Южная Корея
Уголовный кодекс Южной Кореи предусматривает смертную казнь за совершение 11 видов преступлений, в том числе: за мятеж (ст. 87), убийство с целью мятежа (ст. 88), сотрудничество с вражеским государством (ст. 93), шпионаж (ст. 98), убийство, грабеж, должностные преступления, взяточничество в особо крупных размерах и другие преступления. Кроме УК, наказание в виде смертной казни устанавливается в специальных законах (например, в Военном уголовном кодексе и Антикоммунистическом законе).
Надо отметить, что в 80-90-х годах XX века эта мера наказания применялась в стране довольно широко, особенно за такие преступления, как убийства и шпионаж (чаще всего в пользу Северной Кореи)[100]. Так, только в одном 1988 году за указанные преступления Верховный суд утвердил 29 смертных приговоров; спустя 10 лет казнили 23 осужденных, в том числе пять женщин.
В 1996 году Конституционный суд рассматривал вопрос о соответствии наказания в виде смертной казни основным положениям Конституции страны и, не найдя противоречий, указал, что смертная казнь является «необходимым злом».
Следует отметить, что Южная Корея не раз показывала миру «урок принципиальности», привлекая к ответственности и назначая суровые меры наказания высшим должностным лицам страны[101]. Так, в 80-х годах за многочисленные злоупотребления к смертной казни приговорили президента страны Ким Те Чжуна; около 10 лет он ожидал исполнения смертного приговора и лишь в конце 90-х годов был помилован. В 1996 году за расхищение национальных богатств и коррупцию один из бывших президентов Чон Дух Ван был приговорен к смертной казни, другой – Ро Де У – к 22 годам лишения свободы. Позднее Ро Де У публично покаялся и принес извинения корейскому народу, был помилован и стал одним из активных борцов за отмену смертной казни.
С 1948 по 1998 год в стране, по данным «Международной амнистии», казнено не менее 900 осужденных. Последняя казнь состоялась в декабре 1998 года, а смертные приговоры последний раз были вынесены шести осужденным в 2004 году. К середине 2005 года в тюрьмах страны содержалось не менее 60 осужденных к высшей мере наказания, хотя в отношении некоторых из них приговор суда еще не вступил в законную силу[102].
В новом столетии аболиционистские настроения в Южной Корее значительно усилились; официальные власти неоднократно заявляли о стремлении к отмене этой меры наказания, подтверждая реальность своих намерений практическим отказом от исполнения смертных приговоров в течение последних девяти лет. В декабре 2004 года 175 членов Национальной Ассамблеи – парламентарии и правящей, и оппозиционной партии – предложили совместный законопроект об отмене смертной казни «по гуманитарным и религиозным основаниям» и в феврале 2005 года направили проект этого закона (Special Bill) в Юридический комитет парламента.
В том же году Национальный комитет по правам человека рекомендовал правительству полностью отказаться от смертной казни; этот призыв был поддержан многими общественными и религиозными организациями.
В начале 2006 года Министерство юстиции объявило о том, что готовится к замене смертной казни пожизненным заключением без права на досрочное освобождение, а в июне в Национальной Ассамблее по этой проблеме прошли первые слушания[103]. И, судя по последним сообщениям в печати, ожидается, что в ближайшее время смертная казнь в Южной Корее будет полностью отменена.
Пакистан
Принадлежащий в силу принятого регионального деления к Юго-Восточной Азии, Пакистан среди всех стран этого региона стоит особняком, существенно отличаясь по принципам государственного устройства, уровню социального и технического развития, а главное, по месту и роли религии во всем укладе жизни страны, которая в решающей мере определяет приоритет идеологии ислама во всех сферах общественной практики, в том числе и в особенности – в правовой сфере. Поэтому специфика законодательства и судебной практики в Пакистане в настоящем разделе рассматривается в последнюю очередь, что, по замыслу автора, еще раз подчеркивает автономность страны в ряду всех других государств региона, на самом деле, во многих отношениях стоящей гораздо ближе к мусульманским государствам Ближнего Востока, о которых речь впереди.
В 1950 году, вскоре после того, как Пакистан появился на карте мира, его население составляло менее 40 млн человек; в 2007 году население страны насчитывало уже 166 млн человек.
Государственная система в Пакистане основана на воспринятых от англичан институтах парламентской демократии, однако (в отличие от Великобритании и других ее бывших колоний) гражданское общество здесь слишком слабо, а демократическая система и государственные институты служат лишь декоративным дополнением к политическому и экономическому могуществу диктатуры военных, которым, как известно, уже несколько десятилетий полностью принадлежит реальная власть.
Ситуацию в Пакистане в последние 12–15 лет осложняют и определяют два фактора: радикальный ислам и ядерные арсеналы.
Сегодняшний Пакистан, отмечает президент Института Ближнего Востока Е. Сатановский, – родина исламского терроризма, убежище талибов, страна тысяч медресе деобандского толка, выпускники которых распространяют по всему миру идеи исламистского экстремизма. Христианские погромы, столкновения между суннитами и шиитами, сепаратизм провинций и яростное сопротивление племен любой центральной власти лишь дополняют эту картину[104]. Пример успешного отделения Бангладеш вдохновляет пакистанских сепаратистов.
Как и в большинстве других исламских стран, защита религиозных устоев является основной задачей законодательства Пакистана. Нормы ислама выступают в качестве главного источника права и правоприменительной практики, которая должна соответствовать духу и букве шариата. Отсюда понятия «грех» и «преступление» в мусульманском уголовном праве совпадают, а само оно отражает основные ценности ислама.
В Пакистане, как и в ряде других мусульманских стран, одной из современных тенденций развития законодательства в целом и уголовного права в частности является их последовательная исламизация. Это не исключает стремления к кодификации уголовного законодательства, хотя в разных странах этот процесс идет на основе норм и принципов шариата по-разному. Однако следует иметь в виду, что шариат – это не только право, это «путь праведной жизни» мусульманина, включающий и правовые, и моральные, и религиозные нормы, одинаково обязательные для каждого «правоверного»[105]. Иногда говорят, что шариат – это весьма разнообразный и неоднозначный феномен, своего рода «пункт встречи религии, нравственности и права»[106].
Еще в 1978 году в Высоких судах и Верховном суде Пакистана были созданы отделы шариата, обязанные следить за соответствием принимаемых законов нормам ислама. Позднее в соответствии с Конституцией 1989 года был образован Федеральный суд шариата как самостоятельное судебное учреждение, действующее параллельно с системой гражданских судов. Этот суд может выносить смертные приговоры за сексуальные преступления и убийство при ограблении, а также определять способы приведения смертных приговоров в исполнение.
Ислам отвергает иные (немусульманские) формы организации общественной жизни, отвергает их с реакционных позиций, с позиций защиты архаичных порядков. Сегодня, в том числе и в Пакистане, усилия фундаменталистов – воинствующих идеологов ислама – направлены на то, чтобы расширить применение норм шариата, ввести его в те сферы жизни, откуда он был исключен действующим законодательством. В конечном итоге исламизация всех сторон общественной жизни рассматривается как главное средство решения острых политических и социальных проблем и служит целям подавления демократических свобод под лозунгом «единства исламской нации»[107].
По сути, речь идет о войне против ценностей, которые сегодня правят миром. В этой системе есть два принципиальных момента, с которыми исламисты не могут примириться. Прежде всего это разделение религии и государства, которое в других странах позволило восторжествовать демократии. А ислам хочет править всем – религией, государством, семьей. Вторая важнейшая ценность – права человека, которые, кроме всего прочего, включают равенство мужчин и женщин, чего ислам не допускает в принципе – патриархальная религия женщину полностью игнорирует. «С чего начинают, придя к власти, все исламские фундаменталисты? С введения шариата, с порабощения женщины, социального и прежде всего сексуального. В этом их идея фикс… В исламском фундаментализме, да и в любом самом умеренном течении ислама, присутствует иррациональный страх перед витальной силой женщины, перед ее чувственностью, ее сексуальностью. Не мальчик для битья, пресловутый дядя Сэм, а женщина – вот настоящий сатана номер один для правоверного исламиста»[108].
