Каким же было судопроизводство в армии того времени? Почему именно военный суд рассматривал дело о дуэли Пушкина и Дантеса?
Потому что военнослужащие – а Ж. Дантес-Геккерн был поручиком кавалергардского полка; в свою очередь, секундант Пушкина К.К. Данзас был инженер-подполковником Санкт-Петербургской инженерной команды по строительной морской части – за участие в дуэли подлежали военному суду.
Судоустройство и судопроизводство того времени было достаточно противоречивым и основывалось в большей части на законодательстве Петра I, в частности на Кратком изображении процессов или судебных тяжеб 1716 года, первом судебном уставе для русских войск.
Военные люди по этому закону подлежали военному суду, формировавшемуся из числа действующих офицеров. Этим законом предусматривалось два вида судов: генеральный кригсрехт и полковой кригсрехт. В соответствии с шестой статьей Краткого изображения состав суда в полковом суде был следующим: председателем мог быть полковник или подполковник и шесть судей (асессоров) – два капитана, два поручика и два прапорщика.
В тот период в русской армии отсутствовал профессиональный военный суд в современном понимании. Для рассмотрения конкретного дела командованием из числа офицеров формировался состав суда для рассмотрения того или иного дела. В судебном процессе присутствовал и такой персонаж, как аудитор – профессиональный юрист, предшественник современного военного судьи, следивший за правильностью судопроизводства, что было немаловажно при непрофессиональном составе военного суда.
Аудитором мог быть не только русский подданный, но и иностранец. В отличие от судей военного суда, которыми могли быть только офицеры, аудитор – штатское должностное лицо.
Аудиторы должны были смотреть, чтобы «без рассмотрения персон судили» (ст. 8) и при слушании дела должны были служить посредниками между челобитчиком и ответчиком. Аудитор в ходе судебного разбирательства не имел права голоса при решении вопросов по существу дела судьями-офицерами. Он выполнял главным образом надзорные функции и наблюдал в этих целях за правильным ведением судопроизводства, следил за беспристрастностью суда, приводил судей к присяге, составлял приговор.
Согласно Табели о рангах от 24 января 1722 года[6], звание «генерал-аудитор» – высший чин в военно-судебном ведомстве – находилось в седьмом классе из 14 имевшихся, затем назывались «генерал-аудитор-лейтенант» и «обер-аудитор».
Генерал-аудитор был высшим юридическим органом армии, руководителем военной канцелярии, на него также возлагались обязанности по ведению дел и составлению приговоров в генеральном суде, разъяснение законов, представление на утверждение начальства приговоров, постановленных военными судами. В его ведении был и размен пленных. Генерал-аудитору в помощь были приданы генерал-аудитор-лейтенант и несколько обер-аудиторов.
В соответствии со штатным расписанием от 19 февраля 1711 года в Аудиториатском ведомстве насчитывалось 103 аудитора, причем 29 из них были иностранцами, а их должностной оклад вдвое превышал оклад аналогичного чиновника русского подданства [7].
Все аудиторы имели «двойное» подчинение: по вертикали – чиновникам аудиторского ведомства, а также – военному командованию, причем последнее имело право назначать и смещать их с должности.
До судебной реформы 1864 года судопроизводство в России велось по правилам розыскного процесса, когда в компетенции одного органа – в нашем случае в Комиссии военного суда – сосредотачивались полномочия расследования дела и рассмотрения его по существу, процесс был негласным и письменным, при отсутствии адвоката и необходимых гарантий прав личности.
Таковы были судоустройственный закон и процессуальный порядок рассмотрения дел по законам того времени.
После дуэли о случившемся информировали военного министра, графа А.И. Чернышева, который в свою очередь доложил о произошедшем царю Николаю I. Затем Чернышев объявил командиру отдельного гвардейского корпуса (куда входил кавалергардский полк) генерал-лейтенанту К.И. Бистрому, что царь повелел судить Дантеса-Геккерна, Пушкина и всех прикосновенных к делу лиц военным судом.
Первого февраля 1837 года полковнику лейб-гвардии конного полка А.И. Бреверну как назначенному председателю суда было предписано образовать при конном полку военно-судебную комиссию по делу о дуэли. Эта комиссия была сформирована, как и полагалось, из шести судей – гвардейских офицеров и аудитора Маслова. Кроме того, для проведения следствия, «кто именно прикосновенен к означенному делу», был назначен полковник А.П. Галахов. Но роль его в деле, по крайней мере по имеющимся материалам, была невелика.
Третьего февраля 1837 года состоялось первое заседание суда.
Военному суду были преданы три человека – поручик кавалергардского полка барон Ж.К. Геккерн (Дантес), камергер двора его императорского величества А.С. Пушкин и инженер-подполковник К.К. Данзас – «за произведенную первыми двумя между собой дуэль, а последний за нахождение при оной секундантом».
Секундант же Дантеса, виконт д’Аршиак, который, собственно, и вел все дуэльные дела, в это время уже покинул Россию.
Необычно для сегодняшнего времени, но сами заседания суда, судя по материалам дела, проходили в казармах полка «на квартире презуса флигель-адъютаната полковника Бреверна».
Все судьи были приведены православным священником к присяге, выразительный текст которой приводится в деле.
После принятия присяги начались допросы.
Первым был допрошен подсудимый Дантес-Геккерн. Очень интересна его версия случившегося. Признавая себя виновным в вызове Пушкина на дуэль, он отрицал какую бы то ни было причастность свою или своего приемного отца к так называемому «диплому рогоносца». Тем не менее он в допросе показал, что присылал Наталье Николаевне книги, билеты в театр, записки и оказывал некоторые знаки внимания, которые могли быть истолкованы Пушкиным как ухаживания за его женой. Однако он заявлял, что с его стороны это были лишь «дурачества», которые не могли дать повод Пушкину для написания столь оскорбительного письма его отцу.
Дантес-Геккерн был допрошен в суде еще дважды.
Затем допрашивался друг Пушкина князь П.А. Вяземский, которому секунданты д’Аршиак и Данзас сообщили письменно сразу после дуэли о том, как она проходила и какие события ей предшествовали.
После Вяземского дважды по обстоятельствам дуэли и его участия в ней как секунданта допрашивался подсудимый Данзас.
Военно-судная комиссия запросила и исследовала письма Пушкина и Дантеса, связанные с дуэлью. Эти письма в основном были написаны на французском языке. Примечательно, что переводчик в суде не понадобился: все офицеры, входившие в состав суда, знали язык, и перевод писем и записок с французского был сделан ими самими.
Во время исследования доказательств возникал вопрос и о допросе вдовы поэта, Н.Н. Пушкиной. Интересную позицию заняли члены суда. В отличие от аудитора, считавшего необходимым провести такой допрос, судьи постановили, полагая дело «довольно ясным», не допрашивать ее, «дабы без причин не оскорблять г-жу Пушкину требованием изложенных в рапорте аудитора Маслова объяснений». Были исследованы, как мы сейчас их назвали бы, материалы личных дел подсудимых Геккерна и Данзаса. Из них мы можем узнать много интересного об их службе в армии, семейном и имущественном положении, имеющихся наградах и взысканиях.
Судьи в приговоре объективно изложили фактические обстоятельства дела, начиная с семейных проблем, и закончили описанием условий и хода дуэли.
В судебном приговоре действия подсудимых квалифицировались по Артикулу воинскому 1715 года.
К барону Дантесу-Геккерну применен артикул (статья) 139, согласно которому «все вызовы, драки и поединки чрез сие наижесточайше запрещаются таким образом, чтоб никто хотя б кто он не был, высокого или низкого чина, прирожденный здешний или иноземец, хотя другий кто, словами, делом знаками или иным чем к тому побужден и раззадорен был, отнюдь не дерзал соперника своего вызывать, ниже на поединок с ним на пистолетах или на шпагах биться. Кто против сего учинит, оный всеконечно как вызыватель, так кто и выйдет, имеет быть казнен, а именно, повешен, хотя из них кто будет ранен или умерщвлен или хотя оба не ранены от того отойдут. И ежели случится, что оба или один из них в таком поединке останется, то их и по смерти за ноги повесить».
К Данзасу – артикул 140, который гласил, что «ежели кто с кем поссорится и упросит секунданта (или посредственника), оного купно с секундантом, ежели пойдут и захотят на поединке биться, таким же образом, как и в прежнем артикуле упомянуто, наказать надлежит».
У суда не было альтернативы, и 19 февраля 1837 года им был вынесен приговор о повешении Дантеса-Геккерна и Данзаса. О Пушкине в приговоре суда было сказано следующее: «…дело за его смертью прекращено».
