного права, действующий УК РФ 1996 г. обеспечивает детальное регулирование института соучастия. Так, современный уголовный закон признает соучастием в преступлении умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления, подразделяет соучастников на соответствующие виды, предусматривает основание и пределы их ответственности, правила квалификации их деяний и назначения наказания, устанавливает характерные признаки различных преступных формирований.
Институт соучастия считается одним из наиболее сложных и дискуссионных как в теории уголовного права, так и в законодательстве и правоприменительном процессе. Многие аспекты рассматриваемой проблематики нуждаются в дальнейшем комплексном исследовании. Практика следственно-судебной квалификации преступлений, совершенных в соучастии, не является единообразной, требуется ее продуманная унификация на основании четко установленных критериев. В связи с этим и в наши дни не потеряло своей актуальности и научной глубины высказанное Г.Е. Колоколовым образное суждение о том, что институт соучастия представляет собой «венец общего учения о преступлении» и труднейший раздел уголовного права[2].
Концепция ответственности за совместное совершение преступления восходит к философским и правовым теориям Ч. Беккариа, И. Бентама, Г. Гегеля, И. Канта, Ф. Листа, Ш. Монтескье, А. Фейербаха, Э. Ферри, И. Фихте и др. Ими были заложены фундаментальные научные основы последующей теоретической и прикладной разработки проблем уголовно-правового противодействия совместной преступной деятельности. Существенный вклад в развитие идей о юридической оценке совместного совершения преступления внесли отечественные ученые XIX – начала XX века: Н.С. Власьев, А.П. Жиряев, А.Ф. Кистяковский, Г.Е. Колоколов, С.В. Познышев, Н.Д. Сергеевский, Г.И. Солнцев, В.Д. Спасович, Н.С. Таганцев и др.
В советский период проблемы соучастия в преступлении рассматривались в научных трудах Ф.Г. Бурчака, В.А. Владимирова, Б.В. Волженкина, П.И. Гришаева, А.Ф. Зелинского, Г.А. Злобина, М.И. Ковалева, Г.А. Кригера, В.Н. Кудрявцева, Б.А. Куринова, Б.С. Никифорова, В.И. Пинчука, А.А. Пионтковского, В.С. Прохорова, П.Ф. Тельнова, А.Н. Трайнина, Б.С. Утевского, А.В. Ушакова, А.М. Царегородцева, М.Д. Шаргородского, М.А. Шнейдера и др.
На современном этапе развития юридической науки исследованию уголовно-правовых и криминологических аспектов института соучастия в преступлении посвящены работы таких известных ученых-юристов, как Ю.М. Антонян, А.А. Арутюнов, С.В. Афиногенов, Д.А. Безбородов, Н.П. Берестовой, В.М. Быков, Н.П. Водько, Б.В. Волженкин, Е.А. Галактионов, Р.Р. Галиакбаров, Л.Д. Гаухман, Я.И. Гилинский, А.И. Долгова, Н.Г. Иванов, С.В. Иванцов, Л.В. Иногамова-Хегай, А.П. Козлов, В.С. Комиссаров, Ю.А. Красиков, Н.Ф. Кузнецова, С.В. Максимов, В.Д. Малков, С.Ф. Милюков, А.В. Наумов, В.А. Номоконов, В.С. Овчинский, В.С. Прохоров, А.В. Пушкин, А.И. Рарог, Л.И. Романова, Д.В. Савельев, И.М. Тяжкова, А.В. Шеслер и др.
Анализ правоприменительной практики последних лет показывает стабильно высокий уровень групповой преступности в России. Так, по данным некоторых исследователей, в общей структуре преступности около половины занимают групповые преступления. В пределах 60–70 % преступлений несовершеннолетних совершаются в соучастии[3]. Групповая преступная деятельность сопровождает наиболее тяжкие и сложные преступления (например, насильственные, корыстные, против общественной безопасности и государственной власти, в сфере экономики, высоких технологий, оборота наркотических средств, оружия, взрывчатых веществ, иных источников повышенной опасности). В ходе следственно-судебной практики возникает множество проблем, связанных с квалификацией преступных деяний соучастников, определением их роли в совершении преступления, назначением наказания. Именно высокий уровень распространенности и сложности групповых преступлений предопределяет необходимость совершенствования теоретических основ, законодательного регулирования и практических аспектов их правильной юридической оценки.
Одной из наиболее существенных современных угроз национальной безопасности России выступает явно выраженная тенденция роста и повышения степени общественной опасности организованной преступности и коррупции. Происходит активизация организованных преступных формирований, выстроивших систему противоправных взаимоотношений с государственно-управленческим аппаратом, стремящихся взять под свой контроль крупные сегменты финансово-экономической деятельности, имеющих обширные межрегиональные и даже международные криминальные связи. В последние десятилетия организованная преступность стремительно выходит на новый транснациональный уровень, чем создается очевидная угроза «криминальной глобализации». Вместе с тем решение такой стратегической государственно-правовой задачи, как противодействие организованной, «профессиональной» и коррупционной преступности, возможно только на основе глубоких научных знаний всего комплекса социальных закономерностей, определяющих становление, функционирование и развитие разнообразных форм совместной преступной деятельности.
