На ее реверсе – всадник с копьем, очень похожий на Георгия-Победоносца на современных российских копейках, а внизу, точно там же, где на советском металлическом рубле было написано: «ОДИН рубль», я прочитал… «ADNA»! (Норики наряду с руническим письмом использовали латиницу.)
Естественно, при более внимательном изучении мое слишком простое предположение, что мы имеем дело с номиналом монеты, не подтвердилось, поскольку дальше, правее, вдоль копыт и морды коня более мелкими буквами написано: «mati». То есть «Adna mati» или «Adnamati». Надо думать – Единая, Всеобщая Мать. Примерно так, кстати, это переводится на современный словенский: «Ena Mati». И, хоть «ADNA» – не номинал, но всё же числительное, понятное, как и «mati», любому славянину и любому русскому.
Однако действительно ли норики верили в некую Единую Мать, или «Аднамати» – это, скажем, персонаж, изображенный с копьем на монете? Оказывается, верили – в Единую Мать, или, как они ее еще называли, Великую Мать народа (кратко – Целея, Матрея). А еще верили в Великого Отца народа – Атту, Атца (Atta, Atec), именуемого также Беленом, Беленусом, посредством которого, по мнению Й. Шавли, «ощущается связь со старым Белбогом, праславянским божеством солнца и света». Римляне, по своему обыкновению, называли Матрею и Атца-Белена на свой лад – Норейей и Марсом Латобием (от латобиков – но- рикского племени). Причем других богов у нориков не было. Их даже нельзя назвать политеистами, потому что Великие Отец и Мать – не разные боги, а, так сказать, божественная семья, основатели Рода. Это весьма важное заключение, показывающее, что норикам был ближе монотеизм, а их потомкам не так уж тяжело было при переходе в христианство отказаться от заимствованных у соседей богов вроде Перуна (Перкунаса) и Хорса. А уж насколько норикский культ Великой Матери народа близок современным славянам, православным и католикам, с их культом Богоматери, делайте выводы сами.
Правда, относительно «Адной Мати» смущало вот что. Надписи той эпохи на монетах жестко «легендированы»: либо это имя изображенного персонажа, либо название монеты или той страны (области), что ее чеканила. Имя я сразу отбрасываю, потому что «абпа тай» – и на санскрите «одна мать». Не мог всадник с монеты именоваться «матерью». Монеты же такой: «аднамати» или «мати» (если «адна» – всё-таки номинал) мы не знаем. Как название страны «Аднамати» тоже не подходит. Хотя, постойте… Почему? А если имеется в виду не только Единая Мать, но и Родина-Мать?
Называли же тавриски-венеды земли, с которых пришли в Таврон, Отчизной (по-венетски Атестиной – от Атты), а культуру – Атестинской («отеческой»)! Собственно же «отчизна» (или «отчина», «вотчина») — это древний город Атестина с окрестностями в области Венетия на Апеннинах, ныне – город Эсте в итальянской провинции Падуя. Венеды сюда пришли из соседней Иллирии. Атестинская, она же палеовенетская культура известна еще с X в. до н. э. Тавриски, по мнению ученых, являются типичными представителями этой культуры, но они, в отличие от оседлых венедов, были племенем кочевым и родину как таковую обрели, только осев в Тавроне. Этим и объясняется необычный для нас дуализм в понятиях Отчизна и Родина-Мать у атестинцев и таврисков. Между тем и те, и другие были вынуждены отступать под натиском римлян из Адриатики в Альпы. Об их постепенном перемещении на север и северо-восток говорит цепочка топонимов: Венетия, Венеция, Венето, Виндобона, Вена, Винделиция, Виндониана, Вендидора и др.
Государство таврисков Нóрик (лат. Noricum) между верхним течением Дуная и Дравы существовало с IV по I век до н. э., а затем, после завоевания Норика римлянами, здесь была с конца I в. до н. э. по 420 г. н. э. одноименная римская провинция. В древнеримских источниках IV в. до н. э. нориками называются не только тавриски, но еще иллирийцы и кельты, с которыми тавро-венеды составили племенной союз.
Уровень развития Норика был достаточно высок. Здесь употреблялась своя оригинальная письменность и чеканилась собственная золотая и серебряная монета. Поскольку языки венедов и иллирийцев были близки, в Норике использовалось венетское и иллирийское алфавитное письмо, а также письмо на основе латиницы. Столицей царства была Норея (современный австрийский Клагенфурт). После завоевания Норика римлянами столицей провинции стал сначала город Вирун, а потом Виндобона (современная Вена). Название это – Винд-о-бона – переводится просто – «венеды и бойи», то есть город венедов и бойев, тамошних кельтов, от которых пошло название Богемия.
В качестве провинции Норик просуществовал вплоть до распада Западной Римской империи. Затем он был захвачен при вторжении с севера германскими племенами герулов, алеманов и тюрингов. В 408 г. н. э. территория Норика завоевана Аларихом I, в конце V века – ругами, которых многие считают балтийскими славянами, и остготами. В результате этих нашествий иллирийцы и кельты полностью покинули Норик. Тавриски-венеды, уже под именем славян, держались еще столетие, прежде чем «сесть по Дунаю», как указано в ПВЛ.
Судя по опубликованному в Интернете глоссарию д-ра Штифтера, до 1977 года из памятников письменности нориков в распоряжении ученых-лингвистов имелись лишь названия и краткие надписи рунами и латиницей. Скажем, более ранние рунические памятники письменности венедов, найденные на Балканах и в Северной Италии, богаче. И вот – в Графенштайне обнаружена довольно длинная, в 7 строк, хотя и фрагментарная норикская надпись латиницей II в. н. э. (см. илл. 13):
В открытых и закрытых квадратных скобках указаны возможные не сохранившееся (стершиеся) места. Наиболее распространенное толкование Графенштайнской надписи австрийскими исследователями таково: Moge, возможно, является личным именем или его сокращением, Ре- (Р-іі) lav – латинским сокращением, обозначающим вес, ne sadiies – глагольной формой, вероятно, означающей «ты не установишь», ollo so, вероятно, «это количество», и Lugni (Lugnu) — ещё одно личное имя. Таким образом, текст может, по мнению венских лингвистов, передавать некоторую коммерческую операцию.
А вот Д. Штифтер считает moge и lugnu si не личными именами, а кельтскими словами, — правда, не пишет, что они означают.
Тут сразу обращает на себя вот что: ne sadiies – явно славянская глагольная форма, пусть и в значении «ты не установишь», а толковать надпись пытаются с помощью латыни или кельтского языка. А, скажем, как быть со словом ona? Или с отрицательной частицей ne? И почему Moge – имя, а не такая же славянская глагольная форма, как ne sadiies? Например, Матей Бор, переводя венетские (балканские и атестинские) рунические надписи на современный словенский язык, однозначно толковал это нередко встречающееся moge (moze) как «може». Мы же имеем здесь не просто Moge, а Moge es… («може ес[ть]») на горловине керамического горшка, предназначенного для хранения жидкой или твердой пищи. Так не логичнее ли предположить, что получателя письма ждал обед, а не «коммерческая операция»? Кстати, древнейшая русская (середина X в.) Гнездовская надпись из Смоленской области тоже выполнена перпендикулярно горловине глиняного сосуда и говорит о его содержимом (по одной версии, это «гороушна», т. е. «горчица», а по другой – «гороуща» – «горящее», «горючее»).
Во второй строчке Графенштайнской надписи вслед за «es…» следует Ре- (две вертикальные короткие палочки в данной письменной традиции означают «е»), и естественно предположить, что это «пей»: «Може ес[ть], пе[й]…». После Ре у нас явно сколота буква или знак (см. фото оригинала), поскольку надпись, скорее всего, процарапана не на сырой заготовке, а уже, как и Гнездовская надпись, на обожженном сосуде. Получается —…lav, — почти что английская «любовь». Дальше еще загадочней: «·ех» (…lav ·ex…) Слова, и впрямь, какие-то не славянские. Но, написав «славянские», я подумал: а не сокращенная ли это «слава» – [s]lav[a]? А что же тогда такое «·ех»! Какого «экса» прикажете славить? Не «экса», ответил я сам себе, а «рэкса» (rex), царя! Ведь у нориков были цари, которых они именовали на римский лад «rex». Они еще оставались в I в. н. э. при римлянах, как были цари у евреев под властью Рима. А может быть, имеется в виду «великий бог» Атта/Атец, именовавшийся также и Царем. [S]lav[a] [r]ех[и] – это, очевидно, была общепринятая сокращенная форма славословия на письме. «Можешь есть, пей, слава Царю…»
