С этими концепциями связана и развитая буржуазной социологической школой теория опасного состояния личности, которая расширяла признаки преступного деяния как основания для уголовной репрессии до суммы признаков представляемой данным человеком опасности. «…Преобразования в уголовном праве, – писал Принс, – заставляют нас признать опасное состояние даже там, где нет еще преступника, и право вмешательства государства даже туда, где нет ни преступления, ни преступника».[269] В Уголовном кодексе РСФСР 1922 г. наказание связано только с совершением конкретного преступления, назначается за это преступление с учетом его опасности и потому носит карательный характер (является карой за совершенное преступление). Марксистская детерминистическая концепция вовсе не исключает понятия вины и ответственности человека за свой поступок. Хотя понятия вины и ответственности не употребляются, однако кодекс различает поведение вменяемых лиц, совершающих общественно опасное деяние умышленно или по неосторожности (т. е. действия, непосредственной причиной которых явились социальные качества личности их исполнителей), от объективно опасных действий невменяемых, причиной которых явились болезненные изменения психики.[270] И если к первым применялось наказание за преступление в соответствии с его тяжестью и с учетом личности виновного (ст. 11 и ст. 24 УК), то невменяемые наказанию не подлежали (ст. 17 УК), к ним могли применяться лишь так называемые меры социальной защиты медицинского характера, не являющиеся карой и определяемые не столько тяжестью наступивших последствий, сколько характером заболевания.
Таким образом, в соответствии с Кодексом 1922 г. наказанию подлежали только лица, совершившие преступления. Наряду с этим говорилось и об иных мерах социальной защиты (помещение в учреждения для умственно или морально дефективных, принудительное лечение – ст. 46 УК), которые применялись не только к невменяемым вместо наказания, но и к вменяемым субъектам по приговору суда, заменяя наказание или следуя за ним (воспрещение занимать ту или иную должность или заниматься той или иной деятельностью или промыслом; удаление из определенной местности). Выделяя их из системы наказаний (ст. 32 УК), законодатель, вероятнее всего, хотел подчеркнуть, что эти меры преследуют цель именно специального предупреждения и определяются исключительно характером и степенью опасности субъекта.
Основанием для применения запрещения занимать ту или иную должность, заниматься той или иной деятельностью или промыслом также являлось совершение преступления: «Лица, осужденные судом и признанные им социально-опасными вследствие систематических злоупотреблений при занятии своей профессией или промыслом или при исполнении должности, могут быть приговором суда лишены на срок не свыше пяти лет права заниматься данной профессией или промыслом или принимать на себя выполнение определенных обязанностей» (ст. 48 УК).
Несколько иначе решался вопрос о применении такой меры социальной защиты как удаление из определенной местности. Согласно ст. 49 УК, «лица, признанные судом по своей преступной деятельности или по связи с преступной средой данной местности социально опасными, могут быть лишены по приговору суда права пребывания в определенной местности на срок не свыше трех лет». Это положение явилось единственным изъятием из общего правила о возникновении уголовной ответственности только при условии совершения определенного преступления. Оно сохранялось и, более того, получило даже некоторое развитие в Основных началах уголовного законодательства 1924 г.[271]
Утвердившееся в ряде работ того времени мнение, что норма подобного содержания «отражает основную линию судебной политики Советской власти»,[272] является принципиальной для советского уголовного права,[273] следует признать глубоко ошибочным. Ее появление определялось лишь конкретно историческими условиями переходного периода. К тому же в 20-е годы закон рассматривал применение мер социальной защиты без преступления как исключение из общего принципа, провозглашавшего, что уголовное преследование подлежит прекращению при отсутствии состава преступления (п. 5 ст. 4 УПК РСФСР 1923 г.).
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. окончательно закрепили принцип уголовной ответственности только при условии совершения преступления. «Уголовной ответственности и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, т е. умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние» (ст. 3).
Таким образом, УК РСФСР 1922 г. в основном сумел совместить идеи законности и целесообразности уголовной репрессии, принцип ответственности за преступление в соответствии с его тяжестью с положениями об общественной опасности личности преступника. Свое дальнейшее развитие эти идеи получили в юридической науке и в действующем уголовном законодательстве.
За последние годы в ряде работ проблеме понятия об общественной опасности личности уделено значительное внимание. Как представляется, общественная опасность преступника заключается в наличии у него определенных отрицательных социальных качеств, которые явились непосредственной причиной совершенного преступления и обосновывают развитую в той или иной степени реальную возможность совершения им нового преступления.[274] Это понятие воспринято рядом известных советских криминалистов и криминологов.[275]
Приведенное определение базируется на той же идее опасности преступника, которая лежит в основе многих принципиальных положений УК 1922 г. В Основах уголовного законодательства 1958 г. и действующих уголовных кодексах союзных республик понятие общественной опасности преступника используется достаточно широко.
Прежде всего, согласно Основам 1958 г., уголовное законодательство Союза ССР и союзных республик определяет, какие общественно опасные деяния являются преступными, и устанавливает наказания, подлежащие применению к лицам, совершившим преступления, имея задачей охрану советского общественного и государственного строя, социалистической собственности, личности и прав граждан и всего социалистического правопорядка от преступных посягательств (ст. 1). Среди целей наказания существенное место занимают цели исправления и перевоспитания осужденных и предупреждения новых преступлений с их стороны (ст. 20). Постановка этих задач была бы беспредметной, если бы законодатель не исходил из возможности совершения виновными субъектами новых преступлений, иначе говоря, из идеи об общественной опасности преступников.
Если в УК 1922 г. лишь упоминается о необходимости учета степени опасности преступника при назначении наказания, то действующее уголовное законодательство содержит уже наметки градации преступников по степени их общественной опасности, связывая в той или иной степени опасности определенные правовые последствия. В частности, закон говорит о лице, совершившем преступление, но утратившем опасность для общества в силу изменения обстановки или по другим причинам, о чем свидетельствуют безупречное его поведение и честное отношение к труду (ст. 50 УК РСФСР 1960 г.). Субъект этого преступления был общественно опасен на момент совершения преступления, но затем с течением времени, по ряду причин свою опасность утратил, что и позволяет освободить его от уголовной ответственности и наказания. Предупреждать совершение таким лицом нового преступления нет надобности, поскольку вероятность последнего представляется ничтожной.
В ст. 52 УК РСФСР говорится о преступнике, не представляющем большой общественной опасности, что при наличии ряда других условий позволяет освободить его от уголовной ответственности с передачей на поруки. Наконец, в ст. 24–1 и в ряде статей Особенной части УК говорится об особо опасном рецидивисте, субъекте, общественная опасность которого максимально велика. Именно это обстоятельство обязывает суд в соответствии с законом назначить ему значительно более суровое наказание по сравнению с субъектом, совершившим такое же по своей объективной опасности деяние, но не являющимся рецидивистом. Очевидно, что лицо, не представляющее большой общественной опасности и особо опасный рецидивист – это лишь противоположные полюсы на шкале социальной опасности преступников и задача науки найти для этой шкалы промежуточные, более тонкие градации для отнесения преступников к тому или иному виду по степени их опасности.
Более того, действующее законодательство фактически признает, что общественная опасность преступников в некоторых случаях сохраняется и после отбытия ими наказания, и в силу этого регламентирует применение к таким лицам определенных принудительных мер в целях предупреждения с их стороны преступлений. Так, в Положении об административном надзоре от 26 июля 1966 г. указывается, что административный надзор, являющийся принудительной мерой, устанавливается органами милиции для наблюдения за поведением лиц, освобожденных из мест лишения свободы, предупреждения с их стороны преступлений и оказания на них необходимого воспитательного воздействия. При этом Положение определяет круг лиц, в отношении которых применяется административный надзор, и регламентирует условия и порядок его применения.
