Игорь Соболь - Свободные лицензии в авторском праве России

Из изложенного выше следует четвертое отличие, относящееся к мотивам стеснения свободы правообладателя. Поскольку обременения устанавливаются сознательно-волевыми действиями субъектов, они обращены к их разумно понимаемой пользе. Причем это необязательно встречное имущественное предоставление. Как отмечает В. П. Камышанский, «собственник, принимая на себя обязательства, совершая гражданско-правовые сделки, осознанно и целенаправленно обременяет свое субъективное право собственности с целью извлечения прибыли от использования своего имущества или без таковой»[28]. В отношении результатов творческого труда это может быть признание, творческое самовыражение и т. п. Н. Иванов также утверждает, что «на практике нередко возникают ситуации, когда сами авторы оказываются заинтересованными… завоевать популярность, или… донести свое произведение до максимальной аудитории по каким-либо идейным соображениям»[29]. Другими словами, распоряжение своим субъективным правом путем установления его обременения обеспечивает правообладателя приемлемой для него компенсацией в широком смысле слова.

В случае с ограничениями стеснение возможностей осуществления исключительного права будет происходить безвозмездно. Как пишет В. А. Микрюков, «ограничениями исключительных прав следует считать установление или сужение границ (пределов) осуществления права интеллектуальной собственности, выражающихся в сужении имеющихся дозволений, наложении запретов и дополнительных положительных обязанностей, вводимых без предоставления субъекту права компенсации законом, актом уполномоченного законом государственного органа или органа местного самоуправления в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства»[30].

При этом тот факт, что выгоды свободного лицензирования адресованы всякому и каждому в равном объеме, тоже не должен вводить в заблуждение относительно его природы. Известны обременения, установленные в пользу неопределенных лиц. Например, трудно не согласиться с В. А. Микрюковым, по мнению которого «установление обременения конкретного объекта права собственности в отношении неопределенного круга лиц (публичный сервитут) также следует рассматривать как вещное обременение»[31].

На основе проведенных выше сопоставлений представляется обоснованным понимать под свободной лицензией добровольно выработанное правообладателем в собственном интересе и доведенное до всеобщего сведения предложение об установлении обременения принадлежащего ему исключительного права в пределах и на условиях, определяемых по его усмотрению с предоставлением заранее неопределенному кругу лиц права акцепта предложения.

Свободные лицензии ознаменовали собой новый этап развития авторского права, являющегося, по свидетельству исследователей, «одним из старейших компонентов правового регулирования интеллектуальной собственности. Его зачатки встречаются еще в глубокой древности, ибо человеку творческому всегда было свойственно защищать свое авторство на созданное произведение»[32]. Возникновение и развитие авторского права напрямую связаны с развитием производительных сил, и даже конкретнее – информационных технологий как средств производства и орудий воспроизводства информации. Этот процесс происходит революционно, следуя методологии марксистской формационной теории.

Свободное лицензирование, играя роль основной правовой гарантии применения технологий «Веб 2.0»[33], представляет собой явление стремительно надвигающейся эпохи информационного общества[34]. Как утверждает Д. Белл, «в наступающем столетии решающее значение для экономической и социальной жизни, для способов производства знания, а также для характера трудовой деятельности человека приобретает становление нового уклада, основывающегося на телекоммуникациях. Революция в организации и обработке информации и знаний, в которой центральную роль играет компьютер, развертывается одновременно со становлением постиндустриального общества»[35]. Это то, что в наши дни стало настолько привычным, что считается нормой. В историческом разрезе этому этапу предшествовала вереница социально-экономических изменений и правовых подходов к регулированию общественных отношений.

Толчком для возникновения авторского права, как известно, послужило изобретение в 1448 году Иоанном Гуттенбергом, золотых дел мастером из немецкого города Майнца, печатного станка. С этого момента началась новая информационная эпоха. Известно, что Мартин Лютер назвал изобретение книгопечатания вторым избавлением рода человеческого от умственной тьмы. Абрахам Линкольн в своей лекции об открытиях и изобретениях (1859) именовал изобретение печатного станка «четвертым великим шагом человечества» от первобытного состояния к современным технологиям. Знание стало дешевле, доступнее, а значит, могло распространяться в массы. Линкольн считал, что «эмансипация ума – вот та великая задача, ради которой книгопечатание пришло в мир»[36]. Новая технология позволила распространять знания, долгое время являвшиеся монополией небольшой касты, «далеко за пределы узкого круга лиц, которые могли позволить себе дорогостоящие рукописные издания. Отныне доступ к знаниям стал дешевле для сотен и тысяч людей», пишет М. Новак[37]. В. А. Афанасьева отмечает, что «после изобретения печатного станка любая рукопись, а затем и иной материальный носитель произведения могли быть быстро и относительно дешево размножены, а технические новинки стали приносить ощутимые преимущества перед конкурентами и внедряться в производство значительно быстрее»[38]. Именно изобретение Гуттернберговского станка стало предпосылкой появления первых правовых актов, регулировавших сферу отношений, традиционно относимых к предмету авторского права.

Первые источники авторского права появились в XV–XVI веках в итальянских государствах, когда отдельным издателям и авторам власть стала раздавать привилегии на осуществление печатания книг. По свидетельству К. П. Победоносцева, «вначале исключительное право автора на свое произведение представлялось исключением, основанным на привилегии, защищавшей от перепечатки, так что последняя оказывалась настолько противозаконной, насколько нарушала эту привилегию»[39]. К эпохе Высокого Средневековья относятся привилегии Венецианской республики, Флоренции, Франции, княжества Вюрцбург, городов Страсбург, Майнц, Базель и др.

Путем дарования монополий на произведения в основном защищались имущественные интересы издателей (точнее, книгопечатников, поскольку в то время не существовало издателей в нынешнем понимании). Как отмечает Л. А. Алехина, «без какой-либо формы охраны от конкуренции путем продажи незаконных копий инвестирование в печатание и продажу книг было опасным и рискованным предприятием, многие разорялись. Усиливался нажим в пользу обеспечения какой-то формы охраны, и она появилась в виде привилегий, предоставляемых различными властями»[40]. Для ранних привилегий вообще нехарактерно их дарование автору. Например, книгопечатная привилегия князя-епископа Вюрцбургского (1479) была дарована просто «самым опытным мастерам в этом ремесле» для того, чтобы «печатать богослужебные книги в точности и наилучшим образом»[41]. Поэтому привилегии имели в большей степени технологическое значение. И хотя в некоторых источниках, например, Имперской привилегии Арнольта Шлика на его книгу «Зерцало изготовителей органов и органистов» 1511 года[42] и в Патенте Оттавиано Петруччи «на печатание полифонической музыки для голосов, органа и лютни» 1498 года[43], прослеживается идея охраны «труда и таланта» автора от различных «похитителей», перепечатки и даже переработки (перевода), предоставление правовой охраны, очевидно, связано с тем, что они самостоятельно занимались коммерциализацией своих прав на произведения. Таким образом, подтверждается исторически, что целью предоставления привилегий изначально было далеко не поощрение творческой активности неординарных личностей.

Со временем дарование привилегий стало еще и важным инструментом цензуры. Как пишет Ф. Ридо, первоначально «критерий для предоставления королевской охраны был, по большей части экономическим, хотя мы должны также принять во внимание, что присуждение привилегии могло быть обусловлено характером книги. В эти первые десятилетия XVI века привилегия, в основном экономическое приспособление, еще не использовалось королевской властью в негативном аспекте – с параллельной целью усилить цензуру».[44] Однако, ситуация быстро изменилась. Из привилегии Вюрцбугрского князя это следует явным образом. Главная задача предпринятой князем систематизации молитвенника состояла в том, чтобы избавиться от «неподходящих и неполезных», а на самом деле нежелательных текстов. Князь «использовал довольно продвинутые методы «информационного контроля» и стратегию в отношении печати, так что они служили его политическим и религиозным целям», отмечает Ф. Кауол[45]. Новая технология позволила в сравнительно короткие сроки издать значительное количество книг и контролировать их содержание, а значительно более низкая по сравнению с рукописными книгами цена содействовала распространению идеологически выверенной литературы в более широкие массы.