…Русский народ во многих отношениях жил своей собственной духовной жизнью, по-своему верил в бога, имел собственную устную поэзию, даже свою собственную писаную литературу, свои собственные нравственные представления, даже свое обычное право»47.
Не беремся судить о праве в целом. Однако, что касается права публичного и, в частности, уголовно-процессуального, то законодательство СССР (mutatis mutandis, конечно) гораздо больше соответствовало представлению о праве широких народных масс, образующих население России, чем его (публичного права) реформы на останках убиенного великого государства.
«Если взять Россию высших классов, – продолжает Н. Н. Алексеев, – то она имеет свою философию государства и права. Нельзя сказать, что эта философия отличается слишком большой оригинальностью.
Во многих отношениях она представляет собой отражение западноевропейских течений… Однако эта философия права совершенно неизвестна русским народным массам и не оказала на их представления ровно никакого влияния. Русский народ имеет какую-то свою собственную интуицию политического мира, отличную от воззрений западных народов…»
Большинство цитируемых здесь работ Н. Н. Алексеева написано в 20–30-е годы ХХ столетия, причем за рубежом (в 1920 г. он покинул родину). Автор-евразиец не мог непосредственно наблюдать изменений в широких народных массах, в частности, того обстоятельства, что они (массы) стали в основном грамотными. Советский народ заслуженно приобретает и до конца 80-х годов сохраняет репутацию самого читающего народа в мире. Он, а это и есть широкие народные массы, читает, среди прочего, достаточно издававшихся в стране западноевропейских философов и специалистов в области философии права. А вот евразийцев в СССР практически не издавали. Не очень охотно их издают и сейчас. И вполне понятно почему. На фоне работ евразийцев особенно наглядной становится вторичность сегодняшних «демократов», оторванность их от собственного народа и собственной истории.
Н. Н. Алексеев, будучи уже гражданином СССР и вернувшись на Родину, умер в 1964 г. Он, следовательно, не мог наблюдать и тех изменений в мировоззрении широких народных масс, когда они получили возможность ознакомиться с яркими западноевропейскими и американскими витринами. А это обстоятельство в соединении с обеспеченной советской властью всеобщей грамотностью населения и широким развитием вузовского образования (при недостаточной глубине понадобившихся сразу в массе вузовских преподавателей) привело к широкому распространению в значительной мере пропагандистских (рекламных) терминов западноевропейской философии права, в частности, таких, как правовое государство, естественные, неотъемлемые, неотчуждаемые (et cetera) права человека, свободы гражданина и пр.48 Причем, подчеркнем, именно терминов, слов, а не понятий или даже достаточно полных дефиниций.
Между тем, на наш (и не только наш) взгляд, евразийские идеи могут стать гораздо более продуктивной базой для строительства уголовного судопроизводства в России, чем западноевропейские, даже если последние поддерживаются Советом Европы. Аскар Акаев, свергнутый Президент Киргизии, исходил из того, что «Евразия становится синтезирующим континентом по многим направлениям»49.
Отмеченное Н. Н. Алексеевым противостояние «высших классов» и «широких народных масс» получило весьма своеобразную модификацию в широко распространяемых, рекламируемых почти так же интенсивно, как питие пива на телевидении, взглядах на уголовное судопроизводство в наши дни.
В качестве первых нынче выступают политизированные или даже просто ангажированные юристы и законодатели, в качестве вторых – профессиональные работники правоохранительной системы, те, кому на своих плечах приходится тащить изыски западных заимствований. Во всех обсуждениях проекта нового УПК РФ указанное противостояние наблюдалось невооруженным глазом.
По мнению А. В. Малько и К. В. Шундикова, цель уголовного процесса отличается от целей других видов деятельности следующими признаками:
1) устанавливается государством;
2) воспринимает наиболее значимые для общества и государства и личности интересы;
3) детерминирует специфические уголовно-процессуальные средства (механизмы) своего достижения50.
Представляется, что эта формулировка, к глубокому сожалению, исходит не из сущего современного отечественного уголовного судопроизводства, а из должного, из того, каким, по мнению авторов, должен быть эффективный и надежный (термин и понятие, которые мы вводим) уголовный процесс. Это похвальное движение. Однако…
Во-первых, не все целеполагание сегодня в отечественном уголовном процессе основывается на правовых нормах. Создатели УПК РФ 2001 г. не сохранили термин «задачи уголовного судопроизводства», употреблявшийся в весьма широком спектре значений в УПК РСФСР 1960 г. и Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, не восприняли доктринального термина «цель уголовного процесса». Введенный же ими термин «назначение УСП» (ст. 6 УПК РФ) базой для целеполагания в УСП может служить лишь частично и лишь после того, как станет операциональным, – это во-вторых, – после того, как будет установлено, в чем он сходен и в чем различен хотя бы с доктринальным термином «цель уголовного процесса» и легальным «задачи уголовного судопроизводства». В-третьих, даже это терминологическое нововведение законодателя далеко не полностью проведено в более частных нормах, регламентирующих процессуальные статусы, формы и обряды.
При этом, цель уголовного процесса функционирует на всех этапах уголовно-процессуальной деятельности (доказывания и принятия решений), образуя сложную многоуровневую систему – своеобразное «дерево целей». Поэтому эффективным инструментом исследования цели уголовного процесса является метод структуризации, более известный под названием метод «дерева» целей. Его суть состоит в том, что «дерево» «состоит из целей нескольких уровней».
Высказанное в предыдущем абзаце общее суждение приобретает особый характер в отношении тех отраслей человеческой деятельности, которые регламентированы правом. В нашем случае мы, естественно, в первую очередь подразумеваем уголовно-процессуальную деятельность и детерминирующее ее, в ряду других факторов, уголовно-процессуальное право. Корректное и адекватное потребностям граждан, общества и государства отражение в уголовно-процессуальном праве цели уголовного процесса и его задач является необходимым условием как дальнейшего развития законодательства, так и применения его, в частности, в качестве подспорья в толковании норм права правоприменителями.
В связи с появлением в УПК РФ 2001 г. нового, связанного с названными, термина и, следовательно, неизбежного для анализа понятия – «назначение уголовного судопроизводства» (ст. 6) – приведенное выше суждение должно быть распространено и на него.
ЦУП и уголовно-процессуальные функции
Для вящего понимания существа нашей позиции мы уже здесь, в начале изложения, хотели бы обратить внимание на следующее суждение: ЦУП не достигается в результате деятельности, в том числе и УПД, одного лишь субъекта, одного лишь УУП, суда, например, или их группы, УУП со стороны обвинения, например.
Цель уголовного процесса по определенному УД достигается в результате взаимодействия объективно правильного выполнения различных УПФ и действий тех УУП, которые отстаивают в процессе свои признаваемые законом интересы, иначе говоря, в результате действий всех УУП, осуществляемых в рамках правильных уголовно-процессуальных законов.
В отечественном уголовном процессе действия обвиняемого, заведомо лгущего или заведомо причиняющего другой вред правосудию, осуществляя свое право на защиту (в принципе, никуда отсюда не денешься), если он не причиняет предусмотренного уголовным законом ущерба другим людям, отечественный законодатель приравнивает к законным действиям. Тем самым право подозреваемого и обвиняемого на защиту абсолютизируется.
В англосаксонском правовом семействе иначе. Право обвиняемого молчать в суде, не свидетельствовать против себя гарантируется. Однако если он откажется от привилегии молчать и решит защищаться говорением, то за дачу ложных показаний он будет нести ответственность так же, как и свидетель. Собственно, в английском суде обвиняемый если допрашивается, то допрашивается как свидетель, с принесением клятвы говорить правду.
С наших позиций англосаксонские процедуры, касающиеся реакции на ложь обвиняемого, предпочтительнее отечественных. Конечно, если есть надежда избежать ответственности посредством лжи, английский обвиняемый будет лгать так же, как российский. Однако суд, по крайней мере, не будет у него в соучастниках. По нашему мнению, англосаксонские процедуры учитывают то обстоятельство, что стремление обвиняемого уйти от ответственности за совершенное им преступление делает его стороной противоречия не только с обвинителем, но и судом, а противоречие в уголовном судопроизводстве должно разрешаться посредством компромисса.
