«Литература Дома» (Фазиль Искандер)
Подлинность дерева жизни
В эссе «Попытка понять человека» Фазиль Абдулович Искандер (р. 1929) говорит о том, что литература для него всегда делилась на «литературу Дома» и «литературу бездомья». Свое творчество писатель относит к «литературе Дома».
Огромная слава пришла к писателю после публикации в 1966 г. повести «Созвездие Козлотура». Книгу невозможно было достать. Фразы из нее стали афоризмами, а ехидный автор, посмевший высмеять «интересные начинания», заслужил особое внимание контролирующих органов – оказался в ряду «неблагонадежных» писателей.
«Сандро из Чегема» был задуман писателем как шуточное, в чем-то пародирующее плутовской роман произведение. В итоге писателем был создан настоящий юмористический эпос, соединивший авантюрный сюжет и поиск истины, легендарных героев и исторических персонажей, трагические события и юмор, по словам писателя, «гармонизацию на уровне разума, попытку преодолеть хаос».
В созданной Искандером идиллической Абхазии старожилы еще помнят древний уклад. Но принципы этой жизни исчезают и обессмысливаются. Драма состоит, с точки зрения писателя, в стремительном искажении этических ценностей традиционной жизни. Важно, что писатель не настаивает на том, что именно абхазские традиции и обычаи – лучшие. Он уверен в том, что привязанность к традициям одухотворяет и укрепляет человека, тогда как потеря этой привязанности делает человека слабым, уязвимым и оттого циничным.
Творчество Искандера отличается каким-то веселым дидактизмом. Ирония в его книгах стала одним из строительных материалов повествования. Писатель активно использует приемы, свойственные устному рассказу. Композицию произведений часто организует динамика беседы, причем не просто беседы, а неспешного кавказского застолья.
Такая логика беседы позволяет начать побочную историю, оттолкнувшись от словесной или ситуационной ассоциации, сократить или развернуть рассказ в соответствии с настроением слушателей, вернуться к изначальному сюжету или вовсе его потерять. Новые звенья побочных историй и наблюдений в целом призваны разъяснить мысль или проиллюстрировать ситуацию. Рассказ-беседа течет по своим законам, он всегда диалогичен в бахтинском смысле этого термина.
Так, в повести «Школьный вальс» сначала идет рассказ о решении семьи отдать мальчика в школу на год раньше, чем ему положено по возрасту. Одним из препятствий к выполнению этого плана является плохая успеваемость его старшего брата. Затем писатель описывает ужасное поведение брата. Повествование переходит к теме жалоб учителей на него. Рассказ о том, как учителя приходили жаловаться к матери, вводит тему любопытных соседей, что без перехода подводит к знакомству с дядей Самадом. Микроочерк о дяде Самаде включает афоризм о бедности и богатстве, а также краткое рассуждение о прекрасной ясности мысли и слова. Затем повествование как бы делает шаг назад, и мальчик подробно рассказывает сначала об одном словесном нападении Самада на школу, а затем о столь же часто повторяющемся споре Самада с соседом Самуилом, страстным читателем Большой Советской Энциклопедии.
Мальчик делится воспоминанием о том, как когда-то он отгадал математическую загадку Самуила. С того дня, когда мальчик дал правильный ответ на загадку Самуила, соседи и семья поверили в его гениальность. Таким образом, от Самуила и его загадки повествование возвращается к решению семьи отдать мальчика в школу на год раньше. Этот отрывок охватывает около двадцати отдельных тем, вводящих либо новую историю, либо новый персонаж с его краткой биографией или иной информацией.
В этом контексте рассказ перестает быть «случаем» или «анекдотом», он занимает определенное место в сплетении событий и людей, передает то, что называется духом времени.
Вместительные крылья любви
Чувство единства всего живого, мудрости Природы пронизывает произведения Искандера, «ибо во все времена, – как замечает писатель
в рассказе «Молния-мужчина, или Чегемский пушкинист», – живая душа человека была, есть и будет нашей единственной надеждой». Общение с природой, с точки зрения Искандера, всегда благотворно для человека, так как питает его лучшие нравственные качества (воображаемые диалоги Чика с его собакой Белочкой и с щенком-волкодавом в повести «Ночь и день Чика»; чувство ответственности за порученное дело, объединяющее мальчика и ослика в рассказе «Первое дело»; взаимное уважение между Кязымом и его лошадью Куклой в рассказе «Лошадь дяди Кязыма»; мистическая связь с животным миром охотника Щаадата в «Утратах»).
Отчетливо высокий смысл любви человека к животным раскрывается в рассказе «Большой день большого дома», когда его героиня Кама наблюдает за курицей, собирающей цыплят: «Каждый раз, видя, как цыплята один за другим исчезают под теплыми крыльями наседки, Кама чувствовала, что на ее глазах произошло необъяснимое чудо. Она еще не понимала, что в мире нет ничего вместительнее крыльев любви. Но, и не понимая, она и сейчас при виде наседки, на ее глазах укрывшей под крыльями всех цыплят, пришла в восторг, как бы в предчувствии праздника жизни». [148]
Парадоксально, но сравнение человека с животным у Искандера служит обычно облагораживанию человека. В повести «Созвездие Козлотура» в целом рассказывается о том, что люди, в противоположность животным, совершенно потеряли способность отличать реальные явления от фантастических.
Особенно ярко сакрализация природы проявляется в рассказе «Дерево детства», в котором важнейшим символом становится ореховое дерево, превращающееся в метафору народной жизни, ее непреходящих ценностей: «Иногда я думаю, что дерево не просто благородный замысел природы, но замысел, призванный намекать нам на желательную форму нашей души, то есть такую форму, которая позволяет, крепко держась за землю, смело подыматься к небесам. Миролюбивая мощь дерева учит нас доброте и бескорыстию…» [149]
Органическое единение народа и природы является важнейшей частью жизненной философии автора. Его интересует прежде всего процесс интуитивного восприятия мира: жизнь показывается в ее многообразных визуальных, слуховых и иных чувственных проявлениях, обнажить рациональную подоплеку которых для Искандера означает уничтожить их. Но, отталкиваясь от впечатления, писатель постепенно приходит к глубокому философскому знанию, обобщающему ситуации, на которых строится рассказ. Рассказ «Тали – чудо Чегема», начинающийся описанием чудесной девочки Тали, отмеченной «знаками небесной благодати», завершается горьким утверждением о «небольшом праве на личную грусть». Такая грусть появилась у автора, когда из его любимого Чегема исчезла Тали со своей «утоляющей душу улыбкой».
Между радостью постижения и печалью вывода
Книги Искандера, полные гротеска, иронии и сарказма, печали и горечи, тем не менее не оставляют ощущения безысходности и тоски. Возможно, это связано с тем, что истории рассказаны с огромной теплотой и добротой.
Любовью к героям проникнуты повествования о жителях Чегема, рассказы о Чике. Доброта – великая часть художественного мира Искандера. Это то, что он так пристально высматривает в жизни.
Особенно важным этот поиск оказался для периода 1990-х гг. В это время Искандер создал ряд повестей о войне, любви и творчестве («Пшада» (1993); «Софичка» (1995); «Поэт» (1999)), роман в рассказах («Человек и его окрестности» (1993)). В них основы его художественного мира – свет, дом, род – остались неизменными, но время, как будто пронизанное «энергией безумия», бросило на них свой отсвет. Сила этой энергии такова, что однажды она может непоправимо разрушить мир. Вот почему так значим «юмор – последняя реальность оптимизма» («Человек и его окрестности»).
