Въ сосѣдствѣ съ инородцами, крестьяне приняли нѣсколько татарскихъ (башкирскихъ, киргизскихъ) выраженій и оборотовъ, особенно по Линіи: Верхнеуральскъ, Троицкъ, а еще болѣе Челяба, по наречію, болѣе принадлежатъ Сибири; есть поселенные малоросы, даже поляки (Мензелинскъ), но уже утратившіе языкъ свой.
Хотя языкъ уральскихъ казаковъ и нельзя назвать особымъ наречіемъ, но у нихъ много особенныхъ выраженій и оборотовъ, и говоръ такъ отличителенъ, что уральца всюду узнать можно съ первыхъ словъ. Они говорятъ рѣзко и рѣзво (въ нашемъ значеніи, у нихъ рѣзвый значитъ очередной), не повышая и не понижая голоса, притыкая концомъ языка къ зубамъ, при каждой согласной, и скрадывая гласныя подъ одинъ общій, средній звукъ. Это говоръ, о которомъ почти нельзя опредѣлить, къ которому изъ двухъ главныхъ наречій, на о или а, онъ принадлежитъ; происхожденье его отъ безыменной вольницы, которая на каспійскомъ взморьѣ дуваны дуванила; къ ней приселена была стрѣлецкая дружина, да впослѣдствіи донцы. Тамъ спрашиваютъ по-сибирски: чьихъ вы? вмѣ́сто какъ вы прозываетесь; скотный дворъ называютъ, по донскому, базомъ, базками; во всѣхъ безъ изъятія прозваніяхъ кладутъ ударенія на окончаніе овъ. но не картавятъ никакимъ родомъ, а всѣ буквы произносятъ рѣзко и отчетисто; однѣ только казачки, и притомъ не низшаго сословія и не всѣ, слегка цокаютъ и шепеляютъ.
При покореніи Сибири, когда не было тамъ ни одного рускаго, переселены туда, около 1585 года, стрѣльцы, казаки и крестьяне изъ Перми, Вятки, Каргополя и Подмосковья; затѣмъ, до 1604 года основаны города и населены казаками литовскими и малорускими; въ 1635 году берега́ Енисея были уже заселены вологодцами, нижегородцами, каргопольцами, устюжанами, холмогорцами, архангельцами; помѣщичьи крестьяне ссылались отовсюду, съ зачетомъ за рекрутъ; сослано также много стрѣльцовъ и донскихъ казаковъ за возмущенья; съ 1753 года, по уничтоженіи смертной казни, пошло въ Сибирь ежегодно до десяти тысячъ человѣкъ, въ томъ числѣ до осьми тысячъ на поселенье. Нынѣ вся разнородность эта сплавилась, по наречію, въ одно: у сибиряковъ урожденныхъ свой особый говоръ, отъ котораго отличаются говоромъ всѣ прибылые, рускіе, какъ называютъ ихъ тамъ, для отличія, сами коренные жители.
Сибирское наречіе составилось изъ смѣси новгородскаго съ владимірскимъ, а потому окаетъ, но на всемъ пространствѣ приняло нѣсколько особенностей. Только въ Томской губерніи есть нѣсколько селеній, сохранившихъ отчасти высокій говоръ первой родины своей. Окающее и даже собственно новгородское наречіе сохранило тамъ повсемѣстное господство, какъ основательно замѣтилъ г. Словцовъ, отъ долговременнаго и постояннаго вліянія сѣвера (наиболѣе Устюга): первые купцы, земледѣльцы, посадскіе, ямщики, казаки, даже духовенство, все это приливало въ Сибирь съ сѣвера. Къ примѣтамъ сибирскаго наречія относятъ:
1) Оканье; слышно даже: корета, робота, торелка, покостни́къ.
2) Усѣкаютъ глаголы на аю. яю. ѣю. во 2 и 3 л. един. чис. и въ 1 и 2 множественаго настоящаго времени. Онъ не зна’тъ, ты потѣ’шь, мы гуля’мъ.
3) Глаголы дѣйствительные ставятъ иногда съ именительнымъ падежемъ: принести вода, топить баня.
4) Вмѣсто предлога за. часто ставятъ по: по-воду, по-грибы, слышимъ и иногдѣ, но: сбѣгай по его, чисто сибирское (и въ Тверск.).
5) Творительный падежъ множественаго числа нерѣдко оканчиваютъ не на ми, а на мъ, какъ у насъ дательный; но обратнаго не слышно.
6) Охотно придаютъ частицу ка: мнѣ-ка, тебѣ-ка, тутот-ка.
7) Вмѣсто вопросительнаго что. говорятъ чего. Я чего-то не пойму этого; чего дѣлаешь? Можно принять, что въ Сибири мѣстоименіе что, относясь къ неодушевленному, склоняется какъ кто. кого, и что посему винит. пад. будетъ не что. какъ у насъ, а чего.
8) Оканчиваютъ превосходную степень иначе: прематорѣющій, прекраснѣющій, человѣкъ добрѣющій; а сравнительную: ближѣе, лучшае, легчае, тишае, тончае, бѣдня́, синя́ (бѣднѣе, синѣе).
9) Прилагательное женскаго и средняго родовъ часто употребляется усѣченное: купилъ негодну лошадь, кака́ быстра рѣка, пе́рво дѣло, ланско́ сѣно.
10) Умалительныя въ большомъ употребленіи, выражая, то уменьшеніе, то ласку, то смиренье, то презрѣнье и проч.
11) Утвердительный отвѣтъ ну, вмѣсто да: Знаешь урокъ? ну; отрицательный, удвоенное нѣтъ: Пойдешь, что ли? Нѣтъ-нѣтъ; отвѣтъ сомнительный: Дома ль хозяинъ? Однако нѣтъ, т. е. некакъ, кажись нѣтъ.
12) Вмѣсто окончаній: маловато, тѣсновато, ставятъ передъ наречіемъ во: во́мало, во́тѣсно.
13) Часто ударенье переносится противъ нашего обычая: о́тставка, по́ставка, за́куска, зна́комство, спи́на, сѣра́, дочка́, дѣво́чка, но вообще на первые слоги.
14) Вмѣсто вопроса: какъ вы прозываетесь? всегда слышите: чьихъ вы, т. е. чьей семьи? Слѣдствіемъ этого столь обычныя въ Сибири прозванія: Черны́хъ, Толсты́хъ, Сизы́хъ, Удалы́хъ, Ильиныхъ, Кудреватыхъ, какъ наши старинные: Мертва́го, Весела́го, Жива́го, родились отъ вопроса: чей ты?
Кромѣ этихъ примѣтъ, мѣстами слышно: гумага, гребелка, нагинатъ, ка́жной, садовшикъ, даже скольшикъ (школьникъ); Восподь, восподинъ; ковда, товда, колды, толды, вселды; двадцеть, завтре, лошедь, чесы; нидѣля, нивѣста; робёнокъ, робята, се́рдцо, какжо; Митрей, лѣтнёй, ленте́й, зимнёй; сшотъ, сшитать, сшипать, ишшо, свешшенникъ; го́ресь, горсь, трось, шерсь (съ пропускомъ т); ершовъ, рублёвъ, мужьевъ; существительныя на іе склоняютъ: объ имѣніѣ, ваши имѣніи, доходъ съ имѣніевъ; существительныя средняго рода, на мя, произносятся мё. и склоняются: времё, род. время (вмѣсто времени), дат. времю, творит. вре́мёмъ, предл. о времѣ; дворя́на, крестья́на, мѣща́на; тоё, вм. ту; ихной, ихна, ихно, вм. ихъ; обѣхъ, обѣмъ (безъ и); оди́ножъ или одново́, двою́, трою́; мы пекемъ, рѣка текетъ.
Въ сибирскомъ наречіи много словъ обветшалыхъ, утраченныхъ, какъ: зародъ — скирда; плѣни́ца — силокъ; огневица — горячка; тунно — тщетно, служилый — солдатъ, зарный — горячій, и проч. Немало принято также отъ инородцевъ: татаръ, остяковъ, тунгусовъ, бурятъ, якутовъ и проч. Такихъ словъ особенно много по роду мѣстной жизни, промысламъ, предметамъ естественымъ той мѣстности и проч.; и наконецъ, есть превосходно образованныя свои слова́, хотя далеко не все то, что́ помѣщалось иногда въ росписяхъ сибирскихъ словъ, принадлежитъ исключительно Сибири: солновсходъ, рѣкоста́въ, водопускъ, ледоплавъ, спари́ть (убить пару на зарядъ), тяни́гужъ (доро́га въ гору), маньщикъ (чучело для приманки), споло́хи, столбы (сѣверн. сіянье), не́пропускъ (подводный камень), отпрядышъ (отдѣльн. скала) и проч.
Пересматривая всѣ признаки сибирскаго наречія, мы убѣждаемся, что едва ли есть такіе, которые бы принадлежали ему исключительно и не встрѣчались бы, болѣе или менѣе, и въ другихъ; новгородское вообще въ Росіи первенствуетъ, по объему, а въ Сибири особенно господствуетъ; московское держится всюду, болѣе или менѣе, между образованнымъ сословіемъ; затѣмъ, сибиряка болѣе отличаютъ по го́вору, по ударенью, да по значительному числу своихъ словъ. Чего вмѣсто что́, ну вмѣсто да; образованіе особаго вида, наречій прибавкою частицы во, вопросъ чьихь вы — вотъ тѣ незначительные признаки, которые остаются исключительно на долю Сибири. Кромѣ того мы находимъ еще нѣсколько отрицательныхъ признаковъ: за исключеньемъ Ирбити и немногихъ селеній тобольскихъ, ѣ не измѣняютъ на и, какъ въ новгородскомъ наречіи, гдѣ впрочемъ обычай этотъ, какъ мы видѣли, не общій; творит. падежъ весьма рѣдко слышится вмѣсто дательнаго — также не общій обычай и въ новгородскомъ наречіи; въ народномъ говорѣ въ Сибири почти нигдѣ нѣтъ картавости или косноязычія какого либо вида, но и это не есть общее свойство прочихъ наречій; болѣе примѣтъ не знаю.
Около Ирбити слышно иногда: ходивъ, сидѣвъ, сдѣлавъ, вмѣсто: ходилъ, сдѣлалъ; этого замѣчательнаго измѣненія л на в нигдѣ болѣе въ Великоруси не слышно. Около Тобольска: прихождане, неурождай; росво, слѣ́сво, беззако́нство (родство, слѣдствіе, беззаконіе); въ Туринскѣ говорятъ: пре́лица, пре́никъ, ма́манока, напремѣнно, отъ батюшкѣ; пла́кся, сялъ (сѣлъ); жалѣютъ произносятъ какъ: желяютъ; сѣ́ду, мѣнѣть (сяду, мѣнять); исть, свича, шалѣть; доржать, топорищомъ; чюдо, чюма, чюжой; погони́ть вм. гнать, звоня́ть вм. звонить; я пошелъ, поѣхалъ вмѣсто иду, ѣду. Въ Петропавловскѣ: сіять, віять, солуй (вѣять, цѣлуй), соломинка, произносится почти какъ: силиминка.
Въ Сибири, особенно Восточной, въ говорѣ замѣтна наклонность къ упрощенью граматики и подведенію тысячи изъятій подъ общее правило; этимъ объясняются видимыя неправильности, какъ показанныя выше, такъ и слѣдующія: три па́рни, два кони, стригу о́вцы, пасу коровы, стремено́ (стремя), брѣ́ться, хорошая путь и пр.; считаютъ: двадцать-десять, тридцать-перво́й; уменьшит. собств. имена: Ваньча, Аринша, Сеньча; Нюша или Нура, Нурка — Аннушка; Ша́ра — Саша; Шима — Евфимія; звательный именъ на а отличенъ отъ именительнаго и оканчивается на ау: дѣвчау! Петруньчау! дѣвкау! Наречіе: по́ломь, какъ церковное испо́лнь, вм. полный, -ая, -ое: домъ поломь, кадь поломь воды. За Байкаломъ шипящіе звуки ж, ш, н, щ, нѣсколько затрудняютъ туземцевъ, и они слегка цокаютъ и шепеляютъ; букву р вообще произносятъ чисто, но въ глаголѣ поддерживать картавятъ нѣсколько по-китайски (китайскія р, л сливаются, такъ-что слышится поддарлживатъ. Почто пришелъ, вм. зачѣмъ; куда грядешь, сколь, опричь, наипаче, въ общемъ ходу.
