Князь радел за государственные дела и при необходимости смело опротестовывал решения Правительствующего сената. Генерал-прокурор елизаветинского времени исполнял те же надзорные и контрольные функции, что и его предшественник. От подчиненных ему прокуроров требовал, чтобы они с «наиприлежнейшим трудом крепкое и неослабное смотрение и старание имели» за всеми делами, решения «чинили по указам» и «безволокитно», а на все нарушения и отступления от закона делали вначале устный, а если «не возымеет действие», то и письменный протест.
Однако он утратил то глубокое проникновение в государственные дела, которое имел Ягужинский, стоявший близко к трону. Чтобы располагать необходимыми сведениями о состоянии законности в стране, надо было хорошо отладить работу подчиненных прокуроров, направить ее в нужное русло. С этой целью Трубецкой направил прокурорам несколько обширных инструкций и наставлений.
Циркулярное письмо генерал-прокурора князя Н. Ю. Трубецкого всем прокурорам от 21 июля 1742 года (Извлечение)…С наиприлежнейшим Вашим трудом крепкое и неослабное смотрение и старание иметь;
1. дабы в Пр. Сенат доношения и доклады подаваны были с крепким смотрением о таких делах, кои уже необходимо к решению Пр. Сенату принадлежат, и самой той коллегии решить будет неможно и на что точных указов нет, и во оных все обстоятельства и основательное мнение подписывать так, как указы повелевают; а о непринадлежащем к сенатскому решению, и на что точные указы есть, отнюдь ни о чем не представлять; 2. по интересным, яко то по указам и по присылаемым из губерний и провинций доношениям, и по челобитчиковым делам рассмотрений и решений чинить по указом без всякого продолжения в указанные сроки по регламенту и указом, а особливо челобитчиком волокиты не чинить; и коллегии о том наивсегда предлагать и накрепко смотреть, дабы в решении челобитчиковых дел никому сверх указанного времени продолжения и волокиты отнюдь чинено не было, и колодники б долговременно отнюдь держаны не были, и имеющиеся об них дела без всякого продолжения исследованы и решены были по указом; и в том во всем наиприлежнейше неусыпно по Вашей должности старание иметь. И для такого без упущения дел исправления коллегии надлежащим пристойным образом предлагать, чтоб заседание иметь изволили неотменно во все дни, и приезжать в указанные часы по регламенту; буде ж таковых запущениев умножится, то и после обеда приезжать, как о том прежними указами подтверждено, ибо за неисправление и за несмотрение Ваше всего вышеписанного поступлено будет с Вами по силе инструкции без всякого послабления. И для того и паки чрез сие вам наикрепчайше все вышеписанное в непременное исполнение рекомендуется.
(Веретенников В. И. Очерки истории генерал-прокуратуры в России доекатерининского времени. Харьков, 1915. С. 228.)Много внимания генерал-прокурор Н. Ю. Трубецкой уделял «доношениям» своих подчиненных. Когда нужно — поддерживал их в Правительствующем сенате, при необходимости давал прокурорам разъяснения и поручения. Ни одно обращение он не оставлял без внимания.
Елизавета Петровна
Конечно, основная обязанность Н. Ю. Трубецкого, как генерал-прокурора, была сидеть в Сенате и смотреть, чтобы Сенат «свою должность хранил и во всех делах, которые к сенатскому рассмотрению и решению подлежат, истинно, ревностно и порядочно, без потеряния времени по регламентам и указам отправлял». Однако сенаторы часто отступали от этого требования. Нередко там не только допускалась волокита по делам, но не сохранялась даже государственная и военная тайна, что особенно беспокоило императрицу Елизавету Петровну. Она вынуждена была специально обратить на это внимание сенаторов, генерал-прокурора и обер-прокурора. В именном указе от 27 октября 1744 года она писала:
Именной указ императрицы Елизаветы Петровны, данный 27 октября 1744 г. сенаторам, генерал— и обер-прокурорам о хранении в тайне производящихся в Сенате дел
Указ Нашим сенаторам, генералу и обер-прокурорам.
Вы знаете, как нужно содержать в секрете дела государственные нужные и что открытие оных приносит государству невозвратный вред, и Мы, надеяся на вашу верность и знание нужды в содержании секрета, вверяем вам Наши государственные секретные дела по отправлению, для чего при Сенате экспедиция секретная есть. Но с великим прискорбием увидели Мы, что из Сената дела Наши, подлежащие к содержанию в вышшем секрете, выходят наружу и вскоре дошли не токмо до Наших подданных, кому ведать не надлежит, но и до чужестранных, при дворе Нашем обретающихся министров, от которых наипаче должно охраняться, дабы непроведали нужных государства Нашего дел и не могли употреблять оных в пользу своих государей, а во вред государству Нашему; а именно дело о Зенгорском владельце Галдан-Черене увидали чужестранные министры в самых тех числах сентября, в которых оное дело еще было отправляемо в Сенат, и что для того собрания сенатские были, да так точно, что все подробности того дела, яко о числе имеющего нападать неприятеля и определяемых Наших ко отвращению того неприятеля войск, сходно с самым делом знали. И тако сие стало быть явное и злейшее предательство государства Нашего, ибо пограничные с Нами области, видя Наше государство в нынешнее настоящее время, по благодати Божией, миром пользующееся, не все тому рады, но есть и те, которые ищут токмо способного себе случая напасть войною на Нас, к чему вышеписаннное открытие чужестранным министрам дела Зенгорского явным поводом стало быть, чего Мы от Наших сенаторов, генерала и обер-прокуроров никогда не ожидали. Открытию же вышеписанного дела невозможно быть из иного места, как токмо из Сената, понеже и прежде того приметили Мы, что о некотором деле, определяемом от Нас в Сенат в присутствии Нашем, чужестранные министры узнали прежде, нежели оное в публику вышло, а от Коллегии иностранных дел (хотя то Зенгорское дело токмо между оною коллегиею и Сенатом было) тому открытию быть весьма не чаем, потому что от оной коллегии секретные дела никогда не выходили, о чем никакого слуху, ни виду не было и нет. Того дня повелеваем Нашим сенаторам, генералу и обер-прокурорам подать Нам ведомость, кто из канцелярских служителей ко отправлению того Зенгорского дела употреблены, и нет ли из них такого, кто б был знаком чужестранным министрам, или их людям, и вхож к ним, или с ними какое обхождение имел, и всякими способами (но токмо секретно) о том выведывать и, ежели что подобное тому за кем явится, о том Нам донесть. Сенаторам же всем и каждому, тако ж генералу и обер-прокурорам объявляем, чтоб впредь с чюжестранными министрами, яко неупотребленные от Нас к делам со оными министрами, никакого приватного обхождения и партикулярных свиданий, и разговоров наедине, и на ухо шептанья (кроме учтивого обхождения как при дворе Нашем, так и в протчих публичных местах бываемого, и церемониальных публичных визит) никто не чинил и от того всяк себя воздерживал; о производящих же в Сенате секретных делах не токмо с чюжестранными и своими, кому о том ведать не надлежит, но и (sic) своими домашними и самыми ближними по родству разговоров не иметь, но все секретное, всем и каждому особливо вверенное, по учиненной о том присяге, содержать в секрете, якоже и сей Наш указ повелеваем содержать в вышшем секрете и канцелярским служителем не объявлять, но по прочтении содержать за печатми всех; а ежели кто против сего Нашего указу явится в преступлении и в том обличен будет, то, кто б он ни был, наказан будет по генералному регламенту, не смотря ни на какие ничьи заслуги. Ежели же содержание сего указа будет ведомо кому иному, кроме до кого сие касается (что от Нас никак утаится не может), то Мы уже ни на кого в том подозрения иметь не будем, как на тех, до кого сие касается. О получении сего указа писмянно рапорт за всех руками подать повелеваем Нам самим.
Елисавет. В Москве в Головинском дому октября в 27 день 1744. (История Правительствующего Сената за 200 лет. СПб., 1911. Т. 2. С. 784–786.)Важнейшей заботой генерал-прокурора князя Н. Ю. Трубецкого был подбор и расстановка кадров прокурорских работников по коллегиям и другим местам, представление к награждению лучших и отличившихся прокуроров. В этом ему помогали его ближайшие сотрудники — обер-прокуроры. Вначале им был И. О. Брылкин, затем Н. Г. Жеребцов, а впоследствии А. И. Глебов.
Все эти вопросы решались, конечно, через императрицу Елизавету Петровну.
* * *
Князь Н. Ю. Трубецкой занимал высшую прокурорскую должность 20 лет. 15 августа 1760 года на этом посту его сменил князь Яков Петрович Шаховской.
