Всякое исследование основных явлений государственной жизни должно теперь поэтому начинаться с установления методологических принципов на основе результатов новейших изысканий в области теории познания и логики. Лишь при этом условии мы приобретаем надежное орудие, как для критического отношения к прежней литературе, так и для плодотворных самостоятельных исследований. Ниже мы даем поэтому некоторые наиболее существенные указания относительно метода, которому мы следовали в нашем труде, в самых общих, впрочем, чертах; останавливаться, как бы это ни было желательно, на деталях мы не можем, так как это расширило бы наше введение до пределов специального исследования.
2. Отличие социально-научного познания от естественнонаучного
Явления природы отличаются от социальных тем, что в первых можно проследить влияние общих законов таким образом, что каждое отдельное явление может быть непосредственно рассматриваемо как типичное для целой группы. Выяснив в отдельном случае отношение, в котором кислород в соединении с водородом образует воду, мы можем распространить результат на все возможные случаи того же рода; если мы знаем строение какого-либо отдельного животного, то тем самым мы знаем строение и всех других представителей того же вида.
Каждый учебник по естественной истории доказывает, что в этой области как отдельное явление, так и индивид без дальнейшего обоснования рассматриваются как представители общего типа и этим исчерпывается их значение для науки.
Совершенно иначе обстоит дело с историческими и социальными явлениями[32]. Можно, конечно, и здесь выставить вытекающее из общих принципов теории познания требование, чтобы отдельные явления в их совокупности конструировались как результат действия постоянных законов, проявляющихся в конкретных фактах: при тех средствах и методах, которыми мы располагаем, нам – насколько можно предвидеть – едва ли удастся выяснить такие законы в более или менее значительных размерах. Это относится не только к объясняющим причинную связь явлений каузальным законам, но и к законам эмпирическим, лишь констатирующим посредством определенной и неизменной формулы фактическую правильную повторяемость определенных явлений. В психической области мы не можем пользоваться тем мерилом, которым мы измеряем явления природы, или оно не может, по крайней мере, подвинуть нас далеко вперед. Цель естествознания – превращение качеств в количества – недостижима для мира исторических явлений. Философы истории прежнего времени и современные социологи конструировали, правда, многочисленные исторические законы; но, поскольку речь идет не об общих местах, трудно указать хотя бы двух из них, которые сходились бы в каком-либо существенном пункте. Предполагаемый закон оказывается, по общему правилу, лишь конструкцией, основанной на не могущих быть доказанными предположениях и недостаточном знакомстве с фактами. Поэтому мы и не умеем никогда определить хотя бы с некоторой достоверностью будущее историческое событие, между тем как на основании естественнонаучных данных предсказываются даже сравнительно сложные физические явления.
Причина этого заключается в том, что социальные явления никогда не представляются результатом действия только общих сил, но, прежде всего, и продуктами деятельности определенных индивидов. Но человек существенно отличается от сил природы тем, что в противоположность однородности последних он бесконечно разнообразен. Все силы природы могут быть измерены путем выражения их в определенных единицах силы. Мельчайшие материальные частицы как в простой форме атома, так и в сложной – молекулы, безусловно, однородны: атом углерода, молекула угольной кислоты, безусловно, тождественны по своим специфическим особенностям с другими атомами и молекулами того же рода. Человеческие же индивиды, напротив, бесконечно различны; в каждом из них имеется своеобразный, не повторяющийся элемент, которым определяется его социальная деятельность. И в природе каждый отдельный объект имеет индивидуальные черты, отличающие его от всех других того же рода. Чем сложнее эти объекты, тем сильнее проявляются в них индивидуализирующие элементы. У высших растений и животных они сразу очевидны для всякого. Но это индивидуальное не составляет или, по крайней мере, лишь в незначительной мере является предметом естественнонаучного исследования. В человеческих же делах индивидуализирующие элементы преобладают настолько, что игнорирующая их наука может дать лишь скудные, не охватывающие всей полноты реальной жизни результаты[33].
Если таким образом влияние основного фактора всех социальных явлений – индивида – никогда не может быть предусмотрено во всей его полноте, то тем самым доказана невозможность широкого познания социальных законов. Всякий исторический факт, всякое социальное явление, как бы оно ни было однородно и аналогично с другими, всегда определяется индивидуальными моментами, специфически отличающими его от всех других явлений, даже наиболее ему родственных. Ни одно социальное событие никогда не является только представителем определенного рода явлений, но всегда в то же время есть нечто происходящее только однажды, никогда не повторяющееся, как никогда не повторяется тот же индивид в необозримом многообразии человеческих индивидуальностей.
3. Установление типов в социальной науке
Несмотря на это разнообразие, различие между индивидами не настолько значительно, чтобы не существовало определенных общих черт в их психической организации. Рядом с индивидуализирующими в ней заключены и существенные общие элементы. Если бы последних не существовало, вообще невозможно было бы достичь научного познания человека и его дел. Побуждения, способности, склонности до известной степени общи всем людям или более или менее широким общественным группам. Вся наша житейская мудрость основана на познании однородного в человеческой природе, все наши поступки и помыслы о близком и далеком будущем – на убеждении, что в разнообразии дел человеческих всегда проявляется, однако, нечто тождественное, независимое от индивидуальных особенностей.
Этим указывается путь и цель социально-научного исследования. В однородных явлениях природы преобладающее значение для науки имеют элементы тождественные, между тем как в социальных явлениях последние настолько отодвигаются элементами индивидуализирующими, что социальное событие никогда не повторяется в тождественной, а только в аналогичной форме. Естествознание может поэтому игнорировать индивидуализирующие элементы; оно может с успехом уделять внимание только тождественному в явлениях. Однородные социальные события, напротив, лишь в незначительной мере тождественны, преимущественно же – только аналогичны. Общие законы не могут здесь поэтому объяснить отдельное явление: последнее никогда не должно быть рассматриваемо как простое осуществление чего-то общего, проявляющегося в нем в чистом виде, в противном случае мы получим о нем совершенно недостаточное, поверхностное представление. Справедливое замечание римского юриста относительно гражданского права, что всякое определение опасно, так как содержит слишком мало для того, чтобы его нельзя было опровергнуть, приложило ко всем общим положениям во всей области социальных наук. Полнота жизни не умещается в узкие шаблоны. Если же расширить эти шаблоны, то они станут либо настолько бессодержательными и само собою понятными, что едва ли представят какую-либо научную ценность, либо настолько неверными, что будут опровергнуты при самой поверхностной критике[34].
Но если мы не в состоянии, по самой природе наших научных средств и методов, раз и навсегда постигнуть весь ход исторической жизни, то трудности, встречаемые наукой на этом пути, значительно уменьшаются, если мы выделим и подвергнем исследованию определенные стороны человеческого общения. Всякое научное обособление уже как таковое страдает, правда, определенными недостатками, так как разум обособляет здесь то, что в жизни проявляется в неразрывном единстве; эти недостатки, однако, могут быть легко сглажены, если только мы вполне сознаем, что достигнутые путем такого обособления результаты не являются чем-либо окончательным, а подлежат непрерывному исправлению путем установления связи между теоретически обособленными явлениями и теми областями, к которым они принадлежат.
При таком обособлении урезывается также значение индивидуального, так что отношение общих факторов к индивидуальным изменяется в пользу первых. Юрист, например, обособляя правовую жизнь народа, рассматривает индивидов только в их отношении к правопорядку, причем игнорируются и в известной мере могут быть игнорируемы многочисленные значительные различия между людьми. Право считается с возрастом и полом человека, его профессией и сословием, внимательным или легкомысленным, злонамеренным или неосторожным способом действий. Более тонкие оттенки личности ускользают от взгляда юриста и судьи. Их удовлетворяют Кай и Тиций, истец и ответчик, представляющие нечто общее, аналогичное тонам в акустике или краскам в оптике. Но в действительной жизни индивидуализируются все сделки и деликты, здесь действует старое правило: si duo faciunt idem non est idem. Все вообще купли-продажи, совершаемые на ярмарке, юрист в огромном большинстве подводит под один и тот же тип. Но по их экономическим условиям и целям, по их значению для каждого отдельного домохозяйства они также являют весьма значительное разнообразие, представляющее высокий интерес для того, кто хочет изучить повседневный оборот с народнохозяйственной, статистической, гигиенической и т. п. точек зрения, ускользающих от юриста. И тот юрист, который считает свои приемы изучения житейских отношений единственно правильными, без сомнения, не может быть признан человеком науки в пол-ном значении этого слова. Ведь всякое преобразование и прогрессивное развитие права исходит, прежде всего, из познания того, что находится вне права – впереди него и за ним.
