Осуществляя уголовно-правовую квалификацию общественно опасного деяния, следует иметь в виду, что законодатель при конструировании некоторых составов преступлений включает в них мотив и цель в качестве признаков субъективной стороны преступления. Анализируя действующее уголовное законодательство, отметим, что, например, мотив «месть» не только выступает квалифицирующим признаком в п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Также он упоминается в связи с посягательством на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК), посягательством на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК), посягательством на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК), дезорганизацией деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст. 321 УК).
В ряде составов законодатель прямо указывает на корыстный мотив, например, подмена ребенка из корыстных побуждений (ст. 153 УК РФ), или злоупотребление должностными полномочиями из корыстной заинтересованности (ст. 285 УК РФ), или служебный подлог из корыстных побуждений (ст. 292 УК РФ).
Похищение, уничтожение, повреждение или сокрытие официальных документов, штампов, а также печатей подпадают под действие ст. 325 УК РФ лишь будучи совершены из корыстных или других личных побуждений. Но закон лишь называет мотивы, не раскрывая их содержание, и в результате в судебно-следственной практике некоторые мотивы понимаются неправильно.
Трудности, возникающие при квалификации преступлений, самым тесным образом связаны с трудностями судебно-следственной практики в определении мотивов различных общественно опасных деяний.
Обязательность установления мотива совершения преступления как необходимого признака субъективной стороны по существу вытекает из самого состава преступления, и она не может быть проигнорирована на стадии дознания, предварительного расследования и судебного следствия дознавателем, следователем, прокурором, судьей и другими представителями власти. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре» в п. 6 отмечается, что при разбирательстве уголовного дела суды должны доказывать не только совершенное преступление и виновность лица, но и мотивы общественно опасного деяния.[123]
Указание на мотив можно встретить чаще всего в квалифицированных составах преступления в качестве квалифицирующего деяние признака, например, ч. 2 ст. 105 УК или когда речь идет о причинении тяжкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшего из хулиганских побуждений, а также по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, в первом случае п. «д» и п. «е» ч. 2 ст. 111 УК, а во втором – п. «д» и п. «е» ч. 2 ст. 112 УК.
В некоторых преступлениях законодатель прямо не называет, но подразумевает наличие какого-либо мотива или цели. Например, при квалификации корыстных преступлений (ст. 158, 159, 160, 161, 162 УК РФ) необходимо иметь в виду, что всем этим формам хищения и другим общественно опасным деяниям присущ корыстный мотив, который является необходимым признаком субъективной стороны конкретного преступления и приобретает свое индивидуальное значение. Выяснение такого рода обстоятельств должно осуществляться по правилам толкования уголовного закона, поскольку в судебно-следственной практике существуют сложные проблемы, связанные с выяснением субъективной стороны данных видов преступлений, особенно когда законодатель наряду с мотивами учитывает и эмоциональное состояние лица, совершившего общественно опасное деяние (в результате сильного душевного волнения (аффекта) – ст. 107, ст. 113 УК РФ). В данном вопросе среди ученых и практиков имеют место расхождения, что придает этой проблеме и в настоящее время особую остроту, так как эмоциональное состояние ошибочно отождествляется с мотивом мести.
Эмоции представляют собой чувства и переживания, которые испытывает человек при осознанном поведении, в том числе и при совершении преступления. Вместе с тем уголовно-правовое значение имеет только внезапно возникшее сильное душевное волнение (аффект), вызванное неправомерными действиями потерпевшего, которое вряд ли стоит подменять мотивом мести. При наличии данного мотива состояние аффекта отсутствует, и квалификация по ст. 107 или ст. 113 УК РФ будет невозможна.
В отношении неосторожных преступлений правильнее говорить лишь о мотиве и цели поведения, но не самого общественно опасного деяния. Мотивы поведения не выступают в качестве внутреннего побуждения к совершению преступления, поскольку преступными являются не сами действия, а наступившие общественно опасные последствия. Признание мотивированного характера неосторожного преступления, как отмечает В. Е. Квашис, не означает отождествления мотиваций умышленных и неосторожных преступлений. В неосторожном преступлении мотив поведения соответствует непреступной цели, а преступный результат вообще не соответствует мотиву поведения и вовсе не вытекает из него. Сами же мотивы неосторожного поведения чаще всего скрыты от внешнего восприятия, в результате чего их определение значительно осложняется.[124]
Следовательно, как уже ранее было отмечено, в неосторожных преступлениях мотив и цель вряд ли могут оказывать влияние на квалификацию общественно опасного деяния. Неслучайно законодатель не включает мотив и цель в число признаков субъективной стороны неосторожных преступлений. Не указываются они законодателем и в качестве квалифицирующих признаков в неосторожных преступлениях, процесс совершения которых специфичен и значительно отличается по субъективной стороне от умышленных общественно опасных деяний.
В умышленных преступлениях мотив всегда характеризует волю субъекта, поэтому при решении вопроса о квалификации разные побуждения должны учитываться и в том случае, когда имеет место так называемая конкуренция мотивов, которыми руководствуется лицо при совершении общественно опасного деяния. Как справедливо отмечал И. Г. Филановский, при параллельном существовании нескольких мотивов, каждый должен получить уголовно-правовую оценку в виде квалификации содеянного преступником.[125] Данная точка зрения в теории уголовного права остается дискуссионной.[126]
Следует согласиться с выводом А. И. Рарога, называющего более правильной позицию тех ученых, которые полагают, что квалификация преступления одновременно по двум мотивам, когда каждый выполняет функцию квалифицирующего признака, теоретически не обоснованна.[127] В этом случае правильную квалификацию определяет доминирующий мотив преступления, который при анализе субъективной стороны должен соотноситься с умыслом конкретного общественно опасного деяния. По общему правилу, например, мотив убийства свидетельствует о прямом умысле, хотя убийство может быть совершено и с косвенным умыслом.
Вместе с тем следует отметить, что проблема конкуренции мотивов получила разъяснение в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». В частности, п. 13 содержит следующее положение: «По смыслу закона квалификация по п. „к“ ч. 2 ст. 105 УК РФ совершенного виновным убийства определенного лица с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение исключает возможность квалификации этого же убийства, помимо указанного пункта, по какому-либо другому пункту ч. 2 ст. 105 УК РФ, предусматривающему иную цель или мотив убийства. Поэтому, если установлено, что убийство потерпевшего совершено, например, из корыстных или из хулиганских побуждений, оно не может одновременно квалифицироваться по п. „к“ ч. 2 ст. 105 УК РФ».[128]
При этом мотив может сочетаться с другими квалифицирующими признаками, характеризующими объективную сторону состава преступления. Например, убийство, совершенное группой лиц общеопасным способом из корыстных побуждений, следует квалифицировать по п. «е», п. «ж», п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Конкуренция мотивов в каждом конкретном случае должна учитываться и в судебно-следственной практике, что позволит правильно квалифицировать преступления.
Если говорить более подробно о значении цели преступления для уголовно-правовой квалификации, то она, как и мотив, характеризует процессы, протекающие в сознании лица в связи с совершением общественно опасного деяния. При этом цель преступления имеет разное значение для квалификации, поскольку для одних составов она является обязательным признаком субъективной стороны, а для других может находиться за пределами состава.
Например, законодатель прямо называет цель в качестве признака субъективной стороны в следующих преступлениях: разбой, то есть нападение в целях хищения чужого имущества (ст. 162 УК РФ); изготовление в целях сбыта поддельных банковских билетов (ст. 186 УК); террористический акт, то есть совершение взрыва, поджога и другие действия в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения (ст. 205 УК); захват заложника (ст. 206 УК); создание устойчивой вооруженной группы (банды) в целях нападения на граждан, организации, а равно руководство бандой (ст. 209 УК); шпионаж (ст. 276 УК); диверсия (ст. 281 УК); вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность суда в целях воспрепятствования осуществлению правосудия (ст. 294 УК); провокация взятки или коммерческого подкупа (ст. 304 УК); дезертирство (ст. 338 УК), самовольное оставление военнослужащим части или места службы в целях уклонения от прохождения военной службы, а также неявка в тех же целях на службу и другие преступления.
