Этот говорит, тот, очевидно, понимает и, вероятно, отвечает таким же «этим самым»… Все как будто отлично. Но при такой манере изъясняться человеческая речь постепенно превращается во что-то «простое как мычание».
Отучать вашего питомца от таких «вставок», а значит, отучаться от них и самому — ваша первейшая обязанность.
Говорят, это неискоренимо! Отучить от «грит», от «вот…», от «значит» — невозможно!
Очень даже возможно: утверждаю это по собственному опыту.
В одиннадцатилетнем возрасте я через два слова на третье вставлял в разговор словцо «стал-быть». Вставлял и, как со всеми случается, не подозревал этого. Но однажды новый учитель географии (любимого моего предмета), человек больной и желчный, ставя очередную пятерку, с досадой сказал мне:
— Слушайте, вы… Успенский… Вы же отлично знаете предмет… И вообще — способный малый. Так что же вы талдычите это свое «стал-быть», «стал-быть». Слушать же тошно: «Ниагара, стал-быть, величайший водопад… Она расположена, стал-быть, на границе Канады и Штатов…» Отучитесь вы от этой дряни!..
До него мне никто не говорил об этом пороке речи. Меня точно громом поразило. С месяц мне пришлось довольно трудно, но я стал решительно бороться со своим «сталобыканьем», и в довольно короткий срок совершенно избавился от него. Удивительно, что я не приобрел взамен него никакой другой похожей привычки. Значит, победить такой вид косноязычия возможно. Не очень легко, но — возможно.
Я, естественно, не собирался в маленькой работе этой охватить и продемонстрировать все типичные недостатки нашей речи: имя им — легион! Я привел лишь краткий перечень постоянно встречающихся шероховатостей. Прислушайтесь к тому, как говорят другие; последите за собой сами, и вы обнаружите многие из них.
Вот, скажем, неточное употребление предлогов, в частности предлога «за».
Предлог «за» может принимать участие во многих словосочетаниях и соединять, как застежкой, разнообразные слова. Но строго определенные!
Можно сказать «бороться за что-либо» и «борьба за, скажем, победу». Но нельзя, не следует говорить «соревнование за»: соревноваться можно с кем и в чем. Уж тем более нельзя сказать «конференция за мир» или «за охрану природы». Слово «конференция» сочетается с предлогом «по», а если он не подходит, надо искать ему описательную замену: «конференция по охране природы», «конференция, посвященная охране природы», «конференция по вопросам защиты мира», можно изобрести немало других сочетаний.
А ведь даже весьма образованные люди делают тут тяжкие ошибки:
«В полной уверенности за готовность войск… я перелетел на (другой) фронт» — написано в мемуарах одного крупнейшего военачальника. «Испытывать уверенность» можно только в чем-либо, но никак не за что-нибудь.
Культура речи, между прочим, как раз и состоит в значительной мере в борьбе против общераспространенных погрешностей. Совершенно ясно, никто не скажет по ошибке: «в уверенности под готовностью войск» или «над готовностью войск», — так с этим и бороться нечего. А вот против «незаконного ЗА» следует вести упорную борьбу, если даже у мастеров слова вы будете встречаться с ним. Оно — нетерпимо!
ПАЛИТРА ГОВОРЯЩЕГО
Немыслимо описать вам всю «палитру красок» живой русской речи: исчерпать ее многоцветность, показать все те краски и колеры, средства и приемы, какими пользуется язык, чтобы наилучшим образом перенести из сознания говорящего в сознание слушающего не одно лишь знание, но и всю радугу чувств, переживаний, ощущений, какие владеют им!
Создать в уме собеседника некоторое подобие всего того, что думает и ощущает сам говорящий, вызвать чувство радостного согласия или гневного протеста… — как можно свести все это в таблицу?
Нет, я не собираюсь и не думал написать нечто вроде былых «риторик» — учебников красноречия. Я знаю: никакими сериями правил и советов тяжелодума и тяжелослова не превратишь в Цицерона или Мирабо.
И сейчас моя задача скромна: в противовес предложенному вам перечню «сцилл и харибд» живого говорения указать на некоторые всем известные, но нередко преспокойно забываемые приемы и способы, позволяющие придать языку побольше свойств речи хорошей.
Будет полезно, если и вы сами, и ваши будущие воспитуемые удостоверятся в чрезвычайном богатстве собственных возможностей, в разнообразии его и словарных и других запасов.
НАШЕ БОГАТСТВО
Начнем со словаря. Почти каждое понятие мы можем выразить при помощи нескольких слов, а не какого-нибудь единственного. Наши большие словари содержат от 80 до 150–200 тысяч слов. Но ведь это только формальный подсчет.
Вот, например, лошадь. Мы можем сейчас назвать ее лошадью, через минуту — клячей, затем — конем, а может быть, кобыленкой, или, наоборот, буцефалом, росинантом, пегасом… Даже сивкой-буркой, в зависимости от того, как мы оцениваем ее достоинства, как относимся к ней — с восхищением или иронически, всерьез или не без шутки.
Все эти слова-синонимы (лошадь и конь) не совпадают целиком друг с другом, они накладываются друг на друга, как кружкú с разными центрами: часть покрыла другой круг, часть осталась за его пределами. Нельзя в пушкинской «Полтаве» о богатстве Кочубея сказать: ни «там табуны его лошадей» ни «там табуны его кляч», только — «там табуны его коней», как и сказано Пушкиным.
Человек культурной речи должен владеть искусством свободной игры синонимами, знать, когда сказать «собака», а когда про то же существо — «пес» (а может быть, «цербер»?), когда назвать зеленый побег растением, когда злаком, когда травинкой, а когда и цветком?
Русский язык безмерно богат синонимами. А если принять в расчет, что каждое, слово мы при желании можем развернуть в словосочетание, и простое «конь» заменить, как некогда Бюффон, пышным: «это гордое животное, четвероногий, звонкокопытный друг наших предков», то нетрудно понять, что в наших руках (у нас на устах) возможности широчайшего выбора красок и черт для изображения любого предмета.
Очень полезно с малых лет развивать в ребенке способность пользоваться синонимами. Научите его игре в похожие слова: вы называете слово «бегать», а он пусть подбирает вам три (пять) синонимов: «носиться», «мчаться», «удирать», «улепетывать», «пробегать»… Он подберет, а вы с ним разберите: что удачно, что — нет и почему именно.
Если играть будет несколько человек, получится не менее занимательно, чем шарады или кроссворд, а на то и другое находятся любители.
Это — о синонимах. Но избирательная сила нашей речи не только в них. Мы беседуем с вами. Как будто мы пускаем в дело простые слова. Да, но «простых», «обыкновенных» слов в языке совсем нет. Все — особенные. Каждое на своей лад.
АРХАИЗМЫ
Возьмем литературный пример:
Моих ОЧЕЙ коснулся он:
ОТВЕРЗЛИСЬ ВЕЩИЕ ЗЕНИЦЫ,
Как у испуганной орлицы…
Это — Пушкин, гениальный «Пророк». В трех строках — одиннадцать слов, семь, напечатанные строчными буквами, — просто русские слова. А четыре, выделенные шрифтом, резко от них отличаются. В разговорной речи мы сказали бы не «очей», а «глаз», и во второй раз — «глаза», а не «зеницы». Мы бы выразились: «глаза открылись», а не «отверзлись зеницы». И слово «вещий» мы не употребляем, даже говоря о предсказаниях будущего: «Прочли вы в газете вчерашнюю вещую сводку погоды на сентябрь?» Так мы не говорим, потому что это все древние, даже, собственно, старославянские, а не коренные русские слова, архаизмы. В повседневной речи к ним щедро прибегал, говоря о пустяках стихами, пожалуй, опять-таки один только Васисуалий Лоханкин у Ильфа и Петрова в их знаменитом романе. Но человек, хорошо говорящий, чья культура речи высока, должен помнить об их наличии и уметь при удобном случае воспользоваться ими, может быть, в ироническом плане (по градам и весям нашей глубинки), а может быть, и в торжественном (алые стяги взвились над ликующей толпой).
У архаизма есть его «античастица» — неологизм. Что это такое? У термина этого два очень схожих, но все-таки отличных смысла.
Прежде всего мы зовем так все новые слова, созданные языком независимо от нашей с вами воли и намерения. Лет 15 назад неологизмами стали слова: «спутник», потом «космонавт», затем «стыковка». Теперь они давно уже перестали быть неологизмами.
Кроме этого, бывают «именные» неологизмы: их создают для своих целей поэты, писатели. Не каждый из них входит потом в общий язык, получает высокое звание «просто слова». Но с некоторыми это случается.
В пушкинские времена журналист Надеждин употребил в своих статьях неодобрительное слово «нигилист» (как бы «ничевок»), от латинского «nihil» — ничто. Пушкин, гениально чуткий ко всякой словесной находке, переадресовал новое словечко самому его изобретателю. Потом о неологизме этом как-то забыли почти на полвека. И лишь по выходе в свет «Отцов и детей» И. С. Тургенева давно дремавшее слово широко врывается в русский язык. Если вы сегодня, полтора столетия спустя, употребите его, вас поймет каждый. Но за неологизм слово «нигилист» уже никто не сочтет.
