В истории русского литературного постмодернизма принято выделять три волны.
Период становления (конец 1960-х – 1970-е гг.). В это время созданы такие значительные произведения, как «Прогулки с Пушкиным» (1966-1968 гг.) Абрама Терца, «Пушкинский дом» (1964-1971; нов. ред. 1978, 1990) А. Г. Битова, «Москва – Петушки» (1970) Вен. В. Ерофеева, «Двадцать сонетов к Марии Стюарт» (1974) И. А. Бродского. Возникло новое направление – русский концептуализм (Вс. Н. Некрасов, Л. С. Рубинштейн, Д. А. Пригов). Основой для концептуалистов оказывается работа с собственным сознанием, а произведение лишь фиксирует, оформляет эту работу.
Это период утверждения нового литературного направления, в основе которого лежит постструктуралистский тезис «мир (сознание) как текст» и деконструкция культурного интертекста (конец 1970-х – 1980-е гг.). В это время возникает «ленинградский концептуализм» (группа «Митьки» – Д. Шагин, А. Флоренский, В. Шинкарев, В. Тихомиров, А. Филиппов). Среди прозаиков-представителей второго поколения постмодернистов наибольшую известность получили Е. А. Попов, Вик. В. Ерофеев, В. Г. Сорокин, М. Ю. Берг (Штернберг), А. В. (Саша) Соколов. Авторы вступают в своих текстах в игру с читателем, «напяливая» языковую маску простака – графомана («Душа патриота…» (1989) Е. А. Попова), сталкивая различные стили, культурные языки («Тело Анны, или Конец русского авангарда» (1989) Вик. В. Ерофеева), имитируя язык литературы социалистического реализма, ее основных жанрово-стилистических пластов («Норма» (1984) В. Г. Сорокина), создавая в одном тексте пародию на основные жанры современной развлекательной литературы («Палисандрия» (1985) Саши Соколова), имитируя литературоведческое исследование («Рос и я» (1989) Мих. Берга).
Конец 1990-х гг. можно назвать периодом расцвета русского постмодернизма, несущего идею раскрепощения, открытости. Постмодернистские тексты создают такие писатели, как Л. С. Петрушевская, Т. Н. Толстая, Л. В. Лосев, М. З. Левитин, В. Б. Кривулин, Тимур Кибиров (Т. Ю. Запоев) и др. Появляется целая плеяда талантливых писателей: М. П. Шишкин, В. Н. Курицын, В. О. Пелевин, В. И. Пеленягрэ, Д. Л. Быков, Ю. В. Буйда и др. Постмодернизм проникает даже в детскую литературу («Верная шпага короля» (1995) и другие книги-игры Дмитрия Браславского).
В этот период А. Г. Битов завершает свой роман «Оглашенные», первое произведение русского экологического постмодернизма. Роман создавался на протяжении более двадцати шести лет (1969-1995). Его первая часть включает повести «Птицы, или Оглашение человека», «Человек в пейзаже» и роман «Ожидание обезьян». Вторая представляет интерпретацию этой трилогии, рассуждения о поднимаемых в ней проблемах, принадлежащие Автору, Герою, Критику, Переводчику, Литературоведу, Богослову, Кентавристу и т. д. Для Читателя тоже оставлена пустая страница, как бы подталкивающая вписать о книге собственное мнение. Писатель не проводит в романе четкой границы между реальностью художественной и жизненной, помещая в текст героев своих прежних произведений, напоминая, что перед нами текст, состоящий из «автора», размноженного в своих героях. Текстовая реальность подчеркивается и цитатностью (из Р. Киплинга, О. Чиладзе и др.).
Земля рассматривается в романе как единая экологическая система. Показывая, как прекрасна каждая деталь «земного» пейзажа, писатель трактует посягательство на Божественную Красоту как «затаптывание» рая: «Утром мне не нравится пейзаж. Ни кровинки в его лице. Ни травинки. Здесь был человек! До горизонта – издырявленная, черная от горя, замученная и брошенная земля, населенная лишь черными же, проржавевшими нефтяными качалками».[165]
При этом А. Г. Битова не покидает скепсис. В романе не раз высказывается сомнение: способно ли хоть что-то остановить человека-агрессора в отношении к природе, другим людям. Для этого необходимо признать за Другим право быть Другим, за всем живым – право на жизнь.
Многие свидетельства дают основания полагать, что в русской литературе постмодернизм уже утвердился в качестве традиции. В его недрах возникли такие значительные произведения, как «Кысь» Т. Н. Толстой (2000), – интеллектуально-лубочная антиутопия, в которой предлагается очень спорная, но художественно убедительная концепция роковой доли России и ее народа и блестяще осуществляется эстетический эксперимент соединения жанра антиутопии с русской сказочной (фольклорной и литературной) традицией, – тем самым создан еще один вариант исследуемого жанра; «Суер-Выер» (1995) Ю. И. Коваля – повесть, в которой «впервые русский постмодернизм предстал без катастрофического, разрушительного пафоса… вызывающая постмодернистская поэтика стала носителем веселого, раскованного, фамильярного отношения между человеком и миром».[166]
На рубеже XX-XXI вв. постмодернисты завершают развенчание тоталитарной мифологии, рассматривая сам тип мифологически-утопического сознания как потенциально опасный и незрелый. В своих произведениях писатели выходят за пределы литературы – в пространство культурологии, литературоведения, философии. Так они преображают литературу, укрупняют ее проблематику, выдвигая для художественного анализа более масштабный срез бытия, обогащая язык смыслов.
Пафос наиболее значительных постмодернистских произведений составляют поиски пути к обретению способности к многомерному культурфилософскому мышлению, открытие динамичности и многозначности истины.
Отношение к так называемой «массовой» литературе – один из самых спорных вопросов в культурологии и литературоведении. Такой интеллектуал, как Н. М. Карамзин, отводил процессу чтения массовой литературы значительное место в системе образования, полагая, что «и романы самые посредственные, – даже без всякого таланта писанные, способствуют некоторым образом просвещению. … В самых дурных романах есть уже некоторая логика и риторика: кто их читает, будет говорить лучше и связнее совершенного невежды, который в жизнь свою не раскрывал книги».[167]
Массовая культура – обязательная составляющая любого культурно-исторического феномена. Центральным компонентом структуры массового сознания являются упрощение и снижение, которые происходят на глубинных уровнях культуры. Очевидно, что установки на «медленное», вдумчивое чтение в массовой литературе не существует. Так, массовый читатель становится «глотателем пустот» (М. И. Цветаева).
Одним из ярких направлений современного массового романа становится «перевод» художественного кода «большой литературы» на другой смысловой уровень (издательский проект И. В. Захарова: С. Обломов (настоящее имя С. А. Кладо) «Медный кувшин старика Хоттабыча»; В. Я. Тучков «Танцор: ставка больше, чем жизнь», Б. Акунин (настоящее имя Г. Ш. Чхартишвили) «Пелагея и черный монах» и др.).
Авторы произведений массовой беллетристики утверждают, что «учитывая засилье культурного ширпотреба и малое количество шедевров, следует заняться переименованием наиболее значительных произведений прошлого – дабы дать им вторую жизнь и снова пустить в оборот».[168] Своеобразным ответом на это предположение стал выход романа Федора Михайлова «Идиот» – осовремененная редакция романа Ф. М. Достоевского, попытка приблизить классическое произведение к версии, приспособленной для массового читателя. В проект под названием «Новый русский романъ» (издательство «Захаров») вошли романы Льва Николаева «Анна Каренина» и Ивана Сергеева «Отцы и дети».
Один из самых популярных отечественных писателей конца 1990-х гг., известный японист, журналист, литературовед Б. Акунин (Г. Ш. Чхартишвили) стремится доказать, что такой массовый жанр, как детектив, может стать качественной литературой. Он считает, что за последние годы «самоощущение, мироощущение и времяощущение современного человека существенным образом переменились. Читатель то ли повзрослел, то ли даже несколько состарился. Ему стало менее интересно читать «взаправдашние» сказки про выдуманных героев и выдуманные ситуации, ему хочется чистоты жанра».[169] Первый роман Б. Акунина был издан под рубрикой «Детектив для разборчивого читателя». В его книгах для читателя возникают своеобразные интеллектуальные ребусы, он играет с цитатами и историческими аллюзиями, «препарируя» основные коллизии русской и мировой классики.
