В науке справедливо отмечается, что изучение истории интересуемого вопроса призвано обеспечить эмпирический уровень исследования конституционно-правовых явлений и процессов и способствует выявлению объективных закономерностей в их развитии, отражаемых в логических построениях науки24. Иными словами, историкотеоретическое исследование системы отрасли и конституционноправовых институтов позволяет избежать умозрительных выводов и результатов. С фактами, связанными в логическую цепь, как говорится, не поспоришь, если эти факты не фальсифицированы самим исследователем и логика его не порочна. В этом смысле, разумеется, особое значение приобретают сам исследовательский процесс, его логическая чистота, полнота и всесторонность.
Достижение такого рода объективных результатов определяется соблюдением некоторых императивов историко-теоретического исследования, предлагаемых профессором Н.А. Богдановой25. Полагаем, они в полной степени применимы к исследованию системы отрасли конституционного права и конституционно-правовых институтов. Во-первых, следует установить генетические предпосылки возникновения и развития системы отрасли и конституционно-правового института. Во-вторых, необходимо соблюдать требования сущностного, концептуального видения данных явлений. В-третьих, интересуемые нас явления должны быть воссозданы целостно и системно. В-четвертых, применительно к процессу развития изучаемых явлений необходимо выявить начала преемственности и необратимости, установить существующие закономерности и определить тенденции их развития. Наконец, в-пятых, процесс развития учения о системе отрасли должен быть периодизирован.
Наряду с перечисленными императивами историко-теоретического исследования, необходимо назвать еще один. Сводится он к следующей формуле: такого рода исследование должно касаться исключительно самих исторических явлений и процессов, их полного и всестороннего объяснения, логической увязки друг с другом, но не критического их анализа с позиции современного уровня развития науки. Обосновывать несостоятельность концепции, заявленной в 1940 г., ссылками на современное законодательство выглядит по меньшей мере абсурдно26, «благодарить» авторов того времени за высказанную позицию – просто неприлично27. Ведь те, с кем ведется «ожесточенный спор», уже по объективным причинам не в состоянии парировать автору, вооруженному современными знаниями, да еще и действующим законодательством. Их правота или заблуждения обнаружены временем, самим ходом последующего развития научной мысли, ее закономерностями, которые мы только теперь можем наблюдать: доказывать это – все равно что ломиться в открытую дверь. Поэтому историко-теоретическое исследование, видимо, не терпит дискуссии и громогласной критики в адрес наших предшественников. Ведь все мы дети своего времени. Ему в большей степени свойственно беспристрастное, взвешенное и кропотливое изучение исторических фактов и обстоятельств, им сопутствующих и их объясняющих. Как результат – выявление закономерностей развития соответствующей научной теории. Именно тогда историческое исследование способно породить готовую теорию для науки наших дней.
Теперь остается решить заключительный вопрос – с какого исторического периода развития науки имеет теоретический смысл начать рассмотрение проблем системы отрасли конституционного права. В литературе он решается по-разному. В единственном на данный момент специальном диссертационном исследовании О.А. Бабошина рассматриваются советский и современный периоды развития науки конституционного права, дореволюционный период остается за рамками исследовательского интереса28. В докторском же исследовании профессора Н.А. Богдановой данный вопрос решается иначе: автор охватывает, в том числе, и дореволюционное государственное право, правда по смежному с поставленным нами вопросу – о системе науки конституционного права29.
Необходимость научного осмысления дореволюционного периода развития государственно-правовой мысли на предмет системы отрасли продиктована рядом обстоятельств. Первое обстоятельство, обосновывающее обращение к дореволюционному периоду развития учения о системе отрасли, заключается в необходимости соблюдения императива полноты и всесторонности историко-теоретического исследования системы отрасли конституционного права и конституционно-правовых институтов. Иными словами, игнорирование дореволюционного периода a priori приведет к формулированию легковесных теоретических выводов, лишенных целого блока эмпирических оснований.
Второе обстоятельство сводится к тому, что дореволюционный период развития учения о системе отрасли конституционного права на сегодняшний день предметно не освещался в юридической литературе. В противном случае (если бы такие научные данные уже были) это могло бы служить основанием для нерассмотрения данных вопросов в настоящей работе и компенсировало бы таким образом данный эмпирический пробел. Однако само по себе данное обстоятельство ни в коей мере не оправдывало бы наши «излишества», если бы данный исторический материал не имел существенного значения для более точного понимания текущего состояния разработанности проблемы.
Исследования дореволюционных авторов нужны, прежде всего, потому, что эти авторы «с нуля» создавали учение о системе отрасли государственного права, испытывая влияние западной юриспруденции, но оставаясь на традиционной русской юридической почве. Именно в дореволюционном государственном праве было разработано ключевое, имеющее для нас методологическое значение, понятие государственно-правового института, преданное забвению наукой советского государственного права на долгие десятилетия и во многих своих проявлениях не обретенное российской наукой конституционного права по сегодняшний день.
Самое главное обстоятельство сводится к тому, что в отсутствие строгого категориального аппарата, присущего теперь учению о системе отрасли конституционного права, материалы дореволюционной государственно-правовой мысли демонстрируют чрезвычайно необходимую для нас логику построения соответствующей научной теории, а равно и логику ее развития. Они позволяют иначе посмотреть на привычное освещение истории вопроса о системе отрасли, выявить ключевые закономерности ее бытия и дать, таким образом, современной науке конституционного права требуемые методологические основания для исследования отдельных внутриотраслевых правовых общностей.
Итак, постараемся убедить читателя в обоснованности приведенных выше доводов и переходим к существу заявленной проблемы, последовательно рассматривая ее в историко-теоретическом ключе.
Глава 2
Проблемы системы отрасли и государственно-правовых институтов в науке дореволюционного государственного права
Дореволюционная наука русского государственного права дает богатый материал для размышлений, формулирования выводов и гипотез по проблеме системы отрасли. Во многом это предопределено ее преимущественной ориентацией на изучение собственно государственно-правовой догмы, техники и методики распределения норм государственного права по отделам, без отвлечения на теоретическую разработку системы отрасли, формулирования ее понятия и назначения. Логическим следствием такого практицизма явилось отсутствие, вплоть до работ 1860–1870 гг., четкого различия между отраслью и наукой государственного права. Не могло проводиться и различие между системой науки и системой отрасли. Образно говоря, наука и отрасль были едины: речь шла о науке, предметом изучения которой была отрасль государственного права. В этом смысле вопрос о системе отрасли может быть нами выяснен исходя из анализа подходов дореволюционных государствоведов к распределению знания о государственно-правовых институтах по отделам своих научных работ. Явно демонстрирует это обстоятельство профессор Н.М. Коркунов, решая, по сути, вопрос о системе отрасли государственного права в параграфе под названием «Система изложения», посвященном системе учебной дисциплины30. Профессор Н.А. Богданова по этому поводу справедливо указывает, что речь в параграфе идет не только о системе курса русского государственного права, но и о системе науки31.
Отрасль и наука государственного права, как и всякая другая юридическая отрасль и наука, обязаны своим появлением деятельности так называемых «законоискусников». Профессор Н.Я. Куприц к ним относит З.А. Горюшкина, С. Хапылева, А.П. Куницына, И.В. Васильева и некоторых других авторов32. Задачу классического «законоискусства» традиционно составляло отыскание смысла юридических норм, логики их взаимосвязи, методики толкования и надлежащего применения. Конечной же целью являлось приведение этих норм в определенную систему. Поскольку отрасль государственного права к тому времени еще не сформировалась, а законодательство представлялось калейдоскопом совершенно различных по юридической природе и предмету регулирования нормативных правовых актов, всякий «законоискуснический» труд отличался оригинальностью изложения и распределения материала. Порой система изложения доходила до полного курьеза как с точки зрения структуры, так и с точки зрения содержания. Профессор Н.М. Коркунов, явно иронизируя по поводу «Руководства» З.А. Горюшкина33, цитирует слова П. Хавского: «Г. Горюшкин издал огромный труд сей по своей системе. Сие сочинение имеет главные разделения на четыре переплета, переплеты на главы, и далее на составы, степени, виды, отделы, разделы, статьи, знаки, буквы…»34
