Однако судебная практика до принятия Кодекса уголовного расследования 1808 года показала, что задача постановки перед присяжными простых вопросов привела к неимоверной дробности данных вопросов, при этом сложно было установить, где следовало остановиться при дроблении сложных вопросов на простые. Присяжные не могли добросовестно отправлять свои обязанности, когда количество вопросов в некоторых процессах превышало тысячи. Выход был найден в объединении всех трех вопросов – имело или не имело место инкриминируемое деяние, совершил ли его подсудимый, совершил ли он его умышленно – в один вопрос о виновности подсудимого. Так в законодательстве стран континентальной Европы появился вопрос о виновности. Но вопрос о виновности имплицитно предполагал и оценку присяжными требования диспозиции статьи уголовного кодекса, при этом необходимость этой оценки следовала из двух вопросов, составляющих вопрос о виновности:
1) имело или не имело место инкриминируемое деяние – здесь необходимо было решить вопрос не только о деянии, но и о квалификации данного деяния как преступного, а эта квалификация находила свое отражение в законодательстве и являлась вопросом права, а не вопросом факта;
2) совершил ли подсудимый инкриминируемое ему деяние с умыслом – здесь необходимо было соотнести психическое отношение подсудимого к совершаемому им деянию не только, как к деянию материальному, но и как к деянию, предусмотренному уголовным законодательством. Следовательно и здесь вопрос права являлся отнюдь не последним, при этом в некоторых составах преступления он мог быть и первым.
Строго говоря, вопрос права не мог быть устранен из оценки присяжных изначально и так или иначе присутствовал с 1791 года в вердиктах присяжных, поскольку разрешение вопроса о моральной стороне или об умысле так или иначе требовало от присяжных соотносить действия подсудимого с диспозицией статьи уголовного законодательства.
Особенностью суда присяжных во Франции так называемого переходного периода (к которому некоторые авторы относят период с 1789 года до кодификации Наполеона, другие же – с 1789 года до прихода Наполеона к власти в качестве Первого консула) стали присяжные обвинения. Хотя изначально статьи о присяжных обвинения и нашли свое отражение в разделе «о полиции общей безопасности» в законе 1791 года, тем не менее они также назывались присяжными, выбирались и выносили вердикт. Данный институт просуществовал до введения в действие Кодекса уголовного расследования 1808 года, однако претерпел значительные изменения, которые рассматриваются в данной работе.
Выдвижение обвинения, допущенного присяжными, и последующее осуждение при посредстве присяжных было логичным, однако судебная практика вынудила законодателя отказаться от устного разбирательства в жюри обвинения, когда свидетели допрашивались в присутствии подозреваемого, что позволяло последнему активно участвовать в судопроизводстве на стадии досудебного разбирательства. Значительную роль в этом решении сыграла невозможность явки свидетелей в жюри обвинения ввиду значительных расстояний. Здесь проявила себя особенность страны, которая отличалась от родины суда присяжных – Англии.
Закон от 7 плювиоза 9 года Республики, закрепивший письменное производство в жюри обвинения, фактически превратил директора жюри обвинения в следственного судью, при этом роль присяжных в жюри обвинения, оценивающих обвинение по письменным доказательствам, была значительно ограничена.
Дальнейшим логичным шагом в преобразовании досудебного производства в области расследования преступлений явилось упразднение жюри обвинения и введение следственного судьи, функции которого во многом повторяли функции прево по Уголовному ордонансу 1670 года. Следственный судья вел тайное и письменное следствие, результаты которого впоследствии направлялись прокурору, затем в камеру обвинения в императорском суде, а оттуда в суд присяжных и являлись доказательствами по делу.
Преобразование суда присяжных, начатое законом от 7 плювиоза 9 года Республики, продолженное Кодексом уголовного расследования, существенно повлияло на дальнейшую деятельность суда присяжных и его организацию. Наличие предварительного следствия (тайного и секретного), отсутствие жюри обвинения, которое заменила камера предания суду при суде императорском (апелляционном), назначение председательствующего в суд присяжных из апелляционного суда способствовали тому, что стала ставиться под сомнение непредвзятость председательствующего в судебном разбирательстве. Обязанность председательствующего принять все меры к открытию истины и предоставление ему для этого так называемых дискреционных полномочий еще более усугубляли сомнения. Использование председательствующим в процессе доказательств, истребуемых в ходе предварительного следствия, где были сильны розыскные начала (их также называют инквизиционными), его назначение из апелляционного суда, где существовала камера предания суду, утверждающая обвинение, так или иначе ставили председательствующего в зависимость от предварительного следствия, суд присяжных являлся своего рода продолжением того же следствия, но уже открытого и гласного, с элементами состязательности, которые обеспечивались допуском защитника в судебное разбирательство.
Чтобы избежать влияния председательствующего, непредвзятость которого ставилась под сомнение, на присяжных, законодатель упразднил напутственную речь председательствующего в процессе. Однако усилия, направленные на обеспечение независимости присяжных, привели к обратному результату. Поскольку вопросы факта и вопросы права в уголовном процессе окончательно разделить невозможно, то необходимо тесное взаимодействие между двумя коллегиями. Этому взаимодействию способствуют процессуальная деятельность коллегии профессиональных судей, обеспечивающей правильный ход процесса; права сторон и всестороннее исследование доказательств, как оправдывающих, так и уличающих подсудимого; напутственная речь председательствующего, в которой он перечисляет доказательства, истребованные в судебном заседании, а также наставления, где председательствующий разъясняет присяжным их обязанности и правила оценки доказательств по собственному внутреннему убеждению. Обычно на практике эти два элемента соединены в один. Один из этих элементов – напутственная речь председателя – был упразднен законодателем. Самостоятельная оценка доказательств присяжными, их анализ в совокупности, без напоминания доказательств, истребованных в ходе судебного разбирательства, особенно в процессах, которые тянутся неделями, стали весьма затруднены.
Создалось сложное положение как для коллегии присяжных, так и для магистратов и в целом для общества. Это положение значительно приблизило объединение двух коллегий, предоставившее возможность присяжным участвовать в назначении наказания подсудимому, а затем профессиональным судьям – в установлении виновности подсудимого.
Следует отметить, что вопрос объединения коллегий в суде присяжных не являлся новым для Франции – взаимодействие коллегий устанавливалось законом и ранее, начиная с введения в действие Кодекса уголовного расследования 1808 года, но оно проистекало из легитимности принимаемого присяжными решения, выражавшейся в количестве голосов, поданных в пользу или против подсудимого. Но в конечном счете и такая легитимность зависела от решения вопросов факта, а не права, что не препятствовало коллегии профессиональных судей при отсутствии необходимого квалифицированного большинства в коллегии присяжных при решении вопроса о виновности присоединять свой голос к голосу народных представителей. Так что те, кто утверждает о влиянии именно германского уголовного процесса, где суд присяжных в 1924 году был преобразован реформой Эммингера из двух коллегий в единую при вынесении приговора, не учитывает особенностей развития суда присяжных во Франции, где объединение коллегий в разрешении того или иного вопроса предусматривалось более чем на век раньше, чем в Германии. То, что это объединение происходило в виде решения одного и того же вопроса, а не в виде фактического объединения в совещательной комнате, сути не меняет.
Решение вопроса о количестве голосов, необходимых для осуждения, имеет много вариантов, показывая слабость позиции тех теоретиков, которые считали, что суд присяжных представляет собой все общество в миниатюре, и подсудимый, осужденный присяжными, подвергается тем самым суду всего общества. Такая позиция была бы более основательной, если бы при вердикте присяжных требовалось единодушное мнение. Однако длительная деятельность суда присяжных во Франции показывает, что единодушное мнение требовалось только на заре деятельности суда присяжных в переходный период, в дальнейшем от данного требования отошли, требуя то квалифицированного, то простого большинства голосов присяжных при вынесении вердикта. Само требование единодушного вердикта было привнесено из Англии, где вердикт присяжных изначально выступал как простое доказательство, для законности которого требовалось единогласное решение. На европейской почве данное требование не прижилось.
